Ведущий сунул руку в мешочек, не спуская взгляда с выреза в платье, зашурудил. Картинно прикусил нижнюю губу и с победным воплем выхватил два лоскута красной ткани. Поднёс к глазам и провозгласил в рупор, медленно поворачиваясь:
— И первый бой, первого дня, номер тридцать восемь против сорок первого!
Вместе с Орландо на песок спрыгнул бугай в кожаных штанах на подвязках, с голым торсом и покрытой курчавыми волосами грудью. На поясе висит широкий палаш с чашеобразной гардой. Высокие сапоги оставляют в песке глубокие, отчётливые следы.
В толпе захлопали, заорали невнятные приветствия, а здоровяк на ходу поднял руки и начал поворачиваться, сверкая улыбкой. Дойдя до ведущего, встал напротив Орландо, уперев кулаки в бока и вздувая грудные мышцы. На его фоне парень кажется плюгавым подростком, настолько слабым, что гигант переломит взглядом. Ведущий оглядел их, хмыкнул и затараторил:
— Так ребята, никаких убийств или ударов в пах! Ясно? Хорошо! Увечья тоже нежелательны! У нас тут праздник, а не субботний вечер! По желанию вам выдадут турнирное оружие… ну и ты, здоровяк, надел бы что-нибудь.
— Ха! Нету лучше брони, чем крепость мышц и бронзовая кожа!
— Ну… как знаешь. Начинайте на счёт десять.
Ведущий начал отходить, держа руку параллельно земле и немного поднимая, по мере удаления.
— Раз. Два. Три. Четыре.
Здоровяк повернулся к Орландо, потянул палаш из ножен, беззлобно улыбаясь. Парень вытянул скьявону, повернулся боком, заводя левую руку за спину и прижав кулак к пояснице. Острие направил в глаза противника и расставил ноги в начальную позицию.
— Пять. Шесть. Семь. Восемь.
Гигант хмыкнул и с медвежьей грацией скопировал позу. У Орландо скулы свело от всей неправильности: ноги прямые, как и руки, даже клинок повёрнут неверно. Встань он так, потом бы две недели не смог сесть, из-за исхлёстанного зада.
Толпа притихла, подалась на ограждение, алча каждую секунду зрелища. Знать на помосте поглядывает с ленцой, драки мужичья не блещут мастерством и недостойны внимания. Только двое смотрят неотрывно. Грузный мужчина в летах, с проседью в кустистой бороде и одетый в пышные одежды. Второй, юноша в чёрном камзоле с серебряными пуговицами и узором. Каштановые волосы собраны в хвост, спускающийся до лопаток.
— Девять. Десять!
Гигант взревел и рубанул наискось, скорее пугая. Орландо отклонился, пропуская клинок, и качнулся вперёд, ударяя эфесом, как кастетом, в живот. Противник отшатнулся, согнувшись пополам и прижимая ладонь к солнечному сплетению. Глаза полезли из орбит, а из распахнутого рта плеснула мутная слюна. Он начал выпрямляться, но Орландо добавил навершием по черепу. Здоровяк куклой рухнул в песок, растянулся непонимающе глядя в пространство.
Толпа притихла, кто-то неуверенно крикнул, захлопал в ладоши. Остальные подхватили, и выбежавшие на арену слуги потянули поверженного к выходу под овации.
Ведущий неуверенно приблизился к Орландо, смеясь хлопнул по плечу и провозгласил:
— Победитель, номер тридцать восемь! Очень быстрый и неожиданный бой! Признаюсь, я ставил на молотобойца! Но теперь, ха-ха, у меня новый фаворит! — Опустив рупор, добавил, кивая на выход. — Можешь идти отдыхать, хотя ты и не запыхался. На кухне участников кормят бесплатно, вино, конечно, так себе, но на халяву самое то!
На выходе с арены Орландо хлопали по плечам и спине, показывали большие пальцы. Фальшиво улыбаясь, он протиснулся к шатрам, откуда тянет горячей кашей с овощами. Прямо перед ним появился мужчина в сером, глянул в глаза и сказал:
— Барон Борсл желает вас видеть. Пройдёмте.
Орландо походя оттолкнул плечом и направился к кухне. Слуга под смех зевак нелепо взмахнул руками и плюхнулся на зад. Глаза округлились, а на лице отразилось вселенское недоумение.
— Да как ты смеешь?! Я слуга барона! Да тебя вздёрнут на ближайшем дереве! Грязный выродок!
Орландо остановился у входа в шатёр, вздохнул и вошёл внутрь. Лицо слуги налилось дурной кровью, губы затряслись, выплёвывая бессвязные ругательства.
Глава 22
Свет заливает залу через витражные окна со сценами из святого писания. Играет цветными бликами на мраморном полу, в незапамятные времена бывшем частью дворца римского императора. Понтифик идёт вдоль ряда девушек и мальчишек, смиренно опустивших головы. Эхо многоголосой молитвы мечется под сводчатым куполом и среди колонн, теряется у алтаря в конце залы.
Свет освещает лицо Папы Римского, делая похожим на лики святых и стирая печать двухсот лет жизни. Оно выглядит юным, как у подростка, только глаза выдают истинный возраст. Тёмные, с красными прожилками и бардовыми пятнами на радужке. В них затаилась пропасть веков, память человека, заставшего становление новых королевств на костях Римского Мира.
За Папой движется тень, огромная и вытянутая, с пугающе резкими очертаниями и будто живущая своей жизнью. В ней движется Гаспар в красном камзоле и с белым плащом на плечах. Руки заложил за спину и с любопытством мясника оглядывает молящихся. Эфес шпаги отделан серебром и украшен красным бриллиантом в навершии.
Понтифик остановился и распростёр руки, будто пытаясь обнять собравшихся. Голос его перекрыл молитвы и заполнил залу от края до края:
— Дети мои! Господь радуется, видя ваш пыл и жертвенность! Однако, он и печалится, зная цену, которую вы готовы уплатить за дело Его. Но печаль его светла, ведь не зря все мы агнцы Божьи! Служение есть жизнь для нас, а жертва во славу Его, есть лучшая из наград! Да воссядете вы в раю, по правую руку от Иисуса, а снизойдёт благодать на вас и всех людей Господних! Аминь!
— Аминь!
Хор множества голос отразился от купола и зазвенел в зале, будто ангельское многоголосье. Наступила тишина. Тягучая, полная страха и торжественного трепета. Понтифик полуобернулся и кивнул Гаспару. Глава церковной гвардии, крестоносец Ватикана, хищно улыбнулся. Зашёл за спину первому послушнику, положил ладонь на макушку и, глядя на Папу, провёл кинжалом по шее. Повторил со вторым, третьим и так до последнего. Монотонно, без лишних движений, как мясник на скотобойне.
Красное море растекается по белому мрамору, проявляя гравировку, изображающую распятого Христа и Лонгина. Проливающего Божественную Кровь ударом копья.
— Deus lo vult. — Торжественно произнёс понтифик, опускаясь на колени у края жуткого озера.
Гаспар тщательно вытирает кинжал об одежду последней жертвы, наблюдая за Наместником Бога на земле. Папа расстегнул ворот сутаны до середины груди, обнажив рану, проходящую сквозь сердце. Наклонился и плавно опустил ладони в кровь. По зеркальной поверхности побежала рябь, усилилась. Руки понтифика затряслись, а меж сжатых челюстей вырвался стон. На висках и шее вздулись вены, толстая жилка запульсировала на лбу.
Кровавое озерцо начало мелеть, перетекая, как разлитая ртуть. Прошла минута и мрамор очистился до первозданной белизны. Папа начал заваливаться набок, но Гаспар придержал за плечи, помог сесть на пол. Понтифик торопливо снял с шеи крест, с прозрачной ножкой-колбой, полной красной жидкости. Свинтил верхнюю часть и прижал к ране, напрягся, прикусывая губу.
