Все проблемы разрешились быстрее и проще, чем можно было представить.
Лёшка гулял с Леной по парку возле интерната в отличном настроении. Он в очередной раз удивился, что времена года стали проскакивать с невообразимой скоростью. Вот ведь совсем недавно, когда они приехали сюда в первый раз, был самый разгар зимы. А сейчас уже летом пахнет. Трава зеленеет, первые листочки пробились на отдельных кустах, на деревьях почки набухли.
— Нет, это даже хорошо, что у нас перерыв образовался. У меня голова уже кружилась от этой карусели. Я многих друзей по нескольку месяцев не видела и даже не звонила.
— Спасибо, — невпопад ляпнул Лёшка.
— Ты про что?
— Ну многим не звонила по нескольку месяцев, а мне позвонила.
— Кузнецов! Ты точно балбес!
— Наверное, — легко согласился Лёшка. — А у нас ещё холодно. Даже снег не везде сошёл. В городе-то, конечно, растаял, а в лесу ещё наверняка сугробы.
— Тебе больше поговорить не о чем? Или ты со мной говорить не хочешь?
— Хочу.
— Ну так придумай про что. Мне, конечно, интересно про погоду в Сибири, но не сейчас.
Лёшка стал искать подходящую тему и задумался. Видимо, слишком сильно, потому что Лена не выдержала и засмеялась.
— Будешь таким разговорчивым, все мухи вокруг с тоски перемрут.
— То-то я смотрю — мух нет!
— А я на тебя ужасно рассердилась. Тогда, после ночного клуба. Я думала, что ты с Алисой целовался.
— Смешно.
— Кузнецов, я тебя сейчас своими руками задушу. Что смешного я сказала?
— Ничего.
— А почему ты говоришь «смешно»?
— Я тогда подумал, что ты с Серёгой целовалась.
— Я тебе смешнее скажу. Про нас девчонки шептались, что мы с тобой целовались.
И замолчала.
— Ну и?..
— Ну и я тогда подумала, пусть лучше у них повод будет, чем они попусту языками молоть будут. А потом мы пошли в этот клуб. Потом я на тебя сердилась, потом не знала, как подойти, а ты вёл себя, как осёл.
— Можно мне попробовать всё исправить? — прошептал Лёшка.
— Что?
— Своё ослиное поведение. И… повод девчонкам дать, — набрался он смелости.
Но получить ответ не вышло, телефоны зазвонили сразу у обоих.
— Да. Здравствуйте, Артём Николаевич. Как через час? Куда? В бассейн?! А что случилось? Ну потом так потом.
— Хорошо, Валентин Валентинович. Подъеду, — Лена сложила мобильник и сунула в карман куртки. — Вот мы и предоставим всем повод, — вздохнула она.
— Не понял.
— Ну сейчас все увидят, что я на съёмки приехала вместе с тобой.
— Э-э-э… Серёга ещё будет.
— Серёга в Москву уехал. Ты разве не в курсе? Так что он на метро подкатит. Пойдём к корпусу машину ждать.
— Я, может, и балбес, — сказал Лёшка, — но точно знаю, что даже Иваныч не примчится сюда за пять минут.
— Тогда…
— Что?
— У тебя есть время исправить своё ослиное поведение!
— И повод дать?
Ответа Лёшка ждать не стал.
— Представляете, — рассказывал новости Иваныч. — Наши уж в суд собрались лезть, судиться с этой чёрной вдовой, а дело просто разрешилось. Тёзка твой, сынок Истоминский вернулся. Завещание огласили. А в завещании вдове только пенсия положена чуток повыше прожиточного минимума — мне б такую! — и всё. Всё остальное сыну отходит. Вдова в трансе. Тихоня наш с горя так назюзюкался, что ему морду в ресторане набили, а после в вытрезвитель загребли. Эх, жаль меня не было, когда ему рожу чистили. Я б от себя прибавил.
Лёшка с Леной сидели на заднем сиденье. Её рука лежала рядом с Лёшкиной, и на поворотах они касались друг друга. Лёшка знал, что ему можно просто взять Лену за руку, но им обоим нравилась эта игра в случайные прикосновения.
Интерлюдия 8
Воскрешение
Прошёл почти час с того момента, когда на берегу затих рёв двигателей. Капли крови должны были подсохнуть, но всё ещё выглядели свежими. Вдруг они начали превращаться в струйки рыжего пара. Образовалось небольшое облачко, оно закрутилось крохотным торнадо, прокатилось по поверхности клинка от рукояти до острия, как бы втягиваясь в него и, достигнув края, исчезло.
От дикой боли Лёхша вздрогнул всем телом. Но тут же обрадовался этой боли, потому что она была куда приятнее, чем то ничто, в котором он только что побывал. Боль вскоре отпустила, и он обрёл возможность соображать.
Не открывая глаз, Лёхша прислушался. Сначала к себе. Было очень странно осознавать, что всего лишь несколько мгновений назад он был мёртв. Там, где он лежал, остро пахло расплавленным металлом, какой-то химической дрянью и гарью. Видимо, солдаты, прежде чем покинуть маяк, разрядили целую батарею в аппаратуру связи. Непонятно зачем, если на планете не оставалось ни одного живого человека? Может, перестраховывались, может, со злости. Неважно! А вот то, что они не удосужились спуститься в подземную часть маяка, было важно. Там было всё, чтобы отремонтировать аппаратуру, которая осталась на брошенном шатле.
Лёхша вдруг изумился тому, откуда он всё это знает. Про запчасти понятно, он сам помогал Серхио искать в информатории сведения о маяке. Но откуда ему известно, что там, в хранилищах, никто не побывал? Что оборудование на маяке починить нельзя, а на шатле можно? Что он один на этой планете, а все остальные — друзья и враги — покинули её больше часа назад? Или, например, откуда он знает, что на крыше маяка сидит какая-то большущая птица и клюёт пойманную в океане рыбину?
Придётся поразмышлять об этом на досуге, решил Лёхша. А сейчас перво-наперво нужно было собраться с духом и встать. Потом обязательно поесть, спуститься в подвал и собрать всё нужное. Потом надо будет пройти пятьсот метров по пляжу, пятьдесят километров вдоль края джунглей, ещё сто через сами джунгли — проклятое болото он на этот раз обойдёт севернее, — затем по пустыне, желательно подальше от долины, стреляющей молниями, дальше по барханам до шатла. Там нужно будет починить передатчик и послать сигнал. Дождаться, когда прилетит помощь. Убедить советника Успенского и кучу всяких министров, генералов и адмиралов в том, что никто, кроме него, не сможет сделать то, что нужно. Ну и сущий пустяк — найти где-то в галактике принцессу Афину, передать ей настоящую Корону и вместе со всеми вернуться. Вот в целом и всё!
Тем более что самое главное он уже сделал — встал на ноги.
Томск, 2008
