На кастинг ребята договорились идти вместе и встретиться на остановке. Серёга чуть припозднился, — Лёшка уже замерзать стал, — но вместо извинений помахал у товарища перед носом газетой:
— Снимали нас вчера, снимали, а в газете ничего!
— А это та газета?
— Обижаешь. Папарацци ж представился, когда пришёл.
— Так он пришёл, когда меня ещё не было.
— Но я-то был. А потом я ещё и переспросил.
Лёшку эта тема не слишком волновала.
— Может, в следующем номере напечатают. Ты мне лучше вот что объясни: зачем нас на этот самый кастинг тащат, если нас с тобой и так утвердили?
— Фиг его знает! — честно ответил Серёга. — Может, надо видимость создать, правила соблюсти. Не знаю, в общем. Наша маршрутка, поехали, а то время поджимает.
Последние слова прозвучали так, будто это Серёга прождал товарища на остановке, а не наоборот, но Лёшка промолчал и полез в машину.
Кастинг проводился в зале Дома культуры. Зал был небольшой, и от этого казалось, что желающих сниматься на телевидении собралось полгорода. На самом деле было человек сто. Из них две трети девчонки.
— У нас тоже был в прошлом году набор. Зойсанна проводила, — стал рассказывать Серёга, пока они, не видя своего начальства, присели на свободные места. — Так тоже одни девчонки набежали. Мальчишек было человек десять, им она сразу сказала, что они все приняты или почти приняты. Так Олег — тот, который вместе с тобой пробовался, помнишь? — сразу решил, что от него больше ничего и не нужно, кроме как прийти и начать сниматься. Ну он и пришёл. Так до сегодняшнего дня и ходит, и никто не наберётся храбрости объяснить ему, что таких бездарных не принимают. Теперь уж, пожалуй, отходил, раз Зойсанна уехала.
— Так он же ни разу не играл, ни в одном спектакле. Чего ходить-то?
— Ну каждый раз получалось, что его вроде только на эту роль не утвердили, а не вообще. Вот и ждал своего часа.
— Настойчивый, — с долей уважения произнёс Лёшка.
— Придурок он, — отрезал Серёга.
На сцене появился Артём Николаевич. Каким-то образом сразу заметил их в толпе, кивнул и рукой показал на три стоящих на сцене стула. Ребята по ступенькам поднялись к нему.
— Присаживайтесь, пока я всем всё разъяснять стану. Куртки снимите.
После этих слов он шагнул на авансцену. Гомон в зале мигом затих.
— Добрый всем вечер. Раз вы пришли сюда, значит, слышали объявление по телевидению или прочли его в газете и желаете участвовать в съемках нового телевизионного проекта. Для начала хочу вас разочаровать — исполнители главных ролей у нас уже есть, так что остались лишь роли второго плана и участие в массовых сценах. Если кто-то рассчитывал на большее и не слишком рад возможности довольствоваться малым, то приношу наши извинения.
Несколько человек встали и вышли из зала.
— Есть у меня подозрения, что скоро исход из зала станет массовым, — весело блеснув глазами, сообщил публике Артём Николаевич. — Дело в том, что первые съёмки уже состоялись. Сергей и Алексей сейчас о них расскажут, и боюсь, что после этого здесь останутся только самые храбрые. Ребята, вам слово!
— Не мог предупредить, — пробурчал еле слышно Серёга, поднимаясь со своего места. — Мы бы хоть приготовились. Слушай, Лёха, давай я про тебя расскажу, а то, если каждый про себя, на хвастовство будет похоже. А ты потом про меня что-нибудь скажешь.
— Хорошо, — согласился Лёшка. — Только ты…
Но попросить, чтобы Серёга не слишком завирался и приукрашивал, не успел. Гранаткин уже встал точно на то место, где только что был режиссёр.
— Прошу простить мне моё волнение, — печально и очень по-взрослому начал он. — Мне тяжело говорить об этом. Но раз надо… Все знают, что такое инквизиция? Ну кто не знает, пусть про гестапо вспомнит — там тоже людей пытали! Так вот позавчера мой друг Алексей Кузнецов оказался в лапах палача-инквизитора!
Зал от таких слов замер в недоумении, а кое-кто и в страхе, поскольку было совершенно непонятно, шутит Серёга или нет. Но тот расплылся в довольной улыбке и начал живописать о тех «истязаниях», которым подверг его товарища гримёр-садист Валентин Валентинович. Он и про Лёшкины ощущения рассказал подробно и очень убедительно, хотя знал о них только понаслышке. Несколько раз раздавался смех, а в конце, когда Серёга закончил свой экспромт и поклонился, народ зааплодировал.
Лёшка не придумал ничего лучшего, как продолжить в том же духе. И он рассказал, как Серёга чуть не ослеп от фотовспышки и едва не умер со страху, впервые столкнувшись с ним, с Лёшкой, в полном джинновом облачении в тёмном коридоре. Хлопали ему пожиже.
— Не назвал бы эти истории правдивыми, — сказал Артём Николаевич собравшимся в зале, — но и приврали ребята немного. А если говорить серьёзно, то вы, наверное, поняли, что участвовать в такой непростой работе, как съёмки телешоу, не так легко, как порой кажется со стороны. Алексею и впрямь пришлось проявить капельку мужества, чтобы выдержать съёмочный день. И ещё вот что: Сергей и Лёша попали в проект не случайно, их приняли как опытных и талантливых ребят. Без них проект уже не получится. Но он не получится и без тех, кто будет играть в нём небольшие роли или участвовать в массовых сценах. Поэтому и приглашать на них мы будем не просто симпатичных-фотогеничных, а тех, у кого есть талант, работоспособность и напрочь отсутствует капризность. Подумайте для начала сами, подходите ли вы под эти требования.
— А я не знаю, есть у меня талант или нет, — выкрикнула девчонка из последнего ряда.
Все засмеялись, но Артём Николаевич быстро смех прекратил:
— Справедливое замечание. Иногда наличие таланта можно определить только в процессе работы. Так что тех, кто попробует свои силы, но получит отказ, прошу не обижаться. Это не означает отсутствия у вас таланта, это говорит только о том, что мы посчитали вас не подходящими для этого конкретного проекта. И должен предупредить, что положительный ответ тоже не окончательный. Согласны на такие условия? Тогда мы отпускаем ребят, я зову своих помощников и начнём.
— Сильный ход, — сказал Серёга, едва выйдя из зала.
— Ты про что?
— Про Артёма нашего Николаевича. Он нас перед всеми выставил талантливыми, умными, работоспособными и чего-то там ещё.
— Не капризными.
— Ну да. И нам теперь придётся соответствовать.
— Он же заранее предупреждал.
— Предупреждал не предупреждал, какая разница. Всё равно при случае можно было бы и сачкануть чуток, поканючить. А теперь всё — никак нельзя. Особенно при остальных.
— Ты вроде сачковать не собирался.
— А вдруг захотелось бы? Ладно, забыли. У тебя с Ленкой как отношения? Развиваются?
— С какой Ленкой?
