Чтобы беспорядки, которые создали Евтихий и его сторонники, больше не могли повториться, собор принял несколько постановлений-канонов, которые, по мнению их авторов, должны были восстановить порядок в монашеском сообществе, полностью подчинив монахов епископам. Два первых канона были приняты по просьбе императора. Собор постановил, что каждый, кто ведет истинно монашескую и вполне монашескую жизнь, должен пользоваться положенным ему уважением. Но некоторые люди, пользуясь своим званием монахов как предлогом для создания беспорядков в церкви и государстве, ездят из города в город, забыв о благоразумии, и даже добиваются, чтобы им строили монастыри. Вот почему мы постановляем, что ни один монастырь или молитвенный дом не может быть основан или построен без разрешения епископа соответствующего города. Монахи каждой местности и каждого города отныне подчиняются своему епископу; они должны жить мирно, заниматься лишь постом и молитвой и всегда оставаться в тех местах, которые им назначены. Они никогда не должны покидать свои монастыри без разрешения своего епископа и без необходимости. Монастыри должны принимать рабов, чтобы делать их монахами, только с разрешения их господ. Собор добавляет к этому: «Если кто-либо нарушит это постановление, он будет отлучен от церкви, чтобы не было осквернено имя Бога, и епископ каждого города должен надлежащим образом надзирать за подчиненными ему монастырями. Монахи, которые являются также и священнослужителями, отныне находятся в юрисдикции своего епископа и обязаны повиноваться ему под страхом отлучения». Из протокола четвертого заседания собора видно, что главной причиной издания этого канона были монахи-евтихиане, и в первую очередь сириец Барсум. Он и его подчиненные-монахи были, как последователи Евтихия, выведены из-под юрисдикции своего епископа, которого они обвиняли в несторианстве.
Монахи или священнослужители, объединившиеся с целью заговора против своего епископа или против других монахов, отныне лишались своих должностей. Что касается странствующих монахов, которые являлись в столицу империи, Константинополь, без поручения от своего епископа, а иногда даже были отлучены им от церкви, подолгу жили в столице, сеяли смуту, создавали беспорядок в делах церкви и в частных домах, святой собор решил, что защитник святейшей константинопольской церкви будет сначала предупреждать их, чтобы они покинули столицу, а потом, если они продолжат бродить по ней, будет силой высылать туда, где они живут.
Императорский эдикт от 28 июля 452 года утвердил все постановления собора, направленные против Евтихия и монахов из его партии. В этом указе было сказано, что евтихиане не могут больше иметь священников и других священнослужителей, а Евтихий не может называться священником, потому что недостоин этого звания и лишен его. Монахам из его партии было запрещено жить совместно, строить монастыри и проводить собрания под угрозой конфискации места, где они попытаются это сделать. Они больше не могли ничего ни от кого получить по завещанию и ничего оставить в наследство своим собратьям по секте.
Тех, кто был монахом в пещере Евтихия, как раньше манихейцев, изгнали из империи.
Диоскор и Евтихий были отправлены в изгнание. Диоскора сослали в Каппадокию, в город Гангры, где он умер в 454 году. Евтихий, несмотря на свой преклонный возраст, в это время был еще жив, потому что папа Лев Великий в своем письме, которое датировано 15 апреля 454 года, жаловался Маркиану, что Евтихий из своего изгнания с яростью отчаяния продолжал распространять свою ядовитую хулу на истину и удвоил свое бесстыдство, чтобы соблазнять невинных. «Поэтому я считаю, – добавляет папа, – что Вы, Ваша Императорская Милость, поступили бы мудро, если бы перевели его в более отдаленное и уединенное место. Нужно также полнее и чаще укреплять монахов его бывшего константинопольского монастыря в евангельском и апостольском учении. Этот прекрасный результат был бы достигнут быстро, если бы настоятель этого монастыря постоянно находился в обществе Вашего почитателя, епископа Юлиана, которого я назначил туда инспектором веры. Если его посещения станут чаще, это усердие могло бы только увеличить духовную пользу, которую получают от них живущие там Божьи слуги».
Так расселение по разным местам руководителей монофизитской ереси положило конец (по меньшей мере в Константинополе) борьбе против нее и позволило надеяться, что с этих пор в столичных монастырях воцарится мир. Самые знаменитые нестоличные монахи: в Палестине это были святой Евфимий, настоятель многолюдного монастыря, святой Савва и Феодосий Киновиарх, в Сирии – Симеон Столпник, в Вифинии – святой отшельник Авксентий – тоже дали всем пример полного подчинения Халкидонскому собору и защищали его от клеветы, которую распространяли на Востоке евтихиане. Император Маркиан так сильно верил в поддержку этих своих заступников, что, желая обеспечить победу православия среди монахов, применил насилие к одному из них – к отшельнику Авксентию, который жил в горах недалеко от Халкидона, напротив Константинополя, и приобрел большое влияние на народ своей святостью и чудесами. Толпа людей, которых каждый раз было все больше, сбегалась из столицы и всех ее окрестностей увидеть его и послушать его драгоценные наставления. Боясь своим сопротивлением стать причиной соблазна для тех, кто отвергал решения собора, Авксентий в конце концов решил прийти на собрание Отцов; ему прочитали акты святого собора, он согласился со всем, что там было решено, и твердо решил защищать халкидонское учение против невежества и клеветы.
Несмотря на все эти меры, партия монофизитов продолжала плести интриги за пределами столицы. Феодосий, монах из Александрии, который в Халкидоне был страстным противником православия, сумел оказаться на престоле иерусалимских патриархов и дал волю своему гневу на всех, кто отказывался встать на сторону противников собора. В Египте Протерий, сменивший Диоскора на престоле александрийских патриархов, был убит во время мятежа, который монахи-монофизиты подняли, когда умер Маркиан. Сменивший его Тимофей Элур предал анафеме Халкидонский собор, папу Льва и константинопольского патриарха. Третий Патриарший престол Востока, антиохийский, тоже оказался в руках евтихиан и был отдан монаху Петру, имевшему прозвище Сукновальщик, потому что этим ремеслом он раньше занимался в константинопольском монастыре Неусыпающих. Этот Петр знаменит тем, что вставил в молитву «Трисвятое» формулу, вскоре ставшую причиной новых богословских споров.
Эти три патриарха много раз боролись, несколько раз пытались заключить союз и в конце концов окончательно отделились и от константинопольской, и от римской церкви. Уже в конце V века в восточной части Сирии возникла независимая несторианская церковь, главным городом которой стала Селевкия. Общины ее последователей процветали в Персии, Аравии, восточной части Индии и даже в Китае. А жители Западной Сирии стали последователями Евтихия, учение которого стал распространять их земляк, монах Иаков эль-Барадай. Оно было принято в Месопотамии, Армении, Египте и Абиссинии: в каждом случае местная церковь, став автокефальной, из ненависти к Византии пожелала проводить богослужение на местном языке, а затем много раз вступала в союз с исламскими завоевателями.
Так большая часть Востока постепенно отделились от православия и от империи из-за того, что ее жители заупрямились и предпочли не учение церкви о двух природах в Иисусе Христе, а уроки высокомерного и невежественного монаха, отлученного от церкви. Затем императоры, один за другим отчаянно, но безуспешно старались остановить это сепаратистское движение и помирить сторонников отделения с империей и православием; об этом будет рассказано в следующих главах. Но это стремление обратить сепаратистов в свою веру, в котором расчета было больше, чем искренности, ущемляло интересы всех партий: императоры, желая объединить все партии, предлагали всем исповедовать смягченные религиозные догмы, которые не могли удовлетворить никого. Эти неудачные попытки стали источником новых ересей и началом новой эпохи жестоких кровопролитий, все сильнее затуманивали религиозную мысль Востока и привели церковь и государство к беде, похожей на ту, в которой они позже находились из-за Фотия в последние сорок лет IX века.
