Все эти миссии греческой церкви были «выдающимися по многочисленности и плодотворности», и работниками первого часа в них были самые ученые и добродетельные из монахов. Апостолы славян, болгар и моравов святой Кирилл и святой Мефодий были выбраны для этого в столичных монастырях за свои научные познания и святость. Вместе с восточнокатолической верой они принесли народам, которые евангелизировали, точные переводы Писания и литургию на национальных языках. Эта славянская литургия была точным переводом византийской. После смерти Кирилла Мефодий получил от папы Адриана сан епископа славян, вернулся в Моравию и, подавая пример всех апостольских добродетелей, продолжал евангелизировать Паннонию, Болгарию, Далмацию, Каринтию, Богемию, Польшу, Московию, где основал епископскую кафедру в Киеве – городе, который и теперь остается святым для славян.
Так в самые мрачные времена раннего Средневековья, когда на Западе умерла вся интеллектуальная культура, Константинополь был ярким очагом цивилизации, свет которого доходил даже до ворот Древнего Рима. Проповедуя Евангелие и знакомя еще бывшие языческими народы с христианством, монахи оказывали человечеству и цивилизации величайшую услугу. Распространяя благую весть, они в то же время «составляли алфавиты, обучали грамоте и искусству и направляли первые шаги к организации общества у народов того пояса варварских земель, который окружал империю. Они делали это не только для славян и болгар, но и для готов, главный апостол которых Ульфила получил воспитание и образование у константинопольских монахов.
Таким образом, какое бы мнение ни имел человек о восточном монашестве, он не может не признать, что оно проявило удивительную по силе способность ассимиляции и пропаганды и умение колонизировать, почти равное тому, которым обладала классическая эллинская цивилизация в свои великие столетия. Эти завоевания эллинской культуры Византии, победы цивилизации над варварством, были по большей части делом рук монахов, которые в течение целых эпох оставались пропагандистами цивилизации и православия и выполняли эту славную задачу в то самое время, когда иконоборцы угрожали самому существованию монашества.
Часть пятая
Интеллектуальная деятельность константинопольских монахов
Глава 1
Ученые занятия монахов
«Еще не настало время для всеобщего исследования, которое бы охватывало литературную деятельность византийцев в каждом веке их истории: для такого труда не хватает материалов», – писал господин Крумбахер. Это отсутствие документов касается всего времени до конца иконоборческих преследований, то есть до начала IX века. Поэтому нам было бы трудно показать иначе, чем в кратком наброске, роль, которую монашеское сообщество со времен Константина играло в интеллектуальном развитии византийского общества, в литературе и искусствах, в народном образовании и в распространении религиозных истин – одним словом, в прогрессе цивилизации во всех ее формах.
Но эта картина при всей своей неизбежной неполноте позволяет если не увидеть общий вид, то хотя бы узнать интересные сведения об интеллектуальной жизни монастырей в первые шесть веков их истории. Читатель увидит в ней, что столичные монастыри были плодовитыми питомниками, где во все эпохи была в чести ученость, где были библиотеки, школы каллиграфии, были умелые мастера миниатюр и религиозной живописи и писатели, работавшие почти во всех жанрах – биографы, комментаторы, историки, поэты и гимнографы.
Патриарх монахов Востока, святой Василий, получил одно из самых блестящих литературных образований. Его отец, который был преподавателем красноречия в Кесарии Каппадокийской, дал ему первоначальные познания в грамматике и изящной литературе. По свидетельству автора хвалы Василию, его друга Григория Назианзина, будущий святой в юности так быстро продвигался вперед в учении, что скоро обогнал своих соучеников и сравнялся во всех науках со своими учителями. Все восхищались его не по возрасту обширными познаниями. Он считался прекрасным оратором еще до учебы в школе софистов и философом еще до того, как его обучили правилам философии. Это не отбило у него желания изучать их и дальше. Зная, что в Константинополе есть процветающие школы, есть известные софисты и философы, он отправился туда слушать их уроки. Проницательность и широта его ума позволили ему за короткий срок изучить и запомнить все лучшее, что могли дать столичные наставники. Из Византия Василий переехал в Афины, «обитель и жилище литературы». Вся его душа была полна неутолимой жаждой познания.
Итак, он отличался очень большим умом и был деятельным настолько же, насколько умным. Он изучал все дисциплины и в каждой из них показывал такие хорошие результаты, как будто занимался ей одной. В риторике, в грамматике, в философии ему вообще не было равных. Он не пренебрегал ни астрономией, ни геометрией, ни арифметикой и был очень сведущим в медицине.
Через несколько лет после этого, когда Василий удалился в свой монастырь в Понте и собрал вокруг себя большое число тех, кто желал под его руководством совместно исполнять в одиночестве труды иноческой жизни, он тоже давал всем остальным пример изучения наук, подходящих для монаха. Он не только занимался вместе с подчиненными ему монахами тяжелыми физическими трудами, не только пел вместе с ними гимны и псалмы, но еще читал и изучал Священное Писание. Каждый свой день он делил между ручным трудом, учебой и молитвой. Григорий пришел к Василию в его пустыню, на берега реки Ирис, и вновь стал вести вместе с ним ту состоявшую из учения и молитвы жизнь, которую они вместе вели в Афинах, в школе софистов. Хотя мирская риторика в какой-то степени продолжала их привлекать, «они предпочитали Моисея и пророков, святого Павла и Евангелия тем ораторам и поэтам, которыми гордилась Древняя Греция. Они вместе размышляли над Священным Писанием, чтобы продвинуться еще дальше в „небесной философии”, как они называли свою полную сдержанности и строгой дисциплины жизнь. Чтобы лучше понимать Ветхий и Новый Заветы, они вместе читали греческих Отцов Церкви трех первых веков, апологетов и ученых писателей, прославивших александрийскую школу».
Таким было образование святого Василия в священной литературе и мирских науках. Не имея других источников данных, мы можем уже здесь найти некоторые из тех больших по содержанию и широких по охвату идей, которые руководили истинным основателем восточного монашества, когда он обучал христианскую молодежь. Но он оставил нам свой знаменитый трактат о пользе мирской учености и о том, с каким настроением молодые христиане должны изучать мирские науки.
Они должны не учиться вслепую, а очень заботливо отделять то, что у языческих писателей может быть полезно для души, от того, что может ей повредить. Пусть они не забывают, что истинная наука – та, которая ведет к спасению; а эту науку можно приобрести лишь в священных книгах, которые показывают нам и вечные блага, и то, как их достичь. И все же некоторая польза для спасения есть и в чужеродном знании – том, которое люди черпают у авторов-мирян – поэтов, риторов, историков, философов, потому что их изучение формирует ум, приготовляя его к тому, чтобы лучше понять Священное Писание. Обучение действительно формирует ум, но при чтении этих мирских писателей надо быть осмотрительным, искать у них только слова и прекрасные поступки мудрецов, останавливаться лишь на тех местах, где писатель хвалит добродетель и порицает порок, но быстро просматривать их рассказы о страстях и постыдных крайностях их богов и героев и, говоря коротко, остерегаться таких рассказов, как Улисс остерегался пения сирен. Потому что привычка читать дурные слова – начало пути к дурным делам.
