– Софи, ну ты что? – его руки опять держали меня.
– Я снова хочу тебя, – прохрипела я у его уха, когда он подхватил меня.
– Я весь твой, чика, – он поцеловал меня в висок и продолжил путь в спальню.
Войдя в комнату, Нандо бережно опустил меня на постель и растянулся рядом, притянув к себе в объятия. Я гладила его пальчиком, сначала по груди, потом спустилась на живот и, наконец, моя рука коснулась жестких завитков. Он перехватил мою ладошку.
– Софи, неужели тебе всё ещё мало? – он притворно удивился, и когда я, обидевшись, попыталась отдернуть руку, не отпустил её. Наоборот, завел и вторую руку мне за голову и опустился на меня сверху. Мои ноги сами собой обхватили его талию, притягивая мужчину ещё ближе. Он усмехнулся и медленно вошел в меня, заполняя до конца. Я вскрикнула и попыталась освободить руки, но он продолжал удерживать их, ускоряя темп и силу проникновений. Мы достигли очередного освобождения одновременно. Я выкрикнула его имя, он прохрипел моё и упал на меня, освободив, наконец, руки.
Это было похоже на помутнение разума. После всего, что этот мужчина мне сделал, я опять пустила его в свою постель и сердце. Мне стало не по себе от своей слабости, он скатился с меня, но из рук не выпустил.
– Что с тобой, моя Софи? – его голос был встревоженный. Меня, как и всегда, немного пугала его манера чувствовать мое настроение. Вот и сейчас, даже когда я молчала, он уловил перемену.
– Ничего, – мой голос всё ещё был хриплый, – просто я думала, что мне теперь делать.
– И что же? – он отодвинулся, и мне внезапно стало так холодно, что захотелось укутаться под тремя одеялами.
– Я не знаю, что думать, – было тяжело вести такой разговор в постели.
– А давай, я за тебя угадаю, – его голос опять стал холодным, а глаза сверкнули гневом. – Ты решила сравнить двух родственников? Должно быть, это у вас так принято.
– Нет, Фернандо, – мне было больно от его нападок, – я не была с твоим дядей. Он прокрался ко мне в дом, и залез…
Он рассмеялся и сел на кровати, потом обернулся ко мне и впервые в его глазах я заметила что-то, кроме презрения и гнева. Там была боль.
– Ты сама бы поверила такой сказке, София?
– Но это правда, должно быть, у него был ключ, – я взглянула на его спину, – И я думала, что это ты, – добавила уже шепотом.
– Мы взаимозаменяемы, да? – он не язвил, но разговаривал со мной с такой интонацией, с какой говорят с малознакомыми людьми.
– Нет, Нандо.
–Ты же сама говорила, что хотела сравнить. Ну и как?
– Я… Я не знаю, –у меня на глазах выступили слёзы, я зло их смахнула, – а ты говорил, что сам проводишь меня к нему, ну и как? Пойдём?
– Софи, ты опять всё перевернула, а я не могу отказать девушке в её просьбе… – он замолчал, потому что я набросилась на него с кулаками.
– Какой ты, мать твою, безотказный. Ты исполняешь желания всех девушек? Ты и жениться собирался на нелюбимой, потому что не смог отказать?
– С чего ты взяла, что она нелюбимая? – он обернулся и поймал мои кулачки. Я даже не заметила, как сболтнула лишнее.
– Ни с чего, это просто сорвалось с языка.
–София, ты опять пытаешься меня обмануть, – он потянул меня за руки, и я оказалась с ним лицом к лицу. – Так кто тебе сказал, что я не люблю Кристину?
– А разве можно любить двоих сразу?
– Что???
– Забудь, мне надо поспать, я устала и несу чушь, – но маневр не удался. Он смотрел на меня пристально, и я начала краснеть. – Это уже не важно.
– Хосе? – я дернулась, и он выругался, – чертов лучший друг, я сделаю его немым, чтоб не трепал языком направо и налево.
Теперь настал мой черед удивляться.
– А что такого сделал Хосе, что ты хочешь так с ним поступить? – он не ответил, лишь улыбнулся и толкнул меня обратно на кровать, навалившись сверху.
– Подумаешь на досуге, Софи, – он чередовал слова с поцелуями, и во мне опять начал разгораться пожар, – А сейчас я снова хочу тебя, моя язвительная девочка.
И с этими словами он запечатал мне рот своими губами, не дав даже мизерного шанса ответить.
Мы продолжили заниматься любовью до рассвета, пока мой маленький домик не сотрясся от ударов во входную дверь.
– София! – Это был голос Петра Берёзина, – София! Откройте дверь, пожалуйста.
Глава 20
Фернандо соскочил с постели и кинулся в коридор, нашел и натянул свои боксеры и уже застегивал джинсы, когда я подошла. Он поднял с пола халат и протянул мне, я надела, и Нандо повязал пояс.
– София! – голос у Берёзина звучал взволнованно, что для меня было неожиданно. Этот мужчина никогда не терял над собой контроль.
– Иду, одну секунду, – Фернандо уже натянул на себя рубашку, а мне вдруг стало так смешно, как будто он застигнутый любовник и собирается выпрыгнуть в окно.
Не удержавшись, я хихикнула, он вопросительно поднял бровь, но я лишь покачала головой и пошла открывать дверь.
Но всё моё веселье испарилось, когда я увидела лицо Петра Алексеевича.
– София, мне срочно нужна ваша помощь… – он замолчал, когда увидел за моей спиной Фернандо.
– Здравствуйте, Петр.
– Эээ… ладно об этом не сейчас, – он опять обернулся ко мне, – София, моя дочь закрылась в своей комнате после того, как ночью она и Рикардо поругались, и я волнуюсь за неё. Она такая впечатлительная девочка.
Ну да, как же. Но вслух я ничего не сказала.
– Я сейчас подойду, Петр Алексеевич, только оденусь.
– Ооо… Да, конечно, – казалось, что он только сейчас обратил внимание, что я в халате, а у Нандо расстегнута рубашка. – Поторопитесь, пожалуйста.
– Конечно, через пару минут я подойду.
Он ушел, а я обернулась к Фернандо. Мужчина смотрел на меня широко раскрытыми глазами на побледневшем лице. Мне стало не по себе, что он так реагирует на какие-то капризы девчонки.
– Ты волнуешься за эту девочку?
– Да… – я почувствовала себя так, будто он ударил меня.
– Ясно, – развернувшись, я вернулась в комнату и скинула халат.
Сильные руки обхватили меня за талию, разворачивая лицом к нему.
– Софи, ты опять неправильно поняла меня, – я хмыкнула, а он грустно улыбнулся, – Кристина уже бывала в больнице, после того как порезала себе вены. И в тот раз она тоже поругалась с Рикардо, сказав ему о беременности.
– Нандо, я не понимаю, зачем заставлять его жениться, когда он так яростно сопротивляется этому?
Фернандо напрягся, но рук не разжал.
– Если не он, тогда придется мне. Его бизнес – не только его. Это семейное дело, а я не вечно буду играть. Мне уже двадцать восемь.
