Согласно китайскому жизнеописанию Субэдэя, ему пришлось вдохновлять и поддерживать утратившего присутствие духа Батыя, который, удрученный тяжелыми потерями у моста, предложил отступить. «Принц, – сказал Субэдэй, – ты можешь отступить, если хочешь. Но лично я исполнен решимости не возвращаться, пока не достигну Дуная».
Двойная катастрофа Лигница и Мохи – ужасные поражения разделяло всего два или три дня – ошеломила Европу. Быстрое разрушение двух великих христианских королевств, казалось, предрекало полное разрушение всего латинского католического христианства. Защита христианского мира была возложена на плечи императора Фридриха II, его светского главы, но этот странный неверующий принц, заклятый враг папы и его окружения, жил в королевстве Сицилия и доверил управление Германией своему сыну Конраду. Создавалось впечатление, что он больше желает сокрушить папство, чем монголов. Его деятельность ограничилась отправкой из Фаэнцы в июле 1241 года циркулярного письма европейским монархам. В нем он извещал о падении Киева, вторжении в Венгрию и растущей угрозе для Германии (в том же месяце монгольский отряд совершил набег в Австрию). В письме Фридрих требовал, чтобы каждый монарх выделил людей и средства для общей защиты. Текст письма приводит Матфей Парижский.
Историк Альберик утверждает, что еще раньше «царь татар» (Батый?) написал Фридриху письмо, в котором потребовал, чтобы тот приехал и занял пост при его дворе. Текст письма не сохранился.
Христианскому миру нечего было ждать от своего духовного главы. Папе Григорию IX в ответ на отчаянные просьбы Белы (Бела обратился за помощью к австрийскому герцогу, но тот заломил слишком высокую цену; тогда он бежал в Хорватию и написал папе, императору и Людовику IX; в ответ Фридрих обвинил папу в неспособности помочь) хватило времени только на то, чтобы написать одно письмо с призывом к сотрудничеству, после чего в августе 1241 года он умер. Его преемник Целестин IV умер через несколько недель, а Иннокентий IV был избран только в июне 1243 года, когда враг уже покинул Европу. Монголы в Европе произвели такое же впечатление, как везде. К ним относились как к нелюдям, ужасным выходцам из ада. Согласно Матфею Парижскому, королева Бланка спросила своего сына Людовика IX, что делать. Тот ответил: «Если нападут на нас те, кого мы называем тартарами, то или мы низвергнем их в места тартарейские, или они сами отправят нас на небо». Среди слухов, циркулировавших по Европе, примечателен один. В нем говорилось, что монголы – потомки потерянных колен Израилевых, а значит, им помогают евреи. Люди считали, что евреи тайно поставляют им оружие через германскую границу, пряча «контрабанду» в емкости с вином. Кроме того, их представляли племенами Гог и Магог, которые Александр Великий запер за каспийскими (то есть Кавказскими) горами, а теперь они вырвались на свободу. Доминиканский миссионер Рикольде де Монтекроче уверяет, что название «монгол» произошло от слова «магог» и тартары не выносят упоминания имени Александра.
Рассказы многочисленных беженцев отнюдь не успокаивали. Европейцы были охвачены страхом. Трюки и военные уловки монголов представлялись неистощимыми. В Венгрии было замечено следующее: монголы сажали на коней кукол, одетых как солдаты, тем самым зрительно увеличивая численность армии. В Мохи они захватили большую королевскую печать и стали выпускать фальшивые обращения от имени короля, чтобы запутать народ и не позволить объединиться для обороны.
С приближением зимы монголы стали проявлять активность. Их противники так и не успели передохнуть, помириться друг с другом и укрепить оборону. В день Рождества Батый со своей ордой перешел Дунай по льду и тридцать катапульт начали обстреливать стены Грана, который тогда был административной и духовной столицей королевства.
(В Гране родился святой Стефан, здесь была резиденция примаса и, как правило, двора, здесь же собирались советы; монголы сожгли город, но, как это часто бывало, не смогли взять крепость, и весеннее таяние снега заставило их уйти.) Кадан отправился в погоню за Белой, бежавшим на юго-запад – через Хорватию в Далмацию, которая была переполнена беженцами. После короткой остановки в Спалато (Сплит) он отправился на корабле в островной город Трау (Трогир). Заметим, что есть забавная параллель между преследованием Белы и погоней за Мухаммад-шахом двадцатью годами раньше. В обоих случаях беглец нашел убежище на острове, однако хорезмиец вскоре умер, а король Бела прожил еще достаточно долго, чтобы вернуть и восстановить свое разрушенное королевство.
Взяв Буду, тогда незначительное поселение, и потерпев неудачу с монастырем Святого Мартина в районе Рааба, Кадан проследовал вдоль берега озера Балатон и через Хорватию. Он не осмелился напасть на Спалато или Трау, но уничтожил Каттаро (Котор) и проник в Албанию, не дойдя несколько миль до Скутари (Шкодер). Это была южная граница монгольских завоеваний в Европе.
Конечные цели монгольских лидеров остаются неясными. Возможно, они считали Венгрию, западную оконечность евразийских степей, местом своего назначения и не собирались двигаться дальше. Представляется, что они намеревались осесть в Венгрии, как это сделали гунны восемью веками раньше. В 1241 году они стали чеканить монеты – единственные обнаруженные монеты этого периода. Но если бы монголы начали вторжение в Германию и Италию, трудно предположить, что силы разобщенной и дезорганизованной Европы могли дать им достойный отпор. Опять же, сильно растянутые коммуникации, вероятно, затрудняли снабжение армии, а земли, которые они сами же разорили, прокормить их не могли. К тому времени, как Венгрия пала к их ногам, разногласия между монгольскими принцами стали угрожать их завоеваниям. Господствующее положение и, вероятнее всего, высокомерие Батыя вызвали недовольство. Он разругался с внуком Чагатая Бури, и в эту ссору оказался втянутым Гуюк. Согласно «Тайной истории», ссора возникла из-за порядка престолонаследия во время пышного застолья. Гуюк пригрозил, что побьет Батыя палками. Это всего лишь одно проявление застарелой вражды между домами Джучи и Угэдэя, результатом которой в конечном счете стал дворцовый переворот 1251 года и распад монгольской империи. Многочисленные жалобы были посланы в Каракорум, и Угэдэй вызвал обоих своих подчиненных. Мунке, хотя и оставался в хороших отношениях с Батыем, по неизвестной причине тоже покинул армию и вернулся в Монголию. Эти досадные споры, должно быть, серьезно встревожили Батыя, когда он в начале 1242 года узнал, что 11 декабря 1241 года Угэдэй умер. Предстояла борьба за трон, и, если он перейдет к Гуюку, положение Батыя станет ненадежным. Он решил прервать кампанию, покинуть Венгрию и собрать свои армии в месте, где их присутствие окажет влияние на выборы великого хана. В качестве последнего акта утонченной жестокости он издал декрет, по которому все пленные, захваченные монголами, должны были быть освобождены и вернуться домой. Но они только тронулись в путь, когда их снова схватили и убили. Весной и летом 1242 года по всей Венгрии и Далмации собирались разные контингенты. Завоеватели снова перешли Карпаты в Молдавию и Валахию, прошли по степям Северного Причерноморья и зимой 1242/43 года добрались до своего старого лагеря на Нижней Волге. Террор завершился, но память о нем осталась. Европа была спасена, однако не собственными усилиями, а событиями в далекой Монголии.
