«…В следующий раз непременно оторвусь на полную и сниму себе куда больше шлюх, чем он!» — поклялся в конце концов Альфред, скрывая эти слабые и недостойные мысли от Эргарота, но всё же неумолимо коря себя за проявленную им в тот момент нерешительность, как делал это уже тысячу раз с того самого дня, как попал сюда, желая найти ответы на все интересующие его вопросы и попутно развить свою тогда ещё лишь недавно обретённую им силудо поистине несокрушимых пределов.
Закончив очередное психомнемоническое упражнение, призванное заменить обычные человеческие сны на нечто более совершенное и полезное, Альфред отбросил его в сторону вместе с жарким одеялом. И с удовольствием потянувшись на кровати взглянул на послеполуденные блёклые лучи уже снова становившимся привычным ему осеннего хоровода туч здешнего нормального неба. Они пробивались через окно снятой им в борделе комнаты и лениво падали на лежавшую рядом с ним женскую фигуру слегка полноватой блондинки, томно сопевшей под одеялом с мягкой трепетной истомой.
Впрочем, её чувственные формы и глубоко запрятанные в сердце личностные переживания, прочитанные им вскользь в её развратных мыслях, уже не производили на чёрного колдуна никакого особого впечатления, поскольку он давно успел насладиться всем этим вдоволь ещё пару дней назад, забавляясь с другими работницами заведения, у которых в головах крутились не менее «душещипательные» истории, и теперь ему просто было нужно, чтобы хозяйка борделя позволила ему остаться здесь без лишних пререканий. Откровенно говоря, со вчерашнего дня Альфреду было уже не так интересно возиться со здешними дамочками и ублажать их до последнего стона (не то что поначалу), и теперь ему всё больше становилось скучно проводить своё время в подобном месте. Но оттого, что снаружи было слишком непривычно, а чётких планов на следующий день он особо и не строил, молодой колдун предпочитал всецело отдаваться моменту, размышляя об уроках из прошлого и тайно подогревая свой интерес тем, что за окном вот-вот произойдёт что-то занимательное или его наконец найдут миренкианские стражи.
Однако скрытный характер данного заведения, видимо, не совсем располагал к обличающему взору всевидящего ока местного закона, поэтому Альфред, восстановив (и немного потратив) здесь после долгих, продолжительных часов сна, развлечений и отдыха почти весь запас своих колдовских сил, которых у него пока было всё ещё гораздо меньше, чем у Джаргула и уж тем боле у Эргарота, вполне готов был продолжать свой дальнейший путь, как только подыщет для себя подходящее средство передвижения. Поскольку даже от одного шума этих новомодных зачарованных колесниц, то и дело проносящихся по улице, у него определённо начиналось несварение. Хотя при необходимости чёрный колдун и оставался в состоянии заглушать это неприятное ощущение внутри себя на некоторое время посредствам своего «источника тела».
Встав на ноги и побродив немного по комнате, молодой постоялец борделя неожиданно наткнулся глазами на свою прежнюю одежду, которую, как оказалось, здешняя прислуга всё же сохранила, так и не став выкидывать, да ещё и успела выстирать, заштопать и даже немного отгладить, благонамеренно занеся ему обратно в номер. Поначалу это ввело Альфреда в лёгкое замешательство, но всё же не помешало ему вновь небрежно накинуть одежду на своё обнажённое, суховато-поджарое тело, после чего он снова предстал под сводами этого заведения таким же, как и пару дней назад, когда явился сюда, надавив на дежурившего внизу вышибалу, только теперь уже слегка более чистым и не столь привлекающим к себе внимание. Посчитав остатки денег в поднятом им со стола чёрном кожаном бумажнике, прихваченном с трупа того робкого бедолаги, что попался ему под руку как раз незадолго до этого, молодой колдун нехотя осознал, что просадил здесь уже немалую сумму. Но всё же оставшегося количества этих бумажек, которыми современный мир исчислял своё богатство, ему вполне ещё хватало на несколько дней такой же безбедной жизни где-нибудь в другом месте города… Если, конечно, он сам захочет продолжать транжирить их здесь под видом добропорядочного гражданина.
Рассудив насчёт всех этих обстоятельств, Альфред властно ухватился за последнее из них — и тут же, как когда-то учил его Джаргул, мгновенно избавился от всех прочих, растолкав их в разные стороны, чтобы они не смогли завладеть им. И оставил перед собой лишь образ неизвестного ему пока ещё судового корабля, идея о котором только что так спонтанно пришла Альфреду в голову при мысли о дальнейшем своём путешествии по новому, изменившемуся за эти годы Сентусу. Подобные практики, возможно, и не являлись магией в своём изначальном виде, но помогали молодому колдуну правильно мыслить, поскольку исходили от его живого ума и воображения, а не от ленной необходимости, которая очень часто, если не сказать что всегда, оставалась главной причиной, подстёгивающей остальных творивших свою фальшивую «магию» людей этого мира к действию. Впрочем, практики эти до сих пор давались Альфреду крайне нелегко, и он не всегда успевал правильно распорядиться ими перед тем, как начать действовать.
— Уже уходишь? — тихо проворковала у него за спиной успевшая проснуться какое-то время назад и оставленная им в постели зрелая дама, однако ретивый молодой колдун больше не сомневался на этот счёт.
— Думаю, — начал говорить Альфред, — я уже и вправду порядком подзадержался у вас.
После чего он снова подошёл к стоящей у стены кровати и без особых эмоций оставил на прикроватной тумбе положенные деньги.
— …Я не просила об этом, — теперь как-то совсем уже по-другому, обиженно и холодно, прозвучал голос его собеседницы.
— Как хочешь, — сухо отрезал ей Альфред и, снова сжав деньги в кулаке, невозмутимо прошагал к выходу.
С первым желанием прорвавшегося в этот мир беспощадного колдуна было, пожалуй, теперь наконец покончено.
Когда спустя ещё какое-то время Альфред уже бродил по раскинувшемуся на невообразимо гигантской территории (вероятно, равной по величине даже прежней территории столицы) приморскому городу, ему стали понемногу открываться и иные поразительные реалии наступившего в землях королевства послереформенного мироустройства, что прежде всего оказалось связано именно с магией.
Часть из них он уже успел повидать ранее — в тот день, когда проник в разум своей бывшей жертвы вскоре после прибытия на эту сторону бытия. Но более конкретные вещи и события — такие, например, как странные искусно собранные металлические сферы и выполненные из неизвестного материала знаки, выглядывающие теперь почти из каждого окна и приспособленные своими хозяевами неизвестно для каких целей— казались ему отчасти удивительными, но всё же по большому счету весьма излишними и, без преувеличения сказать, раздражающе глупыми. Временами они отражали от себя целые потоки магических вибраций, но то было ещё полбеды: ведь отныне каждый из проходящих мимо по улице жителей королевства, независимо от своего социального статуса (если только это был не последний бедняк или чей-то новорождённый ребёнок в коляске), похоже, являлся магусом и имел при себе по одной или даже несколько волшебных палочек, источающих постоянные магические сигналы и рябь в окружающее пространство, что буквально пронизывало самих владельцев этих палочек насквозь. Впрочем, разглядеть подобное было под силу лишь глазам чёрного колдуна, в то время как люди оставались слепы и прислушивались исключительно к конкретным моментам очевидных псевдомагических воплощений, производимых через улавливаемый их ушами звук или более сложный поток информации, порождаемый их вечно гудящими устройствами, конца которому в течение дня, как видно, застичь было практически не суждено.
