Пятнадцать минут. Они скоро пройдут, и надо успеть принести тест полоски. Правильно сделанное лекарство окрасит бумагу в синий цвет, а если ничего не произойдет… Что ж, ей надо хватать паспорт в зубы и мчаться отсюда на первой же попутке, умоляя небеса, чтобы на ее пути не встретились оборотни, ведь без дозы лекарства запах омеги станет достоянием общественности очень быстро.
Минутная стрелка ползла со скоростью улитки, но в конце концов заветная отметка была пройдена.
Руки тряслись, как у запойного пьяницы. Виктория старалась дышать глубже, но ничего не могла с собой поделать!
Пробирку чуть не выронила, пару раз промахнулась пипеткой мимо горлышка, но наконец, добыла крохотную каплю.
Сердце колотилось как сумасшедшее, а перед глазами мелькали черные мухи.
Виктория пыталась вспомнить все молитвы, какие могла, но в голове свистал ветер.
Все, пора!
Капля растеклась по ярко-желтой поверхности лакмусовой бумажки.
Одна томительная секунда, две, три… Виктория забыла как дышать, разглядывая длинный прямоугольник, от которого зависело слишком многое. Ну же! Она и так по уши в дерьме, и если препарат испорчен…
Пол качнулся и ушел из-под ног.
— Господи… — выдохнула, отчаянно цепляясь за край стола.
Тест начал синеть! Безумно медленно, но все же! Вот уже видны очертания капли, потёки, пятна… Виктория схватила бумажку и повертела в пальцах. Есть реакция! Значит, препаратом можно пользоваться!
Но вдруг за окном раздался характерный звук мотора.
Трясущимися руками Виктория кинула бумажку в мусорку, схватила колбу вместе с термометром и помчалась в комнату.
Спрятать! Срочно спрятать! Сейчас же!
А внизу громко хлопнула дверь. Оборотень вернулся.
* * *
Булат застыл на пороге, придирчиво осматривая прихожую. Н-да, не то чтобы он рыжей совсем не верил, но так убраться — это надо уметь… Языком она вылизывала, что ли? Даже фарфоровые статуэтки на полках блестели особенно ярко. Волк радостно рявкнул и выпятил грудь — молодец, девочка! А Булат только сильнее нахмурился. Убрать-то она убрала, но вот запах…
— Что за вонь?! — рявкнул на весь дом и отправился прямиком в кухню.
В глаза сразу бросилась стоявшая на плите кастрюля и ярко-желтое пятно на полу. Бумажка какая-то…
Булат подошел и присел на корточки, рассматривая желтый прямоугольник. Мокрый еще… Он такие полоски в парфюмерных отделах видел. Гулял как-то по супермаркету, пока Таню ждал, глазел на витрины, и вдруг подлетели две сороки. Облепили со всех сторон и всунули в руки пяток таких длинненьких полосок — вроде новых ароматов для оборотней. Правда, те бумажки были зеленоватые, а эта ярко-желтая… и пахнет чем-то странным. Медицинским… Черт, не разобрать толком, никогда такого аромата не чуял. А с другой стороны — оно ему надо, мусор всякий нюхать?
Булат смял бумажку и выкинул в ведро.
Кто его знает, может, рыжая сумочку чистила, а он тут копается в чужом дерьме. К черту! Ему сегодня за глаза хватило! Переговоры с группой шли трудно. Фронтмену «Грэй Хаус» вздумалось встать в позу: этот концерт собьет настрой перед турне. Да не пошли бы они… Кхм….
В кухонной арке возникла рыжая собственной персоной. Взгляд сразу прикипел к стройным ножкам, затянутым в вызывающе короткие шорты. Черт… Насмотрелся ведь за всю жизнь на бабьи ходульки, но маленькая язва обладала прямо-таки идеальными пропорциями от изящных ступней до округлых, но все равно хрупких бедер. Натуральная ловушка для всех половозрелых мужиков! Ее бы в юбку и на каблуки, а потом схватить тонкие лодыжки и на свои плечи закинуть.
Девочка переступила с ноги на ногу, а у него в паху жарко стало. Э, нет. Так не пойдет!
— Что за вонь в кухне? — строго глянул на рыжую.
Всклоченная она какая-то. И потом на километр пахнет. Именно пахнет, а не разит. Очень необычно! Большинство людей, особенно мужики, ароматизировали весьма противно.
— Ах, простите, — прошипела девчонка. — В следующий раз закажу чистящее специально для нежных носиков!
Вот же… твою мать! Булат смерил красотку тяжелым взглядом. А он уже и забыл, что к аппетитной попке прилагался нрав дикой кошки.
— Кроха, если мой нежный носик еще раз учует эту вонь — вылью чистящие на твои шмотки. Может, пахнуть лучше начнешь.
Рыжая запыхтела, как самовар:
— Слушай, ты большой шкаф с маленьким ключиком…
Ох-ре-неть! Нет, ну тут он никак стерпеть не мог!
В один шаг очутившись рядом, Булат схватил рыжую бестию поперек талии и закинул на плечо. Девчонка так и взвилась.
— …Ты! Ты что себе позволяешь?! — сипела, ужом выкручиваясь из крепкой хватки.
А Булат уже и сам не рад был, что к девчонке прикоснулся. Таким жаром обмахнуло, чуть мозги не поплыли, и в паху стало слишком тесно и тяжело. До чего мелкая и легкая… Сломает ведь! Воздушная вся, нежная. Кожа прямо шелковая, а перед носом мелькают аппетитные ножки…
— Рот тебе с мылом вымою, — зарычал, пытаясь удержать добычу. — А то охренела в край.
Но до лестницы дойти не успел — требовательный стук в дверь поставил жирный крест на их возне. Инспекторша вернулась!
— Черт, — стиснул рыжую так, что та запищала. — Да не дергайся! — припечатал по ягодицам. Упругие какие! — Сейчас я отпущу, и ты сваливаешь в комнату. Поняла?
— Сволочь…
Хлоп!
— …Козлина!..
Хлоп!
— …Кусок де…
Хлоп-хлоп-хлоп! Девчонка тихо взвизгнула.
— …Да-да, поняла!
Вот и хорошо. Булат опустил девчонку на землю. Красная, как помидорка, девица, смерила его уничтожающим взглядом. Булат только фыркнул — крошка ему в пупок дышала. Грозный противник, ничего не скажешь.
— Ты еще здесь? Брысь давай…
Легко отодвинув девчонку в сторону, он пошел открывать дверь.
* * *
Виктория практически сделала шаг к лестнице, но вместо того, чтобы молча исчезнуть у себя и в одиночестве возблагодарить Господа Бога, пославшего ей настолько тупого оборотня… В общем, вместо этого осталась на месте.
— Свалила! — низко зарычал блохастый, а Виктория только подбоченилась. Ни за что!
Эта козлина шерстяная заслуживала минимум тряпкой в рыло. А за то, что руки свои распустил… Щекам стало мучительно жарко. Чертов переросток! Как пушинку ее нес, не поморщился! А сам горячий, будто печка. И животной силищей от него за милю разит. Что он жрет такое, от чего мускулы словно стальные канаты? А на ладонях до сих пор горит ощущение рельефа широкой спины. Ух, она бы по ней табуреткой врезала!
Настойчивый стук повторился.
