План оказался неудачным, как, собственно, и все планы монголо-христианского сотрудничества против ислама. 3 марта 1291 году мамлюки атаковали Акру, последний оплот крестоносцев. Шестью днями позже Аргун умер от болезни. Во время его болезни непопулярный Сад ад-Даула был схвачен придворными, изгнан из дворца и обезглавлен.
Религиозный конфликт продолжал сотрясать государство и нарушать порядок наследования престола. Двадцатилетний сын Аргуна, которого звал Газан, правитель Хорасана, был буддистом, а значит, относился к мусульманам хуже, чем христиане. Монгольские военачальники обошли его вниманием и возвели на трон его дядю Гайхату, младшего сына Абаки. Распущенный и бесхозяйственный Гайхату интересовался только выпивкой и мальчиками, но его мотовство содержало элементы щедрости, а за праздностью иногда скрывалась гуманность. Следует отдать ему должное: этот правитель ни разу не приказал кого-то казнить. Он быстро растранжирил государственную казну, и его финансовые советники, предвидя банкротство, прислушались к совету нойона принца Пулада (Болода), представителя великого хана в Тебризе, о выпуске бумажных денег по образцу Китая. Пул ад, по всей видимости, был китаизированным монголом, образованным и не лишенным талантов человеком. В те годы, когда он жил в Тебризе как представитель Хубилая при дворе ильхана, он активно помогал историку Рашиду. В своих трудах Рашид называет его китайским титулом ch’eng hsiang.
Новые деньги обрушились на удивленный народ в сентябре 1294 года без какой бы то ни было предварительной подготовки или хотя бы предупреждения. Золото и серебро из обращения изъяли. Новые странные деньги – Мао (купюры были скопированы с китайских оригиналов, и на них даже имелись китайские иероглифы, совершенно непонятные персам; принципиальным отличием явилось нанесение на купюры мусульманской формулы веры: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его», что было важной инновацией, учитывая, что ханы официально не исповедовали ислам; за порчу купюр предусматривалась смертная казнь), не обеспеченные ресурсами казны, не принимались торговцами. Магазины и рынки закрывались, приостановилось заключение коммерческих сделок. Люди не могли купить еду. В Тебризе начались волнения. Газан не позволил доставку в провинцию Хорасан форм для печатания новых купюр и сохранил старую денежную систему, но в других местах государственную финансовую систему постиг крах. Среди всеобщего недовольства был устроен заговор против Гайхату, во главе которого стал его кузен Байду, которого он жестоко оскорбил во время очередной попойки. Повстанцы отразили наступление войска сторонников режима в районе Хамадана, хана захватили и удавили. Это было в апреле 1295 года. В своей религиозной политике – в той мере, в какой она у него была, – он поддерживал равновесие между христианами и мусульманами, однако Байду, сменивший его на троне, проявлял очевидную холодность к исламу. Он разрешил церкви в своем лагере и носил на шее крест. К этому времени, спустя тридцать лет после смерти Хулагу, выросло новое поколение монголов, более восприимчивое к влиянию веры большинства персидского населения. Все больше завоевателей принимало ислам, и монархия ильханов укрепилась союзом трона и населения. Смерть Хубилая в 1294 году разорвала связи с Китаем. Его преемники не были признаны великими ханами. Их имена больше не чеканились на монетах Персии и кипчаков, и после Байду ни один ильхан не обращался за подтверждением титула в далекий Ханбалык. Так на смену титулу ильхан пришел титул хан, что подразумевало независимость. Его носитель правил милостью Бога, а не великого хана. Тем не менее политические узы с монгольским Китаем не были полностью разорваны. При восхождении на престол хана Олджейту в 1304 году он получил ярлык из Ханбалыка, и правитель Исфахана был послан в Китай, скорее чтобы передать благодарность, чем отдать почести, впрочем, разница невелика.
Навруз, мудрый мусульманский военачальник, посоветовал Газану, если он хочет получить трон отца, отказаться от Будды и принять Аллаха. В июне 1295 года юный принц объявил о своем обращении и принял имя Махмуд. Его примеру последовали многие. Имамы поддержали его против Байду, чье короткое правление завершилось в октябре 1295 года пленом и казнью. Газан принял почести от нации, и с тех пор ни один немусульманин не правил Персией.
Десятилетнее правление Газана (1295–1304) было переломным в истории ильханов. С одной стороны, новый суверен был монголом, хорошо знающим историю своего народа, почитающим память Чингисхана и уважающим преемника Хубилая Тимура – главу дома Толуя, продолжая считать свой улус не отдельным государством, а частью мировой империи, подчиняющейся законам Ясы. С другой стороны, официально приняв ислам, он отказался от традиционной монгольской политики безразличной терпимости и идентифицировал себя и свой дом с одной конкретной верой. Тем самым он сделал шаг к трансформации ханства в национальное персидское государство, в котором монгольский правящий класс должен был со временем раствориться в массе ираноговорящих мусульман. Фанатичная нетерпимость Навруза продвинула государство в этом направлении быстрее, чем хотел молодой хан. Два года этот амбициозный полководец выполнял функции своего рода вице-хана, и его распоряжения выполнялись так же неукоснительно, как если бы они исходили от самого Газана. Главам буддистов было приказано принять ислам, образы Будды и пагоды разрушались, и религия, непонятным образом проникшая в Персию вслед за тюркскими и монгольскими захватчиками и которая никогда не привлекала большого числа сторонников, была подавлена почти без сопротивления. С иудеями и христианами, которые жили на этих землях дольше, справиться было не так легко. Но им было велено носить специальную одежду или пояса, по которым их можно было отличить от мусульман. Мусульманам позволялось преследовать эти непопулярные религиозные меньшинства. Христианские иконы и церковная утварь ломались или сжигались, или их проносили по городским улицам под презрительные вопли толпы. Почтенный Мар Ябаллаха был арестован, брошен в тюрьму и бит дубинками. А в 1297 году беспорядки в Мараге привели к разграблению несторианского собора и дворца патриарха. Тогда было убито несколько священнослужителей. Известный труд «История Мар Ябаллаха» завершается эмоциональным рассказом об «ордах арабов (так), поднявшихся, чтобы отомстить церкви и ее детям». Хотя разрыв Газана с языческим прошлым был подтвержден соответствующим декретом, обязывавшим обращенных монголов носить тюрбан (дата официального принятия тюрбана – мусульманского головного убора – 2 ноября 1297 года), использование которого отделяло правоверных от всех остальных, он не имел желания быть царем секты. Объявив себя ортодоксальным суннитом, он протянул руку дружбы шиитам, и сторонники Али были вознаграждены паломничеством правителя в Кербелу к мавзолею Хусейна. Растущие религиозные беспорядки и ненависть правителя к излишне могущественному подданному наконец положили конец правлению Навруза. 1 марта 1297 года Газан нанес стремительный удар. Подчиненные военачальника при дворе были арестованы и казнены, а их командир бежал в Герат. Однако правитель Картид (Куртид) не пожелал вступать в вооруженный конфликт с ханом. Навруза «сдали», и он был казнен, как это принято у монголов, – был разорван пополам.
Правление Газана, самого одаренного из ильханов, было дельным, но суровым. Он наказывал людей за преступления, невзирая на личности. Есть запись о том, что в одном месяце под топором палача погибло пять принцев крови и тридцать восемь эмиров. Его непрекращающаяся реформаторская деятельность придала государству силы, однако он не достиг бы ничего без помощи и советов опытных чиновников, лучшие из которых, такие как историк Рашид, поддерживали древнюю почетную традицию сохранения честности и беспристрастности на государственной службе. Бездумное одобрение, которое Гайхату дал выпуску бумажных денег, обанкротило государственную казну и нанесло ущерб торговой репутации государства. Газан положил конец этой неудачной авантюре, и в обращение вернулись серебряные монеты. Бизнес начал возрождаться, и новая кадастровая перепись стала основой для более справедливого установления земельного налога. Разграбление государства и угнетение бедных слоев населения сурово подавлялось. Теперь крестьяне были защищены от вымогательства землевладельцев. Почтовым чиновникам запретили реквизировать продовольствие вдоль почтовых маршрутов. Стали создаваться религиозные фонды wakfs для поддержки старых и больных людей. Была сделана попытка согласовать в новом кодексе законов монгольскую Ясу и мусульманский шариат. Историк Рашид, украсивший своим присутствием это правление, – его научные труды поддерживал сам хан, – утверждает, что при этом прекрасном принце монголы, которые раньше только разрушали, стали созидать. Город Тебриз расширился и стал замечательной большой столицей, где были мечети, рынки, бани и медресе. Земли, оставшиеся брошенными и необработанными еще после первых массовых убийств Чингисхана, особенно в Хорасане и Ираке Аджами, были заселены и подняты трудолюбивыми крестьянами, которым обещали в качестве побудительного мотива освобождение от всех налогов и сборов в течение первого года. Рашид изображает Газана идеальным персидским царем, вторым Хосровом и цитирует многие реформаторские эдикты. Восточные историки, особенно если они параллельно являлись оплачиваемыми чиновниками, чрезвычайно склонны к лести, но, даже сделав скидку на это, представляется, что ни один противоправный поступок не ускользал от бдительного ока Газана, который искренне заботился о благосостоянии своего народа.
