Глава 2
Монахи и Юстиниан
Юстиниан, племянник и преемник Юстина, до того, как взойти на престол, уже сыграл большую роль в восстановлении союза с римской церковью, а позже в религиозных спорах, возбужденных феопасхитами.
Папа Гормизд, с которым он после вступления Юстина на престол постоянно переписывался, много раз хвалил его усердную заботу о спокойствии в церкви, а Юстиниан посылал ему подарки, просил у него реликвии святых апостолов для церкви, которую построил в своем доме, и реликвии были ему посланы. Он сообщил папе о бедах, которые причинили православным жителям столицы скифские монахи, и спросил мнение папы об их формулировке: «Один из Троицы был распят за нас». Юстиниан горячо заверял папу в истинности своей веры и просил понтифика, чтобы тот как можно скорее своим апостольским авторитетом положил конец всем дискуссиям и ссорам. «Уподобьтесь, – просил он папу, – блаженному и святейшему римскому епископу, папе Льву, и как он писал императору Льву, так и Вы положите конец всем сомнениям и адресуйте непобедимому правителю, Вашему сыну, совершенный умиротворяющий рескрипт».
Догматическое письмо, которое просил Юстиниан, было послано императору Юстину в седьмой день после апрельских календ 521 года. Оно содержит великолепное изложение католического учения о таинстве Воплощения, ставшее красноречивым ответом на опасные теории скифских монахов и их сторонников. Тот же Юстиниан при вступлении на престол понтификов папы Иоанна Второго (532–535) посчитал себя обязанным как можно раньше сообщить Его Апостольской Святости о том, в каком состоянии находились все церкви империи. «Мы всегда проявляли много усердия, чтобы удерживать святые церкви Бога в союзе с Вашим Апостольским престолом, а епископов Востока удерживать в должном повиновении Престолу Вашей Святости – писал он. – Сейчас ничто не нарушает этот союз. Все епископы, все священники святой кафолической апостольской церкви и почтеннейшие архимандриты святых монастырей поддерживают общение с Вами, Ваша Святость, и с Апостольским престолом, учению которого следуют».
Дальше Юстиниан пишет, что сам он вместе с этими священниками и архимандритами исповедует веру Апостольского престола, признает четыре Вселенских собора, в том числе Халкидонский, как учит римская церковь. Этот Символ веры он повторил в начале своего кодекса, который послал этому же папе, сопроводив просьбой осудить всех, кто осмелился отвергнуть православную веру. Но в том прекрасном усердии, с которым Юстиниан боролся за чистоту вероучения, уже можно заметить признаки спешки, из-за которой он с трудом терпел рассчитанные задержки и мудрую медлительность Апостольского престола. Гормизду император написал: «Мы просим Вас отослать нам Ваш ответ как можно скорее, отпустить почтенных монахов и прислать нам обратно Иоанна и Леонтия. Ведите это дело заботливо, дайте нам очень твердый ответ через тех же святых монахов до того, как наш легат прибудет к Вам, Ваше Блаженство».
В другом письме к тому же папе он пишет: «Мы не знаем, какое затруднение помешало Вам закончить это дело, которое, однако, кажется маловажным. Мы просим Вас не давать никакого случая усомниться в Вашей добросовестности. Имейте перед своими глазами суд Божественного Величества и соблаговолите поторопиться всеми средствами». В другом месте он пишет: «Этот спорный вопрос решить нетрудно; не надо откладывать его решение из-за боязни создать неуверенность еще больше этой. Поэтому сделайте как можно раньше то, о чем мы Вас просим в нашем письме. Вспомните, Ваша Святость, о будущей вечности и о грозном суде и поспешите закончить дела, порученные Вам, чтобы каждый понял, что Вы по праву получили верховный Апостольский престол». Дальше он пишет: «Покажите же, что Вы – преемник апостола Петра, ибо Господь потребует от Вас, как от верховного пастыря, отчета о спасении всех, кто смогут быть спасены благодаря восстановлению мира в делах религии. Мы же, когда вопросы, по поводу которых мы Вам писали, будут решены, больше не позволим никакому спору о религии возникнуть в нашей империи, и Вам, Ваша Святость, совершенно не следует прислушиваться к ненужным дискуссиям».
В этой переписке Юстиниан, еще не ставший императором, внешне проявляет религиозное усердие, в котором больше пыла, чем просвещенности, но, несмотря на официальные фразы, мало заботится о должном уважении к почтенному Гормизду, и о достоинстве Апостольского престола. Молодой племянник Юстина смеет давать римскому епископу уроки нравственности и претендует на то, чтобы подсказать папе, какие решения тот должен принять, и ограничить время их принятия. С каждой страницы этих писем словно дует сухой и холодный ветер – мощное дыхание независимости и почти угрозы, а забота о том, чтобы как можно скорей завершить дело, заставляет забыть, что большие религиозные вопросы, которые затрагивают совесть человека, не решаются с помощью документов и законов, как административные дела, и что искусство направлять души и возвращать их к вере требует множества предосторожностей и величайшей деликатности. Одним словом, во всех этих проявлениях характера Юстиниана в религиозных делах есть много несомненных признаков, позволявших увидеть заранее, какую роль он собирался, став императором, играть в делах церкви. Г-н Гаске пишет: «Он имел страсть к богословию и проводил свои ночи, листая церковные книги, придирчиво изучая подробности догм, споря с учеными, которых приводили во дворец. Тиран-святоша, он преследовал православную церковь и постоянно вел борьбу с Римом. Считая себя авторитетом в вопросах религии, он, ослепленный этим мнением, подменял собственной волей решения святых соборов и много раз заслужил упреки в ереси. Он представлял себе пропаганду веры так же, как средневековые инквизиторы, и преследовал несогласных со слепым рвением сектанта».
Юстиниан, самодержец в делах религии, как и во всем остальном, больше чем Константин был типичным византийским цезарем – папой и императором одновременно, главой церкви и государства, верховным арбитром во всех спорах и высшим судьей по всем религиозным и политическим вопросам.
В 530 году он уведомил всех еретиков, язычников и самаритян, что они должны в течение трех месяцев принять православие, те же, кто этого не сделает, лишатся общественных должностей, все их имущество будет конфисковано, а сами они будут подлежать смертной казни. Его склонность рассуждать о догматах, устраивать дискуссии, руководить совещаниями представителей враждующих партий, искать условия сделки, способные удовлетворить их всех, предлагая новые Символы веры и понятия, с годами стала настоящей страстью, которую императрица Феодора, верная сторонница ошибочного учения монофизитов, умела использовать к выгоде этого учения так, что порой увлечение императора становилось очень опасным для мира в церкви и для ортодоксальной веры.
Вот почему феопасхиты в 533 году снова начали свой спор с ортодоксами, который однажды уже так сильно взволновал умы людей и нарушил покой монастырей, но, казалось, был полностью прекращен решениями папы Гормизда, и возобновили его главным образом из-за терпимости Юстиниана, торжественным указом разрешившего ту формулировку, которую Гормизд объявил бесполезной и опасной, а папа Иоанн Второй, получив пояснения от императора, решился признать ортодоксальной.
