Угэдэй, выбранный великим ханом в 1229 году, стал мировой фигурой, коей и пребывал до своей смерти в 1241 году. Его младший сын Толуй получил родительские земли в долинах Онона и Керулена. Вместе с братом он участвовал в возобновленном наступлении на династию Цзинь в 1231 году. Через год он умер, как утверждают хронисты, часто ссылавшиеся на невоздержанность монгольских принцев, от пьянства. Его имя после смерти стало табу. Он упоминается только как «великий вождь». Толуй и кераитская принцесса Сорхахтани, несторианская христианка и племянница Ван-хана, стали родителями двух великих ханов, Мунке и Хубилая, а также Хулагу, покорителя Багдада. Вытеснение дома Угэдэя домом Толуя стало главной политической революцией в монгольской истории.
После смерти Чингисхана народ на два года остался без верховного правителя. В это время проходили погребальные церемонии, траурные мероприятия и медленный сбор монгольской знати на курултай, который должен был пройти на берегах Керулена, где обычно выбирали монгольских ханов. Военные операции приостановились, и Толуй был регентом до тех пор, пока не прошли выборы. Избрание Угэдэя было, по сути, обычной формальностью. Незадолго до смерти Чингисхан высказал желание, чтобы его преемником стал третий сын. Ни один курултай не мог проигнорировать желание великого Чингисхана. Новый великий хан был лишен кипучей энергии отца. Он предпочитал наслаждаться своим положением главы великой империи, а не расширять ее. Поэтому он создал более или менее постоянный двор в Каракоруме, городе, расположенном возле древнего центра хунну. В 1235 году вокруг города была возведена стена, и на пятьдесят лет он стал «сердцем» мировой монархии. Город Каракорум, несомненно, получил свое название от гор Каракорум. По крайней мере, так утверждают Джевейни и Рашид. Джузджани описывает его как холодное место, где не растут даже деревья. Каракорум был покинут в 1289 году и забыт на шесть веков. Некоторые авторы утверждают, что место было выбрано еще Чингисханом, но Угэдэй первый в нем поселился.
Даже самый бездеятельный и апатичный монгольский суверен не мог оставаться полностью безразличным к целям и амбициям великого Чингисхана, которые оказались нереализованными. Требовалась большая армия. Народы земли должны были покориться живому представителю Тенгри. И пока эти самые народы еще не покорились – или они не знали об этой своей обязанности, монголы не имели права убрать мечи в ножны. Правление Угэдэя (1229–1241) продвинуло границы этого кочевого империализма в трех направлениях: против империи Цзинь в Северном Китае; против остатков хорезмийской власти в Персии; через евразийские степи на Руси в Польшу и Венгрию.
Когда Чингисхан двинул основные силы монгольской армии на запад в масштабной кампании против шаха Хорезма, династия Цзинь смогла перевести дух, мобилизовать ресурсы и вернуть некоторые утраченные земли в Шэньси и Хэнане. Когда завоеватель вернулся, ему оставалось жить уже недолго, но, согласно преданию, он разработал сложный стратегический план уничтожения династии Цзинь, который должны были исполнить его потомки. Как только Угэдэй укрепил свои позиции, он в 1231 году возобновил войну с Китаем, и грозная армия под командованием его самого, Толуя и блестящего военачальника Субэдэя, выполнив масштабный окружающий маневр, вторглась в провинцию Хэнань одновременно в трех местах. После смерти Толуя в 1232 году Угэдэй приказал Субэдэю осадить Кайфын, столицу Дзинь. Город пал в мае 1233 года. Ай-цзун, император из династии Цзинь, бежал из города в город, пока наконец не добрался до Цайджоу, где, осознав бесполезность дальнейшего сопротивления, весной 1234 года совершил самоубийство. После двадцатилетней борьбы империя Цзинь прекратила свое существование. Можно предположить, что этот чужой режим пользовался лишь ограниченной поддержкой китайских подданных. Династия Сун опиралась на более прочный фундамент. Теперь она оставалась единственным китайским национальным государством. Но его лидеры, безусловно хорошие солдаты, были несведущими в политике и не могли постичь безграничные амбиции монголов. Падение Цзинь позволило Сун атаковать, но династия увидела возможность только вернуть части Северного Китая, давно отданные варварам. Контингенты Сун помогали в войне против Цзинь, и правительство Сун, спеша занять бывшие территории Цзинь, захватило города Кайфын и Лоян, не позаботившись о получении согласия монголов. Подобную дерзость нельзя было оставлять безнаказанной, и на курултае в Каракоруме в 1235 году Угэ-дэй объявил войну Сун и поручил своим сыновьям Кутану (Годану) и Кучу покорить нового, более опасного врага.
Борьба, начавшаяся в 1235 году, завершилась только сорока пятью годами позже в 1279 году, во время правления Хубилая. Столь долгий промежуток времени указывает на трудности, с которыми пришлось столкнуться монголам, желавшим во что бы то ни стало подавить сопротивление китайского народа. Династия Сун была намного более грозным противником, чем Цзинь, у которой не было корней в Китае. Вместе с тем южная династия могла считать себя наследницей Хань и Тан и хранительницей конфуцианской культуры, которую следовало защищать от неграмотных дикарей, обосновавшихся на севере. Сун яростно защищалась, пока сами монголы, как и другие захватчики, не оценили по достоинству китайскую цивилизацию, а значит, их больше нельзя было считать недостойными править в Срединном царстве. Процесс начался еще при Чингисхане и продолжился при Угэдэе, который предусмотрительно оставил в должности проницательного советника своего отца – Чу-цая. Когда Угэдэй похвастался военной мощью империи, Чуцай смело ответил: «Империя была завоевана на спине коня. Но ею нельзя управлять из седла». Так он обеспечил себе разрешение применять традиционные методы китайской администрации на территориях, отнятых у Цзинь. Была организована канцелярия, в которой стали работать опытные китайские чиновники. Открылись школы, где могли получить образование не только китайцы, но и монголы, желавшие сделать карьеру на государственной службе. Кроме Чуцая монголам помогал Чжэнь-хай, несторианин-кераит, которого Плано Карпини называл «канцлером» Угэдэя. Не было ни одного эдикта в Северном Китае без того, чтобы Чжэнь-хай не добавил свою версию, написанную официальным уйгурским алфавитом. Судя по документам, Чжэнь-хай занимал высокий пост и имел большое влияние. При захвате Кайфына Чуцай был рядом, предотвратил разрушение города и спас его бесценные литературные и художественные сокровища. Усилия этого укротителя варваров вполне могли умерить ненависть китайцев к монголам и увеличить число тех, кто вовремя отказался от преданности Сун и перешел на сторону режима, становившегося все более китаизированным. При Хубилае он уже мог сойти за китайскую династию.
Следствием уничтожения Цзинь стала монгольская оккупация Кореи, уединенного полуострова, который большую часть своей истории находился под властью хозяев из Северного Китая. Монголы называли Корею Соланга – это название встречается в ряде латинских и персидских источников. Значение слова «соланга» неизвестно, но «солога» у монголов означает «ласка, горностай». Корейцы были известны как охотники на пушного зверя.
В 1218 году, преследуя киданей на реке Ялу, монголы вторглись на корейскую территорию. Но серьезное вторжение имело место только как часть последней большой кампании против Цзинь. В 1231 году страна была преобразована в вассальное государство, но в следующем году она восстала против даругов – чиновников, в задачи которых входило поддержание общественного порядка, сбор налогов и набор местных войск, назначенных Угэдэем. Монголы были убиты, однако наказание было быстрым и заслуженным. В 1236 году государство было снова занято, а его правитель бежал на остров, что неподалеку от побережья. Захват Кореи мало что добавил к монгольскому могуществу, но он познакомил монголов с существованием Японии, однако они даже не пытались захватить островное государство до Хубилая.
