Возможно, китайцы считали триумф оружия Хубилая достижением китайского императора, а не монгольского хана. Они не были непривычными к варварскому правлению. Захватчики, с уважением относившиеся к китайской культуре, обычно числились среди официальных династий. Династия Хубилая правила в Китае под именем Юань, анналы которой были составлены в дни династии Мин. Девяносто лет (1279–1368 годы) монголы осуществляли суверенную власть в Китае – выполняли волю небес. Их распоряжения выполнялись везде, от Великой стены до Тонкинского залива, и после падения Сун юг перестал быть убежищем для ученых, монахов и чиновников, бегущих от северных варваров. Довольно трудно обобщить влияние монголов на китайское общество. Высшие классы, стандарты которых сформировались под влиянием конфуцианских принципов гармонии, порядка и хорошего вкуса, безусловно, были оскорблены присутствием грубых кочевников, неграмотных и лишенных элементарных манер. Но торговцы выиграли от Pax Mongolia, а крестьянам было все равно, кому платить дань, китайским или монгольским чиновникам. Неприятие образованными людьми монгольского правления объясняет политику расовой сегрегации, которую стали проводить завоеватели. Китайцам запрещалось учить монгольский язык, жениться на монголках, носить оружие. Хубилай и его преемники правили безоружной нацией и всячески охраняли чистоту своей нации, которую в противном случае могли засосать зыбучие пески китайских обычаев. Монголы были не более чем полицейской силой, оккупационной армией, а управление империей требовало обученных, честных и грамотных чиновников, отлаженного бюрократического аппарата. Хубилай не осмеливался заполнять высшие посты учеными мандаринами, выросшими на конфуцианской классике. Правда, традиционные экзамены по конфуцианской классике были приостановлены после монгольского нашествия и возобновились только в 1313 году. Ненависть подобных чиновников к новым хозяевам могла подтолкнуть их к предательству. Глава варваров всегда сомневается в преданности чиновников покоренных им народов. Случай Теодориха и Боэция – всего лишь один из множества примеров, которые иллюстрируют это утверждение. Но поскольку управление невозможно вести без профессионального опыта, которым не обладают и не могут приобрести, они могут или сломать бюрократическую машину, или использовать в ней местные кадры, на лояльность которых они могут рассчитывать. Именно ко второму способу прибег Хубилай. Он набрал способных и грамотных иностранцев в советники, члены правительства и даже главы провинций. Об этом писал Марко Поло, который три года был правителем города Янчжоу, недалеко от Нанкина. Но Пеллио, возможно, был прав, предположив, что Поло был всего лишь рядовым чиновником в городской администрации. Ахмед Фанакати, житель Банаката (Фанакат – у персов, Банакат – у арабов – город недалеко от Яксарта, разрушенный Чингисханом и восстановленный только в 1392 году под названием Шахрухия), приобрел незавидную известность жестокими вымогательствами в бытность министром финансов в течение двадцати лет. Рассказ Марко Поло об этом жестоком тиране подтверждается китайскими источниками. Он был убит в 1282 году, и впоследствии Хубилай сожалел об оказанном ему доверии.
Более почетную службу сослужили два мусульманина из Трансоксианы, Шаме ад-Дин (он родился в Бухаре в 1211 году; еще ребенком он был уведен Чингисханом, работал при Угэдэе и Мунке и умер в 1279 году правителем Юньнаня) и его сын Наср ад-Дин, который был правителем Юньнаня после отца. Они отличился мерами по контролю над рациональным использованием водных ресурсов.
Какими бы ни были чиновники Хубилая и трудности, вызванные незнанием ими китайского языка, современные авторы пишут о процветании, начавшемся после падения Сун и установления мира. Монгольские ямы – почтовая служба – были совмещены с традиционной китайской системой связи и ускорили передачу новостей и перевозку грузов по всей империи. Если верить брату Одорику, император получал в один день информацию с расстояния тридцати дней пути. Завершение строительства большого канала (в Китае чаще приходилось путешествовать по воде, чем по дорогам) обеспечило регулярное снабжение столицы продовольствием и всеми необходимыми товарами из глубинки. Согласно Рашид ад-Дину, канал изначально соединял Ханчжоу и Янцзы. Хубилай продлил его до Ханбалыка, и его длина составила 1200 миль. Были отремонтированы и наполнены общественные зернохранилища, как мера предосторожности против голода в случае неурожая. Провинциальные наместники получили приказ регулярно раздавать рис и просо старикам и больным, и Марко Поло утверждает, что бедняков в Ханбалыке кормили и одевали за счет великого хана. Согласно Марко Поло, ежедневно 20 тысяч мисочек каши распределялись нуждающимся. Но формулировки французского и латинского текста Поло подразумевают, что цифра относится к числу людей, которых кормили.
Порты, гавани и реки Китая были средоточием процветающей торговли. Каждый год 200 тысяч лодок спускалось по Янцзы. Богатые купцы объединялись в гильдии и заключали сделки с использованием бумажных денег, что было не так рискованно, как использование монет. Бумажные деньги появились при династии Тан. Монголов с ними познакомил Чуцай, который убедил Угэдэя организовать ограниченный выпуск денег в 1236 году. Хубилай в 1260 году выпустил банкноты номиналом 10, 100 и 1000, которые, однако, обладали только половиной своей номинальной стоимости серебром. Купюры изготавливали из коры шелковицы. Они имели продолговатую форму и несли на себе имперскую печать красного цвета. Согласно Марко Поло, они имели обращение по всей империи. Попытка ввести такие деньги в Персии в 1294 году оказалась неудачной. Торговля велась в крупных центрах. В Ханбалыке занимались шелком, в Янчжоу – рисом, в Ханчжоу – или Куинсае – сахаром, в Зайтуне – жемчугом и драгоценными камнями. (Заметим, что большой порт Зайтун (Зейтун), из которого семейство Поло отправилось в обратный путь, возможно, идентифицируется с Цюаньчжоу в провинции Фуцзянь.)
Китайский рынок был тесно связан с рынками Индии и Малайи. Китайские торговые суда регулярно ходили на Яву, Цейлон, в Южную Индию. А поскольку две страны управлялись членами одной императорской семьи, Китай и Персия быстро развили взаимовыгодную торговлю. Шелка и фарфоровые изделия выгружались в строящемся порту Ормуз, на берегу Персидского залива, который стал западной границей китайской морской деятельности. Впервые в истории Китай оказался связанным с Европой международными торговыми путями, которые шли из Крыма через Сарай и Утрар в Пекин, из Трабзона через Тебриз и города Персии в Кашгар и Ганьсу и через Алмалык и Бешбалык в Центральной Азии к западным провинциям империи. Это было мирное и выгодное общение, в противовес кровопролитиям периода установления монгольского господства. Франческо Бальдуччи Пеголотти составил руководство для купцов, путешествовавших из Европы в Китай. По его расчетам, путешествие из Таны в Крыму до Ханбалыка занимало 259–294 дня. Он заверил своих читателей, что большая часть этого пути совершенно безопасна.
Из конкурирующих на территории империи религий Хубилай делал выбор с осторожностью. Он отдавал предпочтение буддизму и с благодарностью принял частички мощей его основателя, отправленные в Китай королем Цейлона. Среди реликвий было два зуба Будды, а не один зуб, который португальцы уничтожили в 1560 году, и потом он чудесным образом появился в Канди и Пегу, в Бирме. Он послал людей в Турфан за копиями буддистских писаний. Kanjur, собрание священных буддистских текстов, было составлено и сохранено в Тибете. Хубилай выбрал целую группу переводчиков, чтобы сделать перевод текстов на монгольский язык, но это задание было выполнено только после его смерти. Пагба-лама, тибетский лама, давал ему советы как по вопросам церковной политики, так и более практические. Он составил новый алфавит монгольского языка. Phags-pa — не имя, а титул, означающий «благородный». Алфавит Пагба-ламы из квадратных букв, написанных вертикально, был разработан на основе тибетского. По мнению Пеллио, он позволил передать многие монгольские звуки лучше, чем уйгурский алфавит, однако в монгольском языке уйгурский алфавит продолжал использоваться довольно долго, до тех пор, пока его не сменила кириллица. Благочестивый буддистский историк Сананг Сетчен дал хану почетные буддистские титулы, как дань за его неустанную службу вере. (Сананг Сетчен писал в XVII веке: его труды были переведены на немецкий и английский.) Ламы заставили его отойти от терпимости, которой требовала Яса, организовав уничтожение книг даосистов, а конфуцианцы роптали, недовольные благосклонностью, проявленной к этим клирикам, которых обвиняли в вымогательствах и невоздержанности. Они ездили повсюду, демонстрируя паспорта с золотыми буквами. На чашах весов императорской милости буддистов уравновешивали христиане. Хубилай пошел по стопам Гуюка, Мунке и Хулагу. В столице были открыты церкви, и придворные периодически посещали мессу. Хотя мы имеем все основания сомневаться в утверждении Марко Поло, что Хубилай потребовал от его отца и дяди, чтобы те достали для него священное масло из лампы, которая горит в церкви Воскресения в Иерусалиме, и открыто признавал свою веру в божественность Христа. Он также попросил папу прислать ему сто ученых мужей, способных научить христианской вере. Так говорится в первой книге Поло. Оптимизм этого семейства может сравниться только с оптимизмом несториан дней Гуюка и Мунке. А во второй книге Хубилай якобы намекает, что исповедование им христианства было бы плохо принято его двором и даже поставило бы под угрозу его жизнь. Этот отрывок присутствует только в итальянском тексте Ramusio. Однако назначение христиан на высокие посты подтверждается многими источниками. Так, несторианин по имени Пса, обладавший, как и многие его собратья по вере, некоторыми знаниями медицины и астрономии, был последовательно директором астрономического бюро, ответственным за христианский культ и, наконец, государственным министром. Согласно Сартону, Пса – это, разумеется, арабская форма имени Иисус. Говорят, он в 1284 году вдохновил Хубилая на создание эдикта против мусульманской пропаганды в Китае, а в 1284 году был отправлен в Персию послом к новому иль-хану Аргуну. Его четыре сына, тоже несториане, продолжили служить монголам.
