Первая двойка налетела с разбегу, ударяя копьями в грудь, отточено, как на учениях. Слишком медленно. Орландо нырнул под древка, разворачиваясь и выхватывая трофейный меч. Вращение тела усилило и ускорило удар, к потолку подлетели обломки копий и сжимающие их кисти. Продолжая движение нанёс косой удар и отскочил, уворачиваясь от нового удара. Трёхгранный наконечник дёрнул волосы над ухом, оставив красную бороздку. Парень перехватил древко левой рукой, завёл в подмышку и дёрнул на себя всем телом, одновременно ударяя ногой. Незадачливый копейщик всхлипнув сложился пополам, а товарищ рядом оступился и растянулся на телах первой двойки.
Изогнутый клинок замерцал в тусклом свете рисуя в тусклом воздухе незамысловатый узор, отбивая копья и врубаясь в неосторожных. Орландо движется плавно, сцепив зубы и не позволяя себе ускоряться. Ногами передвигает скупо и методично, как танцор заучивающий новое па. В какой-то момент, подрубив колени очередному стражнику оскалился и прорычал:
— Да что же вам всем жить не хочется?
Перед ним растянулась груда стонущих тел, завалившая проход и подмявшая погибших. Орландо отступил на два шага, окинул кучу взглядом и развернувшись бросился в темноту. Время он выиграл, минут десять, может быть шесть. Зависит от пыла оставшихся стражников и их привязанности к товарищам.
Краса и Винченцо нагнал довольно быстро, оба упёрлись плечами в каменную дверь. Пыхтят, лица раскроснелись, а волосы слиплись от пота. На полу под ногами догорает огарок свечи. Огонёк трепещет от сквозняка, врывающегося через расширяющуюся щель. В нос шибануло терпким ароматом ночной пустыни, Орландо встал между товарищами, навалился и… дверь распахнулась! Троица вывалилась на каменный двор, мальчишка полетел кубарем, рассыпая золотые монеты. Вскочил и начал торопливо подбирать, жёлтые кругляшки закатываются в широкие щели меж каменных плит, застывают в наносах колючего песка. Над крепостной стеной зависла луна, вдалеке гудит рог, а совсем рядом тревожно ржут кони. Орландо затравленно огляделся и нервно хохотнул, хлопнул поднимающегося брата по плечу.
Секретный ход вывел за границу второй крепостной стены, прямиком к конюшне! Чуть дальше подъёмный мост-ворота, пусть сейчас и поднятый, но вся стража сбежалась во дворец! Втроём изловили трёх пегих коней, наспех оседлали и, прихватив мешок овса, рванули к выходу.
Когда кони промчались по второму мосту, на стене выросли лучники, начали стрелять. Поспешно натягивая и спуская тетивы, стараясь накрыть беглецов тучей из стрел. Орландо захохотал, откидываясь в седле, расправил руки позволяя ветру трепать одежду и волосы. Кони скачут во весь опор, вытягивая шеи и закусив удила, застоявшиеся в стойле и радующиеся простору. Скакун под Красом выгибает шею, озадаченно косясь на крошечного ездока, будто проверяет, не свалился ли.
— И куда теперь? — Прокричал Винченцо, перекрывая встречный ветер.
— Без понятия! — Смеясь ответил Орландо. — Я даже не знаю, где мы!
* * *
Полуденное солнце застало их в крошечном оазисе меж двух скал. Кони жадно пьют из озерца, фыркают и недовольно переступают с ноги на ногу, силясь ослабить затянутые подпруги. Орландо лежит в тени дерева, впервые за долгое время наслаждаясь покоем и возможностью вот так, просто лежать. Даже бешеное солнце кажется ласковым.
— У нас нет бурдюков. — Сказал Винченцо, садясь рядом. — Еды и фуража для коней.
— А мешок овса?
— Им это на день!
Орландо нехотя приподнялся на локте, глянул на Краса, отрабатывающего шаг-удар в начерченном на песке треугольнике. Мальчишка сбросил верхнюю одежду, торс лоснится от пота. Кажется с начала путешествия он успел обрасти тугим мясом на плечах, вон как машет трофейным клинком.
— Если не доберёмся до города, нам конец. — Добавил Винченцо, горестно вздохнул и утёр лицо ладонями.
— В городе нам тоже будут не шибко рады…
— Если знают кто мы, а они не знают!
— Ты так в этом уверен?
— Конечно. Любой, кто посмеет заявить, что халифа ограбили, будет казнён! Нельзя умолять авторитет правителя. Нас могут распознать разве что доверенные лица, но с ними мы справимся.
— Хорошо… но где этот город?
Винченцо улыбнулся и махнул рукой меж скала.
— Где-то там. Там на камне метка, указывающая направление. Либо в город, либо к следующему оазису. Думаю, нас устроят оба варианта.
— Да, но сколько туда добираться?
— Не знаю, так что… напейся впрок.
Орландо горестно вздохнул и начал подниматься, упираясь ладонью в колено. Винченцо лёг в тени и наблюдает, как брат что-то втолковывает мальчику, а после показывает движения ног и замахи мечом. Кажется, это защита переходящая в атаку, когда используют силу удара противника. А вот и перехват кисти, залом, контроль клинка и пара совсем неизвестных движений. Вот бы это всё зарисовать, книгу можно было продавать за телегу золота. Мастера фехтования передрались бы… Подумать только, воспитанник Серкано ди Креспо, обучает бастарда киевского князя! Винченцо хмыкнул, запоздало вспомнив о происхождении Орландо. Закрыл глаза и постарался уснуть. Прежде чем выдвигаться, нужно переждать самую жару.
Глава 39
Нос корабля рассекает набегающие волны, брызги долетают до палубы и оседают крошечными бусинками на лице. Солнечный диск просвечивает через паруса, а плеск воды смешивается со скрипом снастей, досок и голосами команды. Тёплый ветер запутался в волосах, перебрасывает пряди и старается закинуть их в глаза. Луиджина-Лилит отвела их назад, облокотилась о борт и широко улыбнулась. В изумрудно-голубых глазах отражается морская гладь, переливающаяся солнечными бликами.
Со спины приблизился понтифик, тщедушный и дряхлый без пышных золочёных одежд. Горбящийся без церемониального посоха, самый обычный старик, каких множество по всей Европе. Только лицо чистое, а пальцы ровные и холёные, с гладко остриженными ногтями. Эти руки отродясь не брались за инструменты, не перебирали овощи, даже не держали ничего тяжелее кубка с вином. У девушки сложилось впечатление, что старец ни разу в жизни не одевался сам и не раздевался. Наверное, в сортире у него есть специальный служка с влажной тряпкой, предварительно подогретой.
— Наслаждаешься путешествием? — Спросил Урбан, становясь рядом и закладывая руки за спину.
— Да, — призналась Лилит-Луиджина, не оборачиваясь, — у человеческого тела несколько другое… восприятие.
— Разве ты не была человеком?
— Я — первая из женщин! Созданная в миг наивысшего вдохновения! Я само воплощение женственности, такой какой её представлял Бог! Так что да, я человек, но не такая, как вы.
Папа Римский замолк, пожевал губы и наконец осторожно спросил:
— И каково это — владеть чужим телом?
— Занятно и обременительно. — Ответила девушка, пожимая плечами. — Я будто надела платье на несколько размеров меньше. Напомни, почему мы плывём окольным путём?
