Архитекторы, которые проектировали новый город Султания и украшали его красивыми мечетями с высокими куполами и восьмиугольными башнями, вероятно, благословляли щедрость молодого хана, гробница которого, привлекательная даже в разрушенном виде, только одна и уцелела среди множества зданий этой недолговечной столицы. Эдвард Г. Браун, побывавший там в 1887 году, с удивлением услышал имя Олджейту в стихе, рассказанном ему старым крестьянином, который показывал ему разрушенную мечеть.
В военной кампании Олджейту покорил каспийскую провинцию Гилан (Гилян), непроходимые леса и обширные болота которой долгое время надежно защищали ее независимость, и в наказание за неверность его малика Фахр ад-Дин Карта уничтожил княжество Герат. Окрыленный переходом к нему нескольких сирийских эмиров, в 1312 году он переправился через Евфрат и осадил Аль-Рахба, хорошо укрепленный город. Через месяц монголы понесли серьезные потери и снова ушли за реку. Это столкновение не имело бы большого значения, если бы не ознаменовало конец сорокалетней борьбы Хулагу и его преемников за покорение Сирии. Последняя неудача ограничила власть ильханов районом, из которого впоследствии выросло национальное персидское государство, лишила монгольской защиты христианскую Армению, оказавшуюся беззащитной перед мамлюками, оставила сердце Анатолии распущенности тюркской анархии, с которой сумели в конце концов справиться оттоманы. Христианские королевства Запада с безразличием отнеслись к краху их дела на Востоке. Армянский хронист Хетум мог составить в Пуатье новый план нападения монголов и франков на Египет, но крестоносный энтузиазм уже иссяк, и монгольские послы, принятые Эдуардом II в Лэнгли или Нортгемптоне в 1307 году, были последними из долгой череды посредников между Европой и Азией, миссия которых провалилась. Но контакт с ними обеспечил западный интерес к Дальнему Востоку, сохранившийся навсегда. Послы были, как обычно, предположительно несторианскими христианами, которые тщательно скрывали приверженность исламу своего хозяина, поскольку английский король в своем ответе заверил хана, что в их общих интересах уничтожение «омерзительной секты Мухаммеда».
Последние годы Олджейту были омрачены враждой между двумя визирями, Рашид ад-Дином и Али-шахом. Он попытался умерить эту вражду, разделив ханство на две административные единицы: южную – для Рашида, северную – для Али. В 1316 году Олджейту умер в возрасте тридцати шести лет, и его сын Абу-Саид, первый ильхан, известный только по своему мусульманскому имени, взошел на трон в Султанин на тринадцатом году жизни. Этот неопытный юнец сразу оказался впутанным в сеть интриг. Рашид лишился должности. Влиятельный эмир Чобан, в свое время сказавший Рашиду, что он необходим государству, как соль еде, настаивал, чтобы министр потребовал восстановления. Его враги удвоили усилия, направленные на его уничтожение, ив 1318 году величайшему государственному деятелю и ученому своего времени, которому тогда было 73 года, было предъявлено абсурдное обвинение в отравлении Олджейту, и его казнили, согласно монгольскому обычаю, разорвав пополам. Затем его голову пронесли по улицам Тебриза под крики: «Это голова еврея, который оскорбил Бога! Будь он проклят!» То, что Рашид на самом деле происходил из иудеев, установлено Бертольдом Шпулером. Абу-Саид сожалел об этом убийстве и даже заявил, что после смерти Рашида не знал ни минуты покоя.
После падения Рашида фактическим хозяином государства стал Чобан. Он взял в свои руки все дела дворца, и молодой хан, отнюдь не лишенный ума и способностей, всячески противился его опеке. Могущество Чобана было подорвано непреодолимой страстью, которую Абу-Саид испытал к замужней дочери эмира, предательством его сына Тимурташа, объявившего себя независимым правителем в Малой Азии, и острой завистью его коллег-эмиров. Когда хан в 1327 году выступил против него, войска покинули Чобана. Он бежал в Герат, но правитель Картид, помня о судьбе брата, сдал его Абу-Саиду. Эмир был казнен. Его сын бежал в Каир, однако султан мамлюков не желал возобновлять враждебные действия против ильханов и, чтобы доставить удовольствие Абу-Саиду, казнил непрошеного гостя. Если бы Тимурташ пережил смерть Абу-Саида и распад государства ильханов, он мог бы основать новое монгольское княжество в Анатолии, подавить разнузданность тюркских эмиров и замедлить или вообще предотвратить подъем турок-османов.
Пюследние годы правления Абу-Саида были сравнительно мирными. Спокойствие периодически нарушалось лишь вторжениями из кипчакских степей Узбек-хана, хана Золотой Орды. Осенью 1335 года Абу-Саид выступил против него, но заболел и умер, предположительно от яда, подсыпанного ему ревнивой красоткой из гарема. Он не оставил сына, и род Хулагу прекратил свое существование. Появилось великое множество претендентов на трон, но ни имена, ни деяния большинства из них не сохранились в истории. Более тридцати лет продолжалась политическая неразбериха, закончившаяся только в 1369 году восхождением на трон Тимура или Тамерлана, который в том же году вышел из Самарканда на покорение Западной Азии. В этот период монгольская Персия прекратила свое существование, точнее, люди монгольского происхождения перестали управлять народом Ирана. Монголы нанесли жестокие раны Персии, хотя их деяния, пусть даже неописуемо кровавые, не были полностью негативными. Под их суровым влиянием выросло национальное самосознание. Персидский язык сменил арабский, став языком мусульманской культуры к востоку от Тигра, существенное развитие получили искусство и астрономические науки. Страна была открыта влиянию и Китая, и Европы, и под эгидой монголов была составлена первая всеобщая история. От монголов осталось немного постоянных следов – их оккупация длилась только восемьдесят лет: несколько фрагментов башен или минаретов, осколки керамики и бронзовые изделия, миниатюрная живопись, явно демонстрирующая китайское влияние, и отдельные слова, встречающиеся в богатом словаре персидской речи. Герхард Дерфер написал масштабный труд Tukische und Mongolische Elemente im Neupersischen («Тюркские и монгольские элементы в персидском языке»). Интересно, что ученому-филологу потребовалось два тома, чтобы разобраться с тюркскими словами в современной Персии, и только один – с монгольскими. Подозреваю, что монгольская речь в Персии прекратила свое существование еще до конца XIV века. Персы, в свое время склонившиеся под игом греков и парфян, арабов и тюрок, выдержали при иль-ханах более жестокую тиранию, на руинах которой в конце концов сформировалось компактное национальное государство.
В анналах монгольского Китая доминирует гигантская фигура Хубилая, после смерти которого оказалось, что у династии нет больше сил. Ни один из его девяти преемников не оставил заметного следа в истории. Его место занял внук, Тимур-хан (Тимур, Тэмюр – тюрко-монгольское слово, означающее «железный», было обычным компонентом имен преемников Хубилая, и, конечно, его прославил Тимур Ланг – Тимур Хромой – Тамерлан). Выбор был одобрен Баяном, прославленным военачальником, покорившим Сун и умершим вскоре после восхождения своего протеже на трон. Но о личности и делах этого принца мало что известно. Если верить китайским хронистам, он построил дворец или храм в честь Конфуция, восхваляя его мудрость и милосердие. Рашид утверждает, что он пребывал под большим влиянием тибетских лам. Но единственное внешнее событие его двенадцатилетнего правления – это вторжение в 1301 году Кайду, извечного врага его дома, смерть которого, последовавшая вскоре после этого, положила конец старой семейной ссоре между преемниками Угэдэя и Толуя и номинально восстановила единство империи. В неустановленное время Тимур-хан принял францисканского миссионера Джованни Монтекорвино (который родился в 1247 году, но где – точно не известно, поскольку есть три деревни с названием Monte Corvino (Холм Ворона) в Южной Италии, две в провинции Саларно и одна – в провинции Фоджа).
