— И что же говорит его «воля»? — недоверчиво и презрительно поинтересовался у этих звуков гном.
…Но поскольку его сущность больше не обременена законами его порочной стаи… Она стала больше… Она вырвалась из них… И пришло время для поворота… этого цикла… —
Глава 5
Если вы перестали делать какие-то вещи просто для удовольствия, считайте, что вы больше не живете.
Эрнест Хемингуэй
— Спесивая тварь! — возмущённо проверещала солидная немолодая дама в бордовом платье с оголёнными плечами, поспешно вылетев на улицу вслед за вырывавшейся из её рук полураздетой девицей, которой на вид никак нельзя было дать больше семнадцати-восемнадцати. Крутясь и извиваясь, та в конце концов всё же как-то сумела освободить из её крепкой хватки свой тонкий локоток и, прокричав ей на прощанье хемвионское «палентруас» вкупе с чисто сентусским «поганая стерва!», тут же зацокала своими изящными женскими полусапожками по каменной мостовой на противоположную сторону улицы, попутно добавив к своей вычурной фразе, что больше на этот «гадюшник» она не работает.
— Ну и катись! Всё равно вернёшься-я! Только я тебя назад… — продолжила было во весь голос пререкаться с ней дама в бордовом, стоя у дверей небольшого двухэтажного здания с развешанными на его каменных стенах ажурными стяжками из сиреневой ткани, но, оглянувшись по сторонам, ненароком вспомнила о приличиях, поскольку эта улица была общественной, и лишь тихо (но от этого не менее злобно и ядовито) прошипела — …теперь ни к каким чертям не возьму!
Возвращаясь обратно, раздражённая женщина нарочито громко хлопнула за собой дверью и, только когда снова оказалась внутри своего уже давно истерзанного магическим светом и стойким запахом сигарного дыма заведения, смогла на несколько секунд приглушить ту суетливую заразу, что много лет назад звалась её девичьей совестью. Ныне же, глядя на её шикарные жемчужные волосы, заплетённые по последней гилийской моде в неаккуратную «корзинку», на немолодое, однако всё ещё упрямое лицо, на пухленькие плечи и руки, можно было заключить, что эта совесть давно превратилась в застоявшуюся избирательность и скупую прозорливость, особенно когда дело казалось женской наживы. Исчезая из глубоких мужских карманов, деньги буквально так и лились к ней в руки, благодаря многолетнему опыту обольщения и ведения её маленького хозяйства.
Кабачок мадам Астии был не слишком известен в широких кругах здешнего добропорядочного общества. И всё же, стоило только кому-то упомянуть о доступном заведении, в котором без лишних вопросов можно было бы ненадолго предаться любовным утехам, особенно когда речь заходила о богатеньких туристах, стекавшихся сюда, в её родной Миренкиан, практически со всех концов страны и даже из далёкого, но такого модного и продвинутого в этом вопросе Гилия — как данное место почему-то сразу же оказывалось на слуху чуть ли не у каждого второго мужчины этого города, будь он хоть богат, хоть беден, хоть женат или только помолвлен. А уж от всяких липких оборванцев, ошивавшихся у его порога по ночам, и вовсе отбоя не было, так что местный вышибала определённо не сидел без дела. Но всё же Астия до сих пор могла похвастаться тем, что почти всегда ей удавалось справляться и с такими мутными личностями тоже, не говоря уже о периодических рейдах регулярной стражи, которые попросту, без лишней возни, каждый раз уходили от неё счастливые и довольные — если только с ними не было вездесущих «вещальщиков». В последнем случае белокурой владелице заведения приходилось действовать несколько иначе, прикрывая свою деятельность очень цинично и жёстко, иногда подставляя некоторых из своих девочек на показ, но ни в коем случае не «засвечивая» своего собственного лица, не говоря уже о том, чтобы присутствовать перед их вещательными заклинаниями, поскольку это могло сильно осложнить её будущее очередное открытие, после того, как местная стража обеспечивала им несколько недель или месяцев дальнейшего невмешательства, за что часть будущей выручки непременно переходила, в том числе, и к ним. Хотя большую часть суммы, как всегда, забирала иная организованная в Миренкиане структура.
Разумеется, всё это было исключительно в ведении лишь одной мадам Астии, и, учитывая, сколько ещё располагалось увеселительных заведений в этом районе, не говоря уже о центральном кабаре и театре города, отнимавших у неё добрую половину потенциальных клиентов, белокурая владелица борделя вела свои дела ревностно и дерзко, активно распространяя слухи через надёжных мальчишек-связных, обитавших неподалёку, а также регулярно доставляя новинки своим гостям, чтобы заведение не затухало. Хотя чаще всего они сами являлись к ней по тем или иным жизненным причинам.
Как, пожалуй, сложилось бы и на этот раз, если б только её последняя подопечная не оказалось такой настырной и по молодости слишком впечатлительной. Подумаешь — клиент пару раз от злости заехал ей по почкам из-за того, что его время вышло, а он так и не успел получить свою порцию мужского наслаждения, ха! Да какая может быть разница, если он этот час уже оплатил?! Тем более что в прежние времена Астии и самой доводилось получать от них не меньше, а иногда даже больше… И никто таких мужиков от неё не оттаскивал!..
— Мадам, — отвлёк вдруг немного призадумавшуюся у окна Астию своим холодным голосом вышибала Оттен. — Мадам, Вас ждут посетители.
— …А? — перевела она на него свой томный взгляд — Кто это к нам в такую рань? На дворе утро. Все девки ещё спят.
Однако в зале нижнего этажа, расположившись у барной стойки в роскошном кожаном кресле с сигарой в руках, действительно сидел один из её постоянных клиентов, который, как казалось, сразу же после первого визита сюда на протяжении последней пары дней вообще ни разу не покидал дверей их растратного заведения, то и дело появляясь в парадном зале с очередной порцией денег и неизменным горящим желанием в глазах, для того чтобы снова выбрать понравившуюся ему барышню и тут же увести её за собой на целую ночь либо на весь день или вечер. Вот и сейчас этот совсем ещё молодой, но отчего-то очень странно выглядящий, совершенно неухоженный парень, с заросшим лицом и лохматой головой, одетый в тот самый махровый халат, который он в первый же день обменял здесь на свои старые грязные лохмотья, прилично надбавив сверху, просто находясь рядом с Астией в одном помещении, по какой-то причине сильно напрягал и пугал её, потому как совершенно не вписывался в современные нравы, царящие в обществе, и даже более того — казался похож на одного из тех маньяков, которыми так часто пугали их некоторые городские «вещания» по общемагическому «каналу» ежедневных сообщений.
И всё же девки ещё ни разу не успели нажаловаться на него, порой выволакиваясь из снятого им наверху номера очень потными и уставшими, но практически всегда до беспамятства счастливыми, что как-то не могло не способствовать расположению к нему со стороны самой хозяйки борделя, тем более что у парня, по видимости, водились при себе неплохие деньжата, хотя происхождение их и вызывало у Астии всё больше серьёзных вопросов. К тому же у неё в голове решительно не умещался столь будоражащий душу факт: как кому-то из мужчин, пусть даже молодому, здоровому и сильному, природа вообще позволяла сношаться со столь неестественной периодичностью, которая была дарована этому взбалмошному юнцу, что одновременно вызывало в ней и профессиональный интерес и просто дико очаровывало, если не сказать больше.
