Порыв ветра забросил хвост на плечо парня, а Мозгляк сжался, чувствуя себя меньше обычного. Сквозь лесной шум отчётливо проступил скрип деревьев, гнущихся по ветру и шорох ветвей. Снегопад усилился, на плечах Орландо и макушке, появились белые наносы. Снежинки падают в чёрные лужи крови, растёкшиеся под телами, замирают на миг и исчезают.
— И где же вы встречаетесь с ними?
— Дальше на восток, там у излучины реки гора с раздвоенной верхушкой. Небольшая такая, не Альпы… махонькая такая, чуть больше холма.
— Хм… сходится.
— А?
— Люди в лагере говорили то же самое. Удивительно, насколько честными мрази становятся перед смертью.
Орландо поднялся и пошёл к разбойнику, а тот вжался в повозку, будто стараясь слиться с досками. Залепетал, закрываясь руками:
— Поща…
Скьявона вошла в грудь, чуть левее от центра, острие стукнуло о дерево. Мозгляк обмяк и Орландо пришлось упереться сапогом, чтоб освободить клинок. Вол фыркнул, безучастно глядя на труп возницы, переступил с ноги на ногу. Отряхнув кровь, бастард оглядел груз, нижнее веко дёрнулось, а кулаки сжались. Он с отвращением перевёл взгляд на трупы. Как жаль, что нельзя убить дважды.
Повозившись с телами, стянул тёплую одежду и накинул через прутья на девушек. Вздохнул и, взобравшись на козлы, тряхнул поводьями. Вол послушно двинулся с места. Орландо закутался в плащ, набросил капюшон и задумчиво пробормотал:
— Зачем Папе пленники и в таких количествах?
Ответа не нашлось, пожалуй, его могут знать гвардейцы. Внутренний голос, порывшись в память, подсунул полузабытые слова лесной ведьмы: Кровь Бога.
Глава 31
Звук шагов Луиджины вязнет в толстом ковре, слуги отводят взгляды и спешат убраться прочь. Полуденное солнце бьёт по глазам через витражи, изображающие сцены из Святого Писания. Поместье сеньора Гаспара больше церковь, чем жилой дом. На стенах красуются кресты, а вместо картин цитаты из библии в рамах из красного дерева. Девушка поглубже надвинула капюшон. Лицо несмотря на две недели пути, напоминает кусок мятого теста. Синюшно-красный кусок. Каждое движение отдаётся тянущей болью в рёбрах. Кажется, на костях отпечатались костяшки той сволочи.
Широкая лестница повела на второй этаж. Каждая ступень отдаётся глухим стуком и липким ужасом, облизывающим хребет. Она остановилась у дубовой двери, протянулась к ручке и отдёрнулась, как от огня. Закусила губу, в нерешительности обернулась на лестницу. Точно. Нужно уйти. Немедленно! Зарыться в самую глубокую дыру и не показываться, пока лицо не заживёт! Луиджина сглотнула колючий ком, нога двинулась назад…
— Входи.
Голос Гаспара резанул по нервам. Девушка дрогнула и, заперев дыхание, распахнула дверь, шагнула внутрь. Замерла, лишь вздрогнув от хлопка за спиной. Учитель сидит за широким столом, закинув ноги и листает огромную книгу, со стилизованным мечом на обложке. Взглянул поверх фолианта и отложил в сторону, поднялся. Руки, длинные и похожие на паучьи лапы, положил на столешницу.
— Девочка моя, что с тобой?
Луиджина мелко затряслась, опустила взгляд, голос учителя холоден, как сталь в заснеженных горах. Медленно сдвинула капюшон и пролепетала, едва выговаривая разбитыми губами:
— Я проиграла.
— Неужели?
Гаспар вышел из-за стола, подошёл к воспитаннице и подцепил подбородок двумя пальцами. Вздёрнул, вынуждая глядеть в глаза. Ноги подкосились, девушка едва устояла, чувствуя себя рыбой на крючке.
— Странно, ты вроде дышишь, руки целы, как и ноги. Сердце бьётся. Напомни, что я тебе говорил о настоящем бое?
— Сражайся… пока… жива…
— Правильно.
Пальцы стиснули подбородок, ноготь большого погрузился в плоть, выдавливая рубиновые капли. Гаспар склонил голову, как сова, зрачки сверкнули сталью. Верхняя губа дёрнулась по-волчьи, обнажив клык.
— Так скажи мне, девочка, как получилось, что ты проиграла и выжила?
Луиджину колотит, по щекам сбегают слёзы, рот кривится, выдавливая через всхлипы:
— Я… ничего не могла… сделать… Он был… лучше меня… как вы… он сражался, как вы…
— Как я? Интересно… Как же вы встретились?
— Он… попросил местного барона устроить встречу вне турнира, сказал, что бился с вами… я… я решила лично заколоть лжеца… ведь никто не выживет после боя с вами…
Гаспар небрежно оттолкнул в дверь, от удара Луиджина выгнулась, хватая воздух распахнутым ртом. Сползла на пол, подтянула колени к груди, сжалась в клубок, закрывая локтями почки. Учитель неспешно вернулся за стол.
— Вот значит, как… ещё что ни будь?
— Он… он… просил… требовал передать сообщение…
— И какое?
— Серкано передаёт привет.
Гаспар вздохнул и сделал неопределённый жест:
— Парень не оценил щедрости. Такой же глупец, как и Серкано…
— Г-господин, что теперь?
— Ничего, отправляйся в Ватикан. Только прикройся, не позорь меня, ещё больше. Там тебя подлатают лекари Папы.
— Вы меня не накажите?
Вопрос вырвался непроизвольно, ученица прикусила губу, проклиная длинный язык. Внутренне сжалась, но Гаспар лишь махнул рукой, опускаясь в кресло и беря книгу.
— Не сейчас. Жди меня во дворце понтифика, буду дня через два. Тогда и решу, что ты заслужила. Плеть или Чёрную Комнату.
Девушка поднялась, цепляясь за стену, ноги трясутся, колени превратились в медуз. По лицу, смешиваясь со слезами, сбегают струйки пота. Приоткрыв дверь оглянулась, но Гаспар полностью погрузился в чтение. Луиджина поспешно отвернулась и вышла. Спустившись на первый этаж, запнулась на последней ступени и растянулась на полу. Кое-как поднялась и села, обхватив голову руками, начала бормотать, покачиваясь из стороны в сторону:
— Только не Чёрная Комната… только не Чёрная Комната… Боже… пожалуйста… всё что угодно…
Придя в себя, набросила капюшон и пошатываясь направилась к выходу. Вздрагивая от ужаса неопределённости и молясь Господу, чтобы учитель выбрал наказание раскалённым железом или плетью.
Глава 32
Два дня над ней работали двое медиков в красных сутанах. Поили горькими, скручивающими кишки в узел, зельями. Накладывали повязки и смазывали жирными мазями, пахнущими как летний луг, залитый спиртом. На третий день во дворец Папы прибыл сеньор Гаспар. Луиджина встретила его в белой рубахе на два размера больше и в таких же штанах, а после случилось то, чего она боялась с детства.
Чёрная Комната.
Каменный мешок в глубинах под замком понтифика, в разы больший чем в поместье учителя, но это ничуть не лучше. Её связали по рукам и ногам, в рот вставили кляп и бросили в дальний угол. Дверь закрылась, отрезая тусклый свет коридора. Воцарилась Тьма и Тишина.
