«Зайду завтра с утра! Может быть, с утра она будет добрее…» – подумал про себя Альфред, запирая за ним дверь. Ему не хотелось ничего объяснять сейчас.
Выглянувшее из-за тучи на некоторое время солнце пробилось в его комнату, и парень с неохотой заметил, что уже умудрился опоздать и на сегодняшний «свободный час». Не найдя ничего лучше, он решил снова закопаться в свою книжку.
Вечером Альфред попробовал попрактиковаться перед завтрашним уроком по творению заклинаний. Взяв с подоконника свою палочку, он как можно аккуратнее стал выводить ею в воздухе световые круги и создавать небольшие газовые облачка, произнося слова заклинания из учебника. Но как всегда у него это не очень-то получалось. Возможно, сон мог поправить ситуацию, – пришла к нему в голову последняя усталая мысль, и Альфред начал готовиться ко сну. Сняв с себя верхнюю одежду, он повесил её на вешалку и, оставшись в одном исподнем, быстро юркнул под одеяло, не забыв погасить магический «свет» на подставке, стоявшей в углу у стены. Однако в эту ночь он проспал ещё меньше, чем в предыдущую. Что-то неясное волновало его до самого рассвета… Что-то неясное… Возможно, это был завтрашний отчёт перед Перси.
Глава 2
…мечты сильных формируют действительность.
(Юзеф Бестер)
Центральный кабинет Персиваль Ульт находился на третьем этаже прямо над входом в здание школы. Также в её распоряжение входили кабинет на первом этаже и кабинет провидения в западной башне. Стук в обитую красным ситцем дверь оторвал полную женщину от размышлений:
– Да, домагус 178, входите.
Благодаря своим особым зачарованным печатям, она была не просто провидцем и могла видеть всю информацию о вещи или существе даже через стену. Поговаривали, что она могла изменять воспоминания человека и выискивать самые потаённые желания в его душе. И, естественно, именно она руководила группой домагусов третьего года, в которой учился Альфред. Парень знал, что с ней было просто невозможно лукавить, и поэтому всегда всё говорил начистоту. Из-за проблем с Каном он часто оказывался в этой, наверное, самой аккуратненькой комнатке в мире.
Ни в коей мере здесь не могло быть изъяна. Декоративный коврик перед входной дверью был лишь незаметной прелюдией к её кабинету. Внутри царили чистота и порядок. На стенах между картинами висели бесчисленные правила школы. Изрядное количество этих правил касалось гигиены и поведения в стенах здания. Конечно же, большинство из них являлись творением самой госпожи Ульт. Окна были обрамлены золотой тканью и бархатными занавесками, так любезно предоставленными ей самим директором. По кабинету витал запах благовоний. Вся мебель и вещи максимально сочетались с этим местом. Книги в шкафах были рассортированы не только по алфавиту, но ещё и по цвету, виду, толщине и языку. Даже под ножки резного стола из красного дуба были подложены маленькие лоскутки ткани, чтобы тот своим весом не оставлял вдавленных отпечатков на подстеленной под ним искусственной шкуре лося, по которой, казалось, никто никогда не ходил. Справа и слева от входа стояли напольные вазы с сухими цветами. Сбоку находились два роскошных кресла, в которых госпожа Ульт обычно пила чай из очень маленьких чашечек со своими подругами-профессорами, совершенно открыто предаваясь сплетням и судачествам о школе, позволяя себе тем самым до конца следовать своей женской натуре.
Альфреда, видевшего картину этого кабинета много раз, всё ещё воротило от неё. Как всегда он очень тщательно вытер ноги и вошёл. Перси сидела за столом и писала свои отчёты позолоченным пером. Альфред немного заробел и остался стоять у входа.
– Что, так и будете там стоять? – цинично окликнула его Персиваль.
Парень послушно подошёл и сел напротив неё.
Госпожа Ульт никогда не умела выбирать наряды. Она носила то красную мантию, обтягивающую её во всех местах, то зелёный нарядный кафтан, который никак не вписывался в её серьёзный облик с пухлыми запястьями. Лицо этой женщины никогда не видело ни настоящей улыбки, ни счастливого настроения, лишь аккуратность и сдержанность. Раздутый второй подбородок и губки бантиком делали её очень похожей на индюка, но никто, разумеется, не осмеливался даже подумать о подобном в присутствии этой дамы.
«Наверное, и Кан её боится…» – посчитал про себя Альфред, на что госпожа Ульт манерно сняла с носа свои серебряные очки на цепочке с тоненькими стёклышками, и юноша тут же осёкся своих мыслей.
– Домагус 178, расскажите мне, – делая небольшие паузы между словами, начала Перси, – почему вы вчера нарушили пункт третий правила 56 и правило 118?
Альфред немного дрогнул:
– Я-я, прос…
Перси не дала ему закончить:
– Одни из справедливейших правил этого прекрасного места, этого бастиона науки, которым мы все так гордимся и который так любим! Вам что, здесь не нравится?
– Н-нет, госпожа! Нравится! – парень постарался спрятать все свои дурные мысли ещё когда шёл сюда.
– Тогда что же вы можете сказать в своё оправдание?
– Но он…
– Вы смеете обвинять свою жертву в этом? – Персиваль имела привычку опережать разговор, читая фразу ещё в мыслях своего допрашиваемого. – Это наглость, домагус 178!
– «Жертву? – изумился про себя Альфред – Он же всех задирает, она, что, не зна…»
Перси вновь нарочито показательно облокотилась на стол и приблизила своё лицо к Альфреду:
– Господин домагус 178, возможно, вы здесь заместитель директора, а не я? – и Альфреду стало как-то не по себе от того, как спокойно она произнесла эту наигранную фразу.
– Я… мы… мы просто…– начал он тут же что-то быстро объяснять, но Перси уже не слушала его.
– По велению моего пальца вы вылетите отсюда быстрее, чем ваши незаконные заклинания из палочки!
Глаза юноши округлились. Он отлично знал, что Кан мог сболтнуть лишнего, и знал это ещё вчера. Но то, что он выставит зачинщиком самого Альфреда – это даже для Кана было чем-то новым. Похоже, вчера вечером Перси прижала его вплотную, и Кан, чтобы не скрипеть мозгами, сделал то, что не могло бы его выдать в их дальнейшей беседе. Но почему Перси поверила в такую глупую ложь, госпожа Персиваль, провидец школы? …Нет, она просто сделала то же, что и Кан: позволила этому и дальше казаться правдой. Независимо от истины, для школы деньги и репутация семьи Кана были намного важнее. А сейчас она со своим неприступным видом заставляла и самого Альфреда признать это.
– Это он! – парень больше не мог себя контролировать.
– Что?! – возмутилась Перси.
Альфред начал усиленно вспоминать, как было на самом деле.
– Вы что, хотите одурачить меня? – с негодованием, но всё же сдержанно изумилась Персиваль. – Вы порочите наше великое заведение своей гнусной ложью! Это дело не останется безнаказанным, запомните. Теперь вон, я не хочу вас видеть, – снова возмущённо, но в этот раз уже совсем спокойно сказала Перси.
