Однако человеческое общество обладает бесконечной способностью к восстановлению. Для этого ему достаточно небольшого периода мира и стабильности. К тому же даже самый жестокий завоеватель едва ли пожелает править разрушенной страной. Китайская история повторилась в Персии с определенными существенными вариациями. Когда их власть стала твердой и непререкаемой, монгольские принцы стали искать грамотных и опытных управленцев, чтобы восстановить разрушенную экономику и повысить доходы государства. Очарование продвинутой культуры произвело на необученные умы одинаково сильное действие и в Персии, и в Китае. Под покровительством ильханов персидское искусство и литература поднялись на новую высоту блеска и изысканности.
Основным источником современных трудов по истории ильханов Персии является всеобщая история Рашид ад-Дина – Jami ‘al-Tawarikh, лучшее произведение персидской исторической литературы.
Когда Хулагу был отправлен Мунке, чтобы покорить народы Западной Азии, у его улуса не было строго определенных границ. Теоретически он расширял владения великого хана, а вовсе не создавал свое царство. Если бы план завоеваний успел созреть, его семья вполне могла бы править Египтом, Эфиопией и Суданом, а также Персией и Ираком. Но внезапная и неожиданная смерть Мунке и роковое поражение при Айн-Джалуте ограничили его возможности и заперли его на иранском плато и в прилегающих регионах. Даже здесь после потери Сирии ему угрожал союз его мусульманского кузена Берке с мамлюками. Этот союз был скреплен общими интересами, общей верой и общим расовым прошлым, а также враждебностью Алгу, сына Байдара, внука Чагатая, который поддержал Арик-Боке и хотел помешать Хулагу отправить помощь Хубилаю. Битва на Тереке подтвердила могущество и независимость Берке, ранила гордость Хулагу и заставила его сосредоточить свои политические и военные силы на равнинах и пастбищах Азербайджана, подтвердив правильность выбора места для столицы – Мараги, плодородного и хорошо орошаемого участка возле озера Урмия, откуда можно было наблюдать за передвижением кипчаков. Заметим, что некоторые башни Мараги, датируемые временами Хулагу, до сих пор сохранились там. Но лишь руины остались от знаменитой обсерватории Насир ад-Дина Туей.
Тем не менее ухудшение своего положения и крах прежних надежд не подтолкнули его к примирению своих персидских подданных. Разве что он назначил историка Джувени, отпрыска старой и очень известной семьи, правителем Багдада, а его брата – министром финансов. Не скрывая своего презрения к мусульманам, он осыпал милостями христиан и буддистов. В главных городах Персии словно грибы росли церкви и пагоды, что теоретически свидетельствовало об упадке ислама после разрушения халифата.
Хулагу умер в Мараге в феврале 1265 года в возрасте сорока восьми лет. Предположительно он был подвержен эпилептическим припадкам, что, возможно, объясняло вспышки дикой жестокости. Об этом пишет египетский историк Тагрибирди, живший в другое время и в другом месте. Современные хронисты согласны, что его концу предшествовало появление кометы, которое сам Хулагу интерпретировал совершенно правильно. Мусульмане радовались и возносили благодарности Аллаху, который убрал врага веры из этого мира, а христиане горевали – новые Константин и Елена ушли. Их щедрая покровительница Докуз-хатун пережила супруга только на несколько месяцев. Горе христиан описал Степанос Орбелян, который обвинил злобных мусульман в отравлении обоих. По утверждению Вартана, Докуз спрашивала, можно ли отслужить мессу по душе Хулагу. Тот ответил, что это было бы неправильно для язычника. В память о нем были снижены налоги. На похоронах на острове Шаху, что в озере Урмия, монгольского правителя проводили в последний путь рабы и молодые женщины, которых убили рядом с его могилой. Его старший сын Абака унаследовал не так трон, как вице-королевство. Он хотел и получил от Хубилая ярлык, позволявший ему осуществлять юрисдикцию от имени великого хана. Политика Абаки, внутренняя и внешняя, не слишком отличалась от политики его отца. Он шел по пути буддистов и беспристрастно делил благосклонность между христианами всех сект. Он женился на христианке, дочери византийского императора Михаила Палеолога. Он защищал Мар Дынху, патриарха несториан, и, когда тот в 1281 году умер, а ему на смену пришел тюрк-онгут, паломник Марк, став Мар Ябаллаха, Абака лично возложил ему на плечи мантию, усадил на трон и вручил пайцзу, золотую табличку, подтверждавшую его положение. Вынужденный сражаться со своими соплеменниками – монголами, так же как с мамлюками, он был избавлен от одного врага со смертью Берке в 1266 году на марше в Азербайджан. Но чагатайский хан Барак, который сначала выступал против, а потом стал союзником врага Хубилая Кайду, в 1269 году переправился через Оксус и захватил часть Хорасана и Афганистана, несомненно в надежде прервать связь Абаки с великим ханом. Вторжение Барака был отбито в 1270 году возле Герата, и Абака перешел в наступление, вторгся в Трансоксиану и в 1273 году разграбил Бухару. Эта восточная война отвлекала внимание и потому стимулировала агрессию мамлюков из Сирии. Бей-барс, играя роль отважного поборника веры, наносил удары всем врагам ислама, до которых мог дотянуться. В 1268 году он отобрал у крестоносцев Антиохию, разграбил христианскую Армению, плел интриги с регентом сельджукского султаната Рума, чтобы оторвать это государство от монголов. Вторгшись в Малую Азию, он разбил монгольские оккупационные силы Альбистана (апрель 1277 года) и захватил Кесарию в Каппадокии. Абака сражался с мамлюками не только с оружием в руках, но и с помощью дипломатии. Западные державы были огорчены потерей Антиохии. Людовик Святой, последний из крестоносцев, в 1270 году умер в Тунисе, но Эдуард Английский продолжал сражаться в Палестине. Абака отправил посольства в Европу, чтобы возродить старый проект христианско-монгольского союза против ислама. Два посла ильхана представились папе Григорию X на Втором Лионском соборе в 1274 года.
Колесо совершило полный оборот. Тридцатью годами раньше папство неуверенно прощупывало подходы к хозяевам мира, но было с позором отвергнуто, получив ответ, что для монголов приемлемо только рабское подчинение и ничего другого. В те счастливые дни наследникам Чингисхана не нужны были союзники, только покорные зависимые государства. Не сомневаясь в том, что очень скоро весь мир падет к их ногам, они откровенно предупреждали послов иностранных держав, что только своевременная капитуляция может предотвратить катастрофу. Но когда наступление Хулагу в Западную Азию столкнулось с сопротивлением мамлюков Египта, а битва при Айн-Джалуте уничтожила миф о непобедимости монголов, их присмиревшие лидеры сменили тон и согласились вести переговоры на равных с теми, кого совсем недавно с презрением отвергали. Но теперь другая сторона не спешила вступать в переговоры. Христианские нации, вспоминая долгую и мрачную историю монгольской агрессии и вероломства, с большой долей подозрительности относились к их инициативам, которые даже не сопровождались обещаниями принять христианство. Хотя крестоносный дух был еще жив, пап теперь значительно меньше интересовало спасение христианских анклавов в Палестине, чем разборки с Гогенштауфенами в Италии. Самый энергичный западный принц своего времени Карл Анжуйский нацелился на восстановление Латинской империи в Константинополе. А торговые республики Венеция и Генуя, а также испанское королевство Арагон, желая получить экономические преимущества на Средиземном море, не хотели обижать мамлюкские власти Египта, через который в Европу шли предметы роскоши Востока, китайские шелка и индийские специи. Восстановленная греческая империя мало интересовалась судьбой Палестины. Михаила Палеолога обхаживали и мамлюки Египта, и Золота Орда, которые могли поддерживать связи только через его территорию. Византийский император проявил чудеса дипломатии, выдав одну дочь замуж за племянника Берке Ногая, а другую – за сына Хулагу Абаку. Генуэзцы, получившие важные торговые колонии в Кафе и других местах Крыма, вели очень выгодную торговлю рабами между кипчаками и Египтом и были заинтересованы в сохранении хороших отношений с Каиром. По Нимфейскому договору 1261 года Михаил VIII дал торговую монополию на Черном море Генуе и Пизе, исключив Венецию, сторонницу прекратившей свое существование Латинской империи.
