Миссионер покинул Европу в 1291 году с письмами от папы Николая III, адресованными «императору тартар». Совершив долгое путешествие через Индию, он прибыл ко двору Ханбалыка и получил милостивое разрешение проповедовать Евангелие и строить церкви. Дата его прибытия в Китай точно не установлена: указания на время в письмах противоречивы. Он мог добраться до Ханбалыка в 1292 или 1293 году, еще при жизни Хубилая, но, вероятнее всего, это произошло уже при Тимуре. После лишенного каких-либо событий двенадцатилетнего правления Тимур в 1307 году умер в возрасте сорока двух лет. Его племянник Кайшан или Гюлюк, ставший его преемником, продолжал сражаться с семейством Кайду, и в 1308 году ему покорился сын Кайду Чапар. Был еще конкурирующий претендент на трон в лице Ананды, другого внука Хубилая. Это был ревностный мусульманин, знавший Коран наизусть, получи он власть, наверняка старался бы навязать ислам Срединному царству. Ананда потерпел поражение и был убит. Кайшан сохранил семейную благосклонность к христианам. Джованни Монтекорвино, в 1308 году возвышенный папой Клементом V в Авиньоне до архиепископа Ханбалыка, пользовался дружбой и покровительством императора. Однако нам трудно поверить в утверждение францисканца, что он обратил в христианство хана, чье тело было похоронено в монастырской церкви, а когда монахов изгнали из Китая, выкопано и перенесено через всю Азию в Ханбалык. Более правдоподобными представляются китайские утверждения и критика Кайшана за склонность к ламам. Он правил всего четыре года, умер в 1311 году в возрасте тридцати одного года, и ему на смену пришел его брат Буянту, чье имя Аюрбарибада является, несомненно, санскритским и было дано ламами, считавшими Индию и Тибет своим духовным домом.
Правление Буянту (1311–1320) было отмечено небольшим сдвигом монгольской политики к китайской культуре. В 1313 году он возродил после долгого перерыва традиционный экзамен по конфуцианской классике для высших чиновников. Государственные посты были опять открыты для мандаринов. Его сын Шидэбала (монгольское имя Гэгэн) стал его преемником в 1320 году, будучи юношей семнадцати или восемнадцати лет от роду. Он проводил политику уступок национальным чувствам, но если традиционалисты приветствовали его возвращение к обычаям предков, они были недовольны излишней склонностью к буддизму. По его приказанию к западу от Ханбалыка был построен большой буддистский храм и казнены некоторые цензоры, не одобрявшие его действия. Можно предположить, что монгольская партия настроилась против него и потому выдвинула своего хана. В 1323 году в дворцовой революции погиб командующий императорской стражей, и юный император, таким образом стал первым монгольским сувереном, ставшим жертвой убийства. Он не оставил наследников, и трон был захвачен Есун-Тэмуром, правнуком Хубилая. Хроника его недолгого правления (1323–1328) изобилует сведениями о наводнениях, землетрясениях и прочих природных катаклизмах, от которых часто страдал Китай. В течение следующих пяти лет на троне сменилось три принца: Кутила, умерший в 1329 году, в течение года после того, как сменил Есун-Тэмура; младший брат Кушилы То-Тэмур дожил только до 1332 года, и Ирджинипал (Иринчибал, Ринчендпал), которому было всего семь лет, и он умер через два месяца после восхождения на престол. Затем на трон взошел Тогон-Тэмур, старший брат ребенка. Его правление, длившееся тридцать пять лет (1333–1368), было самым долгим после Хубилая, но он был последним представителем рода. Долго копившееся недовольство китайцев правлением варваров в конце концов вылилось в восстание Мин.
Изучая сухие официальные династические анналы, мы можем получить лишь слабое впечатление о социальной напряженности, которая в итоге привела к краху монголов. Крестьянство, «вьючные животные» многих древних сообществ, несло на своих плечах груз непомерных сборов, которые у них требовали бесчувственные и беспечные степняки. В Северном Китае многие крестьянские хозяйства стали пастбищами для монгольских лошадей, а земледельцы в одночасье лишились всего. Большое гражданское строительство, которое вели Хубилай и его преемники во славу династии Юань, велось с использованием принудительного труда. На флоте служили насильно согнанные туда крестьяне. В военных поселениях, существовавших по всей империи как центры монгольской силы, также использовался подневольный труд. Буддистские и другие храмы, сооружение которых финансировалось или спонсировалось государством, с экономической точки зрения представляли собой большие самоокупающиеся поместья, где широко использовался крестьянский труд. Старшие офицеры армии и чиновники награждались наделами земли, которые обрабатывали подневольные крестьяне. Когда монголы стали понимать, как функционирует китайское общество, они лишили мелких землевладельцев, из числа которых набирались, политической власти, закрыв им доступ к высоким чинам на службе, но компенсировали это, отдав им почти полный контроль над сельским населением. Крестьяне, угнетаемые одновременно двумя аристократиями, монгольской и китайской, были лишены защиты государства, которое не желало притеснять ни одну из них. Они погружались в нищету и долги. Самые смелые – или окончательно отчаявшиеся – бежали в горы и леса прибрежных провинций Фуцзянь и Гуандун. А те, кто остался, прислушивались к словам агитаторов, призывавших их восстать и отомстить тиранам.
Обманчивую видимость процветания имел монгольский Китай отчасти благодаря предприимчивости класса торговцев, также привилегированной части общества. Эти люди были освобождены от прямых налогов и могли свободно путешествовать по всей монгольской Азии, как подданные и зачастую агенты великого хана. Они были по большей части иностранцами, говорящими по-персидски мусульманами или говорящими по-итальянски христианами. Да и вообще создается впечатление, что в Китае начала XIV века было не меньше купцов, чем миссионеров. Миссионера Джованни Монтекорвино сопровождал купец Пьетро де Лукалонго. Епископ из Зайтуна упоминает о генуэзских купцах, миссионер Джованни Мариньолли говорит о складе для европейских купцов в Зайтуне, а монах Одорик, описывая размер и богатство Куинсая, обращается за подтверждением к людям, «которых там было много» и которые теперь живут в Венеции. Среди «семи мучеников Алмалыка», казненных в 1339 году, был генуэзский торговец. В 1951 году была установлена мраморная плита в Янчжоу с латинской надписью, посвященной Катерине, дочери некого Доминика Виллиониса. Надпись датирована 1342 года и украшена резным изображением Мадонны с младенцем.
Дороги теперь были относительно спокойными, а вся Азия была открыта для торговой деятельности. Доходы торговцев, безусловно, были велики, но большая часть их богатств утекала из Китая. Растущая нехватка монет, вероятно, объясняет массовый выпуск бумажных денег, приведший к инфляционному кризису XIV века. Китайский торговый флот располагался главным образом на юге, на бывших территориях Сун, и здесь местные судовладельцы и бизнесмены могли беспрепятственно развивать торговые связи с государствами Индокитая.
Анализируя недовольство аграриев, которое в конце концов оказалось роковым для монголов, мы, вероятно, должны подчеркнуть разницу между условиями на севере и юге. Север долго был под влиянием варваров. Власть государства распалась. Монгольская знать захватила самые хорошие земли. Но близость столицы познакомила императоров и их советников с проблемами земледельцев в провинциях, которые можно назвать «домашними». На юге же длительное существование Сун обеспечило также поддержание государственной машины режима. Правительство Пекина, желая умиротворить эти покоренные территории, оставило китайским землевладельцам их поместья и редко становилось между ними и крестьянами. По мере того как слабело монгольское правительство, росло могущество класса землевладельцев. Процесс продолжался до тех пор, пока угнетение сельских масс не привело к серии народных восстаний, подобных тем, что в долгой китайской истории всегда предшествуют смене династии.
