Однако смертный приговор Роберу Бразийяку вызвал бурное возмущение. Протестовала значительная часть литературной Франции, даже антифашисты. Писатель и участник движения Сопротивления Франсуа Мориак посетил генерала де Голля и попросил отменить этот приговор политическому противнику — речь-то шла как-никак о свободе слова, — и де Голль согласился. Кроме того, Франсуа Мориак был инициатором открытого письма с требованием помиловать Бразийяка, которое подписали, в частности, Поль Валери, Поль Клодель, Колетт, Альбер Камю и Жан Кокто, тогда как Симона де Бовуар, Жан-Поль Сартр, Пабло Пикассо и Андре Жид подписывать отказались.
Движение Сопротивления считало, что Робер Бразийяк предавал людей именно своим пером и что его смерть станет символом смерти фашизма. Несмотря на прежнее обещание, де Голль уступил их нажиму и снова изменил приговор. В феврале 1945 года Бразийяка расстреляли. Морис Бардеш погрузился в безутешную скорбь.
Лишь теперь, спустя два года, он приходит в себя и возвращается в мир, пишет две книги, протестуя против того, что называет фальшью времени, против демократии и лицемерия вокруг l’épuration, то есть чистки, против неправомерных наказаний за якобы преступления. Он едва не пропал, но восстает в новом обличье, как политический зверь: «Я — фашистский писатель».
Едва только выходит первая книга о движении Сопротивления и военных трибуналах, «Письмо Франсуа Мориаку», он приступает к работе над следующей.
Морис Бардеш сам себя не узнает. Собственная страна чужда ему и столь же чужда ее история. Ненависть завладела правосудием и выбила его из равновесия, ненависть стала новой богиней современности. Он чует ее повсюду, ненависть к проигравшим. Не то чтобы он питал особую симпатию к Германии или к немцам, заявляет Бардеш. И любит он не немецкий народ, даже не национал-социализм, но храбрость, лояльность и боевое братство.
Ему, пишет он, ничего неизвестно и обо всех этих генералах и государственных деятелях, представших в Нюрнберге перед судом и осужденных, хотя он и прочитал все сорок томов застенографированных протоколов МВТ, первого крупного процесса. Он знает только, что они — проигравшие. И только этот факт имеет значение. Их армия, пишет он, была армией небольшого европейского государства, четыре года она сражалась против армий всего мира — и потерпела поражение. Неужели за это их теперь надо осуждать, карать и казнить?
Морис Бардеш сострадает жертве войны — народу Германии — и именно поэтому пишет книгу «Нюрнберг, или Земля обетованная».
Храбрость и страдания немецкого народа заслуживают уважения. Вот он и говорит то, чего не говорит никто другой, пишет то, чего не пишет никто другой: доказательства геноцида евреев сфальсифицированы. Конечно, евреи умирали, но от голода и болезней, никто их не убивал. Все документы, где речь идет об «окончательном решении», трактуют, собственно, лишь о выселении евреев из нацистской Германии, и только. Фактически, пишет он, во всем случившемся с евреями виноваты сами евреи. Они поддержали Версальский мир
[47] и поддержали Советский Союз. Подлинные военные преступления совершили союзники, когда бомбили Дрезден и другие города. Газовые камеры, кстати, использовались для дезинфекции узников, и только.
«Я не защищаю немцев. Я защищаю правду», — отмечает он, формулирует свое кредо и пишет свою библию. Так возник ревизионизм, и его отец — Морис Бардеш.
Лондон
Зима была очень холодная, а теперь настало очень жаркое лето. Пятнадцатого июля Симона де Бовуар и Жан-Поль Сартр гуляют по английской столице, разгоряченные и голодные.
Лондон производит плачевное впечатление. Так много разбомбленных домов, люди так плохо одеты, продуктов питания так мало. Будто продолжается война. Все тяжко и бедно, отмечает Симона в письме к возлюбленному Нельсону. С другой стороны, люди очень храбры. А руины покрыты густеющей зеленью. Лиловые, красные и желтые полевые цветы растут на пустырях, яркие нежданные сады, возникающие, где раньше стояли дома. В парках люди, лежа на траве, без стеснения целуются. К счастью, в виски и содовой недостатка нет.
Бухарест
Лидера румынского антикоммунистического движения, Иона Диаконеску, в этот день берут под стражу. Его приговаривают к пожизненному тюремному заключению.
Палестина
Американец Ральф Банч — представитель ООН в комиссии, которой предстоит решить палестинский вопрос, — значительную часть работы ведет за кулисами. Всего через год его назначат помощником Фольке Бернадота, чтобы посредничать в палестинском конфликте. Когда Бернадот будет убит «Лигой Штерна», возглавляемой Ицхаком Шамиром, именно Ральф Банч продолжит миротворческую работу и впоследствии получит за нее Нобелевскую премию мира.
Но сейчас? Как он оценивает ситуацию? Комиссию, ее деятельность?
Cостав слабый, недостаточно компетентный, одна из худших групп, с какими ему доводилось работать. Люди мелочные, тщеславные, а зачастую либо дурные, либо косные. Непонятно, как можно было возложить ответственность за столь важную проблему на таких середнячков. Семнадцатого июля Банч пишет в частном письме:
«Неплохо бы всем членам Комиссии получить благословение во всех святых местах и облобызать все священные утесы, где в свое время являлись различные божества, — ведь от Комиссии ожидают чуда. На мой взгляд, чтобы выполнить свою работу, ей не обойтись без божественного вмешательства Христа, Мухаммеда и Иеговы».
Однако никакого чуда, похоже, не случится. Ральф Банч организует работу комиссии. И он же в итоге формулирует те два предложения по решению проблемы, какие комиссия представляет Генеральной Ассамблее ООН.
Нейтральные воды
Покинув гавань Сета, «Президент Уорфилд» с 4554 беженцами на борту незамедлительно оказывается под конвоем. Рядом, с обеих сторон, следуют два британских эсминца. Предупреждения и угрозы через мегафон. Как только пароход приблизится к палестинским водам, британцы вправе пришвартоваться к борту. Все знают, все ждут.
Шестнадцатого июля подходят еще три британских эсминца. На беженском судне никто не спит. Усиливают проволочные заграждения вдоль поручней. Разбирают консервные банки с кошерным мясом и картошку — вместо боеприпасов. Семнадцатого июля беженцы поднимают флаг со звездой Давида и переименовывают судно в «Исход-47» во имя памяти, мифа и библейских ассоциаций.
О к р и к. «Нелегальное пересечение границы Палестины не будет допущено, при такой попытке ваше судно будет остановлено. <…> В случае нападения на наших матросов мы применим силу. Лидеры и разумные пассажиры! Вы должны пресечь сопротивление воинствующих».
О т в е т. «На этом судне, на „Исходе“, находятся более 4000 мужчин, женщин и детей, чье единственное преступление в том, что они родились евреями. Мы отправимся в свою страну, ибо это наше право, и не станем никого просить о помощи. Мы ничего не имеем против ваших матросов и офицеров, но, к сожалению, их задача — проводить политику, запрещающую евреям доступ в их собственную страну. Политику, которой мы никогда не подчинимся. <…> Мы не желаем кровопролития, но вы должны понять, что мы больше никогда не позволим загнать нас в концлагеря, пусть даже и британские».
