Принцип Шанель был актуален и в этом мире.
Марго разделась, полюбовалась на себя в зеркальной стене, и скользнула в прохладную воду.
Как люди принимают горячие ванны, было выше ее понимания. Одно дело, если то источники. Там и обжигающая, и холодная, и с пузырями, и с сероводородом. Но добровольно в собственной ванне вариться? Зачем?
Тело потихоньку начало расслабляться. Слишком многое на нее свалилось за сегодня. Сознание Марго то уплывало в туман, то вновь возвращалось, она отстранённо следила за лопающимися шариками крупной белой пены, и старательно ни о чем не думала.
— Кажется, я сегодня перестаралась с температурой. — пробормотала она, покосившись на кран. Лодыжки и запястья покрылись мурашками, Марго слегка зазнобило. Странно, рычаг стоит на привычной отметке в тридцать два градуса. Может, она заболевает? После всего пережитого — неудивительно.
Пожалуй, лучше потихоньку вылезать. Не хватало еще простудиться, и вправду.
Девушка подняла руку, чтобы включить душ, и замерла.
Ладонь блестела и переливалась холодным перламутром.
— Ух ты, какая пена. — отметила Марго, поднося пальцы ближе к глазам и с любопытством рассматривая проступившие на коже узоры. — Надо будет в той лавке еще заказать. Кто бы мог подумать, что от нее такие спецэффекты.
Она потерла одну ладонь о другую. Лучше не стало, по всей видимой поверхности рук ясно обозначились блестки, похожие на многоугольные пайетки.
— Что за хрень?
Марго резко села в ванне, выплеснув часть воды на пол, и принялась оглядывать себя. По всему телу та же картина. Девушка поспешно включила воду и принялась оттирать непонятное косметическое явление. Оно не поддавалось, даже когда Марго прибавила температуры, решив, что если холодная не берет, то горячей можно отмыть что угодно.
Кожа покраснела, растертая жесткой губкой, но продолжала сиять перламутром.
— В ту лавку больше ни ногой. — пробормотала Марго, выключая воду. Если не пройдёт до утра, придётся идти жаловаться продавцу. Что-то у них там то ли просрочено, то ли нахимичили. Оно красиво, слов нет, но в свете софитов будет смотреться жутко вульгарно.
— Надеюсь, к завтрашнему дню оно смоется.
Вытираясь огромной махровой простыней, заменявшей ей полотенце, Марго не сразу заметила, что сияние постепенно сходит на нет. Чем суше становилась ее кожа, тем меньше блестела, пока наконец непонятные пайетки не исчезли совсем.
— Повезло. — выдохнула девушка с облегчением. Выходить на сцену с таким сиянием не хотелось категорически. Марго нашла в помойке упаковку от солей «с ароматом корицы» и сняла на телефон. Пусть спецслужбы ломают головы, зачем ей это. А в магазинчик она заглянет непременно.
В другой ситуации она бы совершенно не отказалась от такого свечения. Например, если Марго когда-нибудь снова окажется в постели с тем лысым оборотнем.
Вот же дура.
Он ее предал. Не задумываясь, выложил все о ее заказе и о ней самой безопасникам. А она, как мартовская кошка, думает чем бы таким намазаться, когда прыгнет к нему в койку следующий раз?
Да не дождётся.
* * *
Утром Марго проснулась совершенно разбитая. Голова гудела, будто с похмелья, и за всю ночь она, кажется, спала от силы пару часов. Остальное время вертелась, не в силах устроиться удобно. То ей кололо, то давило, то подушка лишняя оказывалась, то под одеялом жарко.
А сегодня еще и премьера, будь она неладна!
Марго подскочила и судорожно принялась бегать по квартире, не зная, за что в первую очередь хвататься. За мобильник или зубную щетку.
Замерла и от души надавала себе по щекам.
Что-то ее бурный секс и не менее бурный шок от знакомства с безопасниками совсем из колеи выбили.
Подумаешь, премьера. Все сто пятьдесят раз отрепетировано, с ее стороны осечек никогда не было. Так что сейчас быстренько умываться, кофейку, прийти в себя — и звонить режиссеру.
Если, конечно, мобильник работает.
После холодной воды в лицо и тазика кофе ей и правда полегчало. Теперь Марго могла уже без дрожи взять в руки средство связи.
Ну и что, что оно на прослушке спецслужб. Ничего тайного и постыдного в опере не происходит. Пусть им самим стыдно будет, что добропорядочных гражданок привлекают к таким опасным расследованиям.
Грегор ответил после третьего звонка.
— Ты почему еще не здесь? — рыкнул он. Особым пиететом по отношению к сотрудникам Лабилар не отличался. Скорее, его придирчивость считалась показателем уважения и профессионального интереса. Чем сильнее он ругался и докапывался до каждой ноты, тем больше было шансов получить первую партию.
Марго он, кажется, невзлюбил с первого дня. Когда она, зашуганная попаданка, впервые переступила порог Императорской Оперы, Грегор с трудом согласился принять ее на прослушивание. Все десять минут, что он с барского плеча уделил Марго, он просидел со скучающим видом, качая ногой в высоком блестящем сапоге и изучая ногти.
После чего разнёс ее выступление в пух и прах.
Виртуозно исполненная партия Брунгильды из Нибелунгов, по его словам, была достойна прослушивания только в последних кабаках Нижних миров. А игра голосом в роли Лулу заставила Грегора скривиться, будто у него заболели все моляры разом.
Под конец его разгромной речи глаза Марго медленно, но верно наполнились слезами. Так что финальные фразы:
— Ну, мы над тобой еще поработаем, деточка. Приступай с субботы. — она осознала не в первую секунду. И собралась спорить, что-то доказывать, как вдруг из зала послышались редкие, но уверенные хлопки. Помощники режиссера, костюмеры и гримеры, забредшие в зал на дивные переливы сильного голоса, приветствовали новую солистку. Потому что подобного разбора до самых костей удостаивались исключительно лидирующие артисты. На подпевку и подтанцовку он практически не обращал внимания, разве что изредка хвалил.
Те оскорблялись и начинали стараться еще больше.
Вот такая вывернутая логика. Но за три года, что она проработала под командованием гениального режиссера, Марго приняла ее всей душой.
Ведь именно от солистов, в конечном итоге, зависит, примут новую постановку, или ее разгромят критики. Пара-тройка неудач — и им всем придётся идти искать новую работу.
Пока что местные боги их миловали, хвалебные оды следовали одна за другой.
Правда, Марго приходилось притворяться местной жительницей. В Императорскую Оперу ходили в основном аристократы и богатеи, и если бы они знали, что звезда, которой они восхищаются, родом из Закрытого Мира, быстро бы заставили Грегора сменить состав актеров. А то и его самого заменили кем-то более разборчивым.
Поэтому по дороге в Оперу Марго всегда заскакивала к Лабилару домой, через задний ход, а потом, накинув плащ, выходила через парадное под руку с режиссером.
