Несмотря на более любезный тон монгольского посольства на Кипре в 1248 году, двор в Каракоруме рассматривал каждого чужеземного монарха, приславшего послов, как просителя или вассала, и ответы Огул-Гаймыш и Мунке Людовику IX сформулированы языком самой надменной автократии. Далеко не все монгольское руководство было последовательно антимусульманским. С самых ранних дней монголы использовали мусульманских министров и советников, и ханы, желавшие получить благословение от служителей всех культов, посещали мечети не реже, чем церкви. Скажем, мусульманский историк Джузджани предполагает, что Мунке принял ислам в 1251 году.
Тем не менее характер и состав западной экспедиции Хулагу был таков, чтобы поднять дух и надежды христиан, которые шесть веков изнывали под мусульманским господством. Хотя сам Хулагу был язычником со склонностью к буддизму, его старшей женой была Докуз-хатун, кераитская принцесса, племянница Ван-хана – рьяная несторианская христианка. Это была умная и способная женщина, пользовавшаяся уважением и Мунке, и своего супруга. Мунке советовал Хулагу всегда поступать, как она советует. Она была вдовой Толуя, иными словами, приходилась Хулагу мачехой. У монголов было принято, чтобы сын после смерти отца брал его жен, конечно, за исключением собственной матери. Сердце и кошелек Докуз-хатун всегда были открыты для своих собратьев по вере, и у входа в ее лагерь была сооружена переносная часовня, где ежедневно служили мессу. Самый способный из командиров Хулагу, которого звали Кед-Бука, или Китбука (Кед-Бука означает «хороший бык»), был найманом-христианином, и по мере развития кампании все больше христианских контингентов (тюрки, грузины, аланы, армяне) пополняли армию хана. Несториане, изгнанники, скитавшиеся по Центральной Азии, постепенно возвращались на свои исконные земли. Некоторые из них могли считать войну против ассасинов, халифа и мамлюков крестовым походом против врагов Христа, однако монгольское руководство желало устранить нечестивых врагов Бога и хана.
Кампания была спланирована с обычной монгольской тщательностью. О подготовке к ней много писал Джувейни, который присоединился к экспедиции на территории современного Афганистана, став советником и секретарем Хулагу. Мунке отдал брату двух из каждого десятка воинов в монгольской армии. Тысяча «команд» китайских инженеров была нанята для работы с осадными машинами и огнеметами. Возможно, речь идет не о «командах», а просто о тысяче китайских инженеров. Они отвечали не только за катапульты, но и за «огненные стрелы», машины, приводимые в действие колесом, так что одна тетива натягивала три лука. Вдоль намеченного пути экспедиции были направлены агенты для реквизиции лугов и пастбищ, сбора запасов, в первую очередь муки и вина, отлова диких кобыл, чтобы обеспечить воинов достаточным количеством кумыса. Также в задачу этих людей входила очистка дорог от камней и густых зарослей, ремонт мостов и сбор лодок для переправы через реки. Кед-Бука возглавил авангард армии, который вышел из Каракорума весной 1253 года. После получения финальных инструкций от Мунке Хулагу последовал за ним в октябре. Его продвижение по степям Центральной Азии было медленным, и он разбил лагерь на пастбищах в районе Самарканда только осенью 1255 года. К нему присоединились контингенты от других монгольских принцев, включая Батыя. В Кише его приветствовал Аргун, монгольский правитель Персии, и в день наступления нового, 1256 года могучая армия переправилась через Оксус, на другой стороне которого ее командир принял почести соперничавших султанов Рума, Шаме ад-Дина из Герата и множества эмиров и атабеков. Впервые после Чигис-хана, побывавшего здесь почти сорок лет назад, была так наглядно продемонстрирована мощь монголов. Первыми жертвами были намечены ассасины. Они дрожали за стенами своих замков. Рукн ад-Дин, последний магистр ордена, перепуганный молодой человек, пытался вступить в переговоры и выиграть время. Получив от Хулагу приказ немедленно разобрать все фортификационные сооружения, он всячески старался уклониться. Кед-Бука начал осаду. Рукн ад-Дин в ноябре 1256 года сдался. Ему было приказано сдать Аламут и другие крепости. «Орлиные гнезда» уничтожались одно за другим, а их обитатели безжалостно уничтожались – все, даже младенцы в колыбелях. Периодически возникавшее сопротивление подавлялось, причем не только силой, но и страхом. Секта фанатиков, в течение двух столетий терроризировавшая мусульманский мир, была полностью уничтожена. Великий магистр попросил разрешения отправиться к великому хану. Хулагу позволил. Но когда Рукн ад-Дин прибыл в Каракорум, Мунке отказался его принять и велел убираться. На обратном пути его забили до смерти стражники. Так, утверждает историк, мир был очищен от зла. История уничтожения ордена ассасинов описана Джувейни. После взятия Аламута ему разрешили осмотреть библиотеку. Он тщательно сохранил копии Корана и астрономических трактатов, но сжег все манускрипты, имевшие отношение к ереси и ошибкам исмаилитов. Джувейни считал, что уничтожение ордена и убийство главы исмаилитов – бальзам на раны мусульман, лекарство от разброда в вере. В последнем предложении его истории сказано: «И пусть Господь поступит так же со всеми тиранами».
Ортодоксальные мусульмане могли радоваться краху еретиков, пусть даже если он последовал от рук язычников, но их радость быстро превратилась в тревогу и страх, поскольку монгольские армии двинулись на Багдад, столицу ислама и резиденцию халифа Аббасидов. Каковы бы ни были его личные религиозные пристрастия, Хулагу не чувствовал враждебности к мусульманской вере. Однако существование суверена, такого как халиф, который претендовал на власть над миллионами, было оскорблением Тенгри и великому хану, который не терпел соперников на земле. Когда были выкурены последние ассасины из гнезд в горах Эльбурц, Хулагу в марте 1257 года двинулся на Хамадан, где взял на службу известного астронома Насир ад-Дина Туей. Рожденный в Тусе (отсюда имя) в 1201 году, он умер в Багдаде в 1274 году. Насир ад-Дин был из шиитов-двунадесятников, которые ничего не имели против падения халифата суннитов. Благодаря своим астрономическим знаниям, он снискал расположение Хулагу, который верил в звезды и построил для него знаменитую обсерваторию в Мараге, что в Иранском Азербайджане.
Хулагу упрекнул Байджу за то, что он не продвинул власть монголов дальше в Персию и Ирак. Он направил халифу письмо, в котором отметил, что тот не обеспечил войска для войны против ассасинов, и напомнил о том, как много государств пало под натиском монголов. Также он потребовал, чтобы халиф немедленно разрушил оборонительные сооружения столицы и лично прибыл в лагерь хана. Получателем этого высокомерного послания был человек, вероятно менее всех достойный тридцати семи предводителей правоверных, правивших в Багдаде. Слабый, тщеславный, некомпетентный и трусливый Мустазим никогда не проявлял ни следа государственной мудрости и благородства. А его глупая уверенность в политической и военной мощи, вероятнее всего, намеренно поддерживалась визирем, который рассчитывал с помощью монголов заменить Аббасидов на потомков Али. Его звали Ибн аль-Альками. Джузджани утверждает, что он предал халифа, ослабив оборонительные сооружения Багдада и убедив Мустазима не спасаться вниз по реке в Басру. Он не сумел добиться, чтобы после падения города его назначили правителем, и тремя месяцами позже умер от угрызений совести. Но Ибн ат-Тиктака писал около 1300 года, что визирь тщетно пытался заставить халифа понять всю серьезность положения, но его скупой хозяин не желал тратить средства на оборону Багдада. Оба историка были активными участниками суннитско-шиитской ссоры, и сейчас уже невозможно установить, кто больше достоин доверия. Халиф дал не менее высокомерный ответ: дом Аббаса будет твердо стоять до дня Воскресения, ведь все, кто нападал на Багдад раньше, погибли. Мусульмане с востока и запада служат при его дворе и будут защищать его. У него многотысячное войско, способное «осушить волны моря». В заключение он посоветовал Хулагу, молодому человеку, только начавшему свою карьеру, удалиться в Хорасан. На монгольских послов напала толпа на улицах города, и Хулагу сосредоточил свои силы против обреченного города. Байджу получил приказ идти от Рума через Мосул, чтобы блокировать Багдад с западной стороны. Кед-Бука подходил из Луристана. Контингенты Золотой Орды, которыми командовало три племянника Батыя, приблизились со стороны Курдистана, а сам Хулагу вел главные силы из Хулвана. Армия халифа, насчитывавшая 20 тысяч человек, сдержала первый натиск, но монголы разрушили плотины и затопили вражеский лагерь. Тысячи людей утонули, а уцелевшие вернулись в город, где их рассказы, несомненно, сломили волю защитников. В 1258 году блокирование города было завершено. Начался общий штурм. Недельный обстрел разрушил башню, примыкающую к воротам, что позволило нападавшим ворваться внутрь. Была захвачена вся восточная стена, пресечено отступление вниз по Тигру, и, когда Хулагу отказался разговаривать с послами, Мустазим утратил последнюю надежду. Он решил сдаться. 10 февраля он вышел из города в сопровождении сыновей, министров и знати. Хулагу велел ему отдать приказ о прекращении сопротивления. Когда это было сделано, монголы ворвались в город. Грабежи и убийства длились целую неделю. Данные о количестве убитых разнятся и имеют тенденцию к резкому увеличению по мере удаления историка во времени и пространстве от описываемых им событий. Чан-те, китайский посол, отправленный Мунке к Хулагу в 1259 году, пишет о многих десятках тысяч убитых. Джузджани, живший в Индии, приводит цифру 800 тысяч, а Макризи, египетский историк XIV века, утверждает, что погибло 2 миллиона человек. Население Багдада, всегда значительное, увеличилось из-за притока беженцев, тщетно надеявшихся найти спасение за крепкими городскими стенами.
