Стража из 30 тысяч христиан-аланов, приверженцев греческой церкви, располагалась в Ханбалыке, и, когда некоторые из них были предательски убиты во время осады в 1275 году, доходы города были направлены ханом на помощь семьям. Это аланское христианское сообщество отправило посольство к папе Бенедикту XII в Авиньон в 1336 году.
Удивительная биография Мар Ябаллаха, составленная автором по имени Раббан бар Саума, говорит о присутствии значительных несторианских общин по обе стороны Китайской стены. Этот сирийский манускрипт, сохраненный несторианами Ирака, был опубликован в 1888 году. Это путевой дневник Раббана бар Саума (сын поста), несторианского священника, рожденного в Пекине, который отправился в паломничество в Иерусалим вместе с монахом по имени Марк, который был назначен католикосом или патриархом в 1282 году под именем Ябаллаха (Бог дал). Ильхан Аргун послал Сауму с миссией к папе и западным королям, которую он выполнил в 1287–1288 годах. Он умер в Багдаде в 1293 году.
Особенно много несториан было среди онгутов, тюркского народа, жившего в провинции Суйюань. Им управляла семья наследственных принцев, имена которых в китайской транскрипции – слегка искаженные имена христианских святых. Онгуты – это унт Марко Поло. Китайцы называли их По Та-та, или белые татары. Их земля – Тендук Марко Поло и Тангут (Тангус) бар Саума. Поло и брат Одорик согласны в том, что это царство пресвитера Иоанна. Христианские реликвии были найдены в древней стране тангутов, включая медали с изображением святого Георгия, считавшегося их покровителем.
При такой конкуренции вер едва ли стоит удивляться подъему буддизма, известного в Китае с ранних христианских времен. Несмотря на гонения при династии Тан, он твердо укрепился как третья религиозная сила, вместе с даосизмом и конфуцианством. На Тибете он всегда был главной верой в своей тантрической форме. Хубилай принял не махаяну, одно из двух основных направлений буддизма, а его вульгаризированную тантрическую форму, изобилующую суевериями и магическими практиками, давно существовавшую на Тибете. Монголы на своей исторической родине в 1576–1577 годах приняли ее же, почерпнув из того же источника. Археология Центральной Азии раскрывает ее влияние на многие тюркские племена Алтая и Тарима. Буддизм посягал на владения индуизма и язычества в Юго-Восточной Азии, а многочисленные буддистские храмы и ступы в Персии ильханов невозможно приписать только монгольскому влиянию. Личные симпатии Хубилая, возможно, были поровну разделены между буддизмом и христианством, но он, должно быть, рассчитал, что, отдав предпочтение буддизму, он приобретет больше достоинств в глазах китайцев, для которых христианская религия и в латинской, и в несторианской форме представлялась чужеродной и привлекала лишь немногих. Хубилай проводил традиционную монгольскую политику терпимости в отношении всех вер, служители которых освобождались от всех налогов. Он допустил только два исключения, запретив литературу даосистов и пропаганду мусульман. Ислам медленно продвигался через сердце Азии, и хотя он никогда не завладевал всем Китаем, но все же довольно прочно закрепился в западных провинциях, особенно в провинции Юньнань. Этот успех, несмотря на холодность Хубилая к этой вере, можно приписать свободе всех культов, согласно Ясе. Обстоятельства, связанные с появлением антимусульманского эдикта, весьма туманны. Считалось, что здесь проявил инициативу христианский советник Хубилая Иса, но это плохо согласуется с количеством высокопоставленных мусульман на службе у хана. Возможно, все дело в старом конфликте между мусульманским законом и Ясой относительно убийства животных в ритуальных целях. При монголах мусульмане были разбросаны по всему Китаю. Ибн Батуту приветствовали его собратья по вере в Зайтуне, Кантоне и других местах. Мусульмане в морских портах Китая, вероятно, были иностранными купцами или иммигрантами, а в далекой горной провинции Юньнань ислам глубоко пустил корни среди местного населения.
В конце своего длительного – более чем тридцатилетнего – правления Хубилай, вероятно, чувствовал себя в равной мере китайцем и монголом. Он объединил китайскую империю, которая наслаждалась внутренним миром после падения Сун. Теперь китайское влияние чувствовалось во всей восточной части Азии. Хубилай вернул под китайское влияние регионы, которые обрели независимость в неразберихе, последовавшей за падением династии Тан, а его щедрая поддержка науки и искусства, разумеется в пределах границ, установленных деспотизмом, выражала его искреннее восхищение китайской культурой. Деяния Хубилая ни в коей мере нельзя было назвать неважными. Как и большинство монгольских лидеров, он глубоко интересовался историей и астрономией, пусть даже не ради самих наук. История ему была нужна для прославления своего дома и своего народа, а астрономия – для астрологических предсказаний. По его настоянию китайские анналы были переведены на монгольский язык и напечатаны (с печатных форм, конечно) в Ханбалыке. Два астронома, перс Джамал ад-Дин и китаец Го Шоуцзин, реформировали календарь, а последний сконструировал ряд полезных астрономических инструментов. Хубилай также подготовил новый уголовный кодекс ив 1273 году спонсировал работы по шелководству и сельскому хозяйству. Правда, все это не примирило китайцев с правлением варваров. Их раздражала невозможность служить в армии и неназначение на высшие должностные посты. Им не нравилась власть, богатство и зачастую невежество чужеземцев, поставленных над ними. Они втайне презирали и даже ненавидели правителей, которые едва говорили на их языке или понимали его. В целом враждебность к монгольским суверенам была сильнее на юге. Традиционная вражда между югом и севером была самой сильной опорой затяжного сопротивления Сун. Чтобы смягчить старые правящие классы, Хубилай и его преемники подтвердили и расширили их социальные привилегии и принесли крестьян в жертву алчности землевладельцев. Тем самым они ослабили режим, лишив его симпатий и поддержки основной массы населения. Отвага монгольских воинов изрядно поуменьшилась в мирные времена. Монголы в Китае сами разделились на тех, кто следовал примеру своих принцев и подражал манерам и традициям китайцев, и тех, кто гордился манерами и традициями степей, выказывая презрение к роскоши и испорченности городской жизни. При жизни Хубилая такие разногласия тщательно скрывались, но при его слабых преемниках стали открытыми. Монгольское правительство в Китае рухнуло через семьдесят лет после смерти Хубилая.
На другом конце Азии монгольская власть силой устанавливалась на цивилизованных землях Персии. Не имея выгодных для обороны естественных границ на востоке, Персия снова и снова подвергалась нападениям орд кочевников из-за Оксуса. Парфяне и эфталиты распространились по большим частям Иранского плато, и во время упадка халифата тюркские племена от газневидов до сельджуков привнесли в арийское царство новый расовый элемент. Богатые пастбища Азербайджана оказались эффективно тюркизированы. Никто из этих захватчиков не произвел столько разрушений, сколько монголы. Разорение, начатое Чингисханом, было завершено Хулагу. Если южные регионы Фарс и Кирман были защищены своей удаленностью и жарким климатом, а провинции Гилян и Табаристан, граничившие с Каспием, горами, лесами и болотами, центральные нагорья пострадали больше всех. Города стирались с лица земли, а население, особенно в Хорасане, в некоторых случаях полностью уничтожалось. Образованный класс Персии был истреблен; ученые, преподаватели, чиновники гибли тысячами в массовых убийствах. Культурная и образовательная жизнь страны остановилась. Крестьян нередко изгоняли с полей всадники, презиравшие обработку земли и искавшие только свободные пастбища для своих животных. Казалось, что Персия больше никогда не возродится после таких сокрушительных ударов.
