— Бросай палочку, бездарь, — по-отцовски строго приказал ему через пару секунд Гортер, после того как оба они — бывший следопыт и его заложник — в достаточной степени отошли от открытой дверцы самоходной кареты.
— А ты, ну-ка хватит скулить!.. Хва-атит, я тебе сказал, дёргаться!.. Не то шею скручу только так! — обратился теперь старик к своему живому щиту, и даже умудрился прописать ему затем пару крепких ударов по колену и по почкам за то, что неугомонный стражник всё время пытался сбросить с себя Гортера каким-то неизвестным тому движением. Как оказалось, многолетняя выучка бывшего охотника за головами была эффективнее, и очень скоро его заложник научиться слушать боль, прекратив свои дальнейшие попытки к сопротивлению, хотя до серьёзного урона поразительно знающие своё дело кулаки Гортера так и не дошли, ограничившись только болезненными предупреждениями.
— Вы этого не хотите… Поверьте! — стал напрямую тогда пытаться давить поверх его сознания страж с палочкой, вспоминая последнее, чем он мог воспользоваться из курса экстремальных переговоров.
Но Гортер оставался на удивление холоден и даже в какой-то степени по-хищнически непричастен в этот момент ни к чему, кроме своих действий.
— К двери. Живо. Или он покойник, — лишь ещё более твёрдо произнес суровый старик в ответ на подобные жалкие потуги, показывая стражнику, как сильно он сдавливает горло его напарника и как монотонно начинает краснеть и набухать лицо бедолаги.
Отныне уязвлённое самолюбие вооружённого палочкой патрульного буквально изнывало от бессилия, трепало ему нервы и беспрестанно молило о помощи, желая как можно дольше оттянуть время в надежде на то, что какой-нибудь из случайно проходящих мимо сослуживцев застанет эту сцену и придет на помощь раньше, чем вся ответственность за смерть этого паршивого остолопа, так глупо записавшегося с ним сегодня в совместный патруль, ляжет на него одного… Но секунды пролетали быстрее ветра, а каретный двор городского участка вокруг них так и оставался пустым.
«Чёрт! Как не вовремя-то! Где же все эти уроды, когда они так нужны?..» — лихорадочно сплюнул в сердцах взбесившийся страж, прежде чем всё-таки неохотно опустил палочку на землю и смиренно выпрямился обратно, подняв руки.
— Ладно-ладно, — постыло заявил он Гортеру с истерзанным видом. — Видишь, я безоружен.
— Да уж. Считай, теперь и правда вижу, — как-то насмешливо поддержал его бывший следопыт. — Прямо как я сам до этого. Стоял там, значит, тогда перед вами на поляне весь такой безоружный. Аж до самых костей безоружный, верно? Хех!.. А теперь давай к карете за моим добром! И не вздумай юлить!
Уловив его серьёзный, хотя и не вполне понятный настрой, утративший возможность использовать свою магию страж действительно больше не рискнул о чём-либо с ним спорить и лишь молча последовал назад к патрульной самоходке, от которой до сих пор ещё слишком сильно несло не только блевотой Гортера но и другими, куда более грязными поступками. А между тем лукавый голос старого охотника продолжал приговаривать ему с укоризной:
— Вот только даже не будь у меня сейчас с собой моего лезвия в сапоге, ни рук, ни ног, да если бы и сам я был едва живой — то всё равно оставался бы при оружии. Да получше вашего, слышишь? А знаешь почему? Потому что со мной оставалась бы моя честь! Которую я за всю свою жизнь ещё ни разу не обменял на все эти ваши городские удобства! …Сосунки, пальцем деланные. Блажь да и только эта ваша новая магия!
Глава 8
Учите ваших детей тому, чему мы учили наших: что земля — наша мать.
Всё, что происходит с землёй, происходит с сыновьями и дочерьми земли. Мы знаем это. Земля не принадлежит нам. Мы ринадлежим земле. Мы это знаем. Все вещи связаны — как кровью, которая соединяет семью. Все вещи связаны. Всё, что происходит с землёй, происходит с сыновьями и дочерьми земли. Мы не плетём паутину жизни; мы просто вплетены в неё. Что бы мы ни делали паутине, мы делаем себе.
Вождь Сиатль, предводитель племён суквомиши и дувомиши (Северная Америка).
— Да нет же, говорю я тебе! — перекрикивая своего более рассерженного и сбитого с толку раненого товарища, верещал на всё отделение взбаламученный Гремор, слывший до этого момента чуть ли не самым спокойным и порядочным стражником в округе. — Это был старик! Самый натуральный дедан из деревни. Седой такой весь, с длиннющими волосами…
— …И лесом от него воняло! — не удержавшись, снова беспардонно влез в его показания сидевший на стуле рядом Валис, хотя принимающий их сбивчивый доклад дежурный, наверное, уже в пятый раз просил его больше так не делать. Поскольку всем в их отделении было очень хорошо известно, насколько ревностно относилась к порядку в подобных отчётностях административная верхушка следственного отдела, всегда занятая по горло разнообразными тяжёлыми делами и нераскрытыми преступлениями.
— Ну и? — взглянув сквозь свои очки, довольно скептично пробурчал в конце концов престарелый господин Бужа, слывший среди коллег за глаза самым бесполезным работником их дежурки. — И что он дальше сделал-то? Просто сбежал от вас двоих, так получается?
Услышав настолько пренебрежительную фразу с его стороны, всё ещё взвинченный от произошедшей с ним только что неописуемой трагедии Гремор порядком растерялся и даже хотел треснуть кулаком по усиленному магоэкрану, за которым сидел этот толстомордый кретин. Но неугомонный Валис тотчас же подхватил его упущенную инициативу:
— Да где он просто так сбежал?! Ты не видишь, что ли, совсем?! Он меня чуть не удушил своей… не знаю чем, магией «телекинеза», наверно… И ранил в ногу! Так ведь, Карл? То есть патрульный Гремор?
— Нет… Не помню, чем он там тебя ранил, — довольно мрачно и нехотя осадил его уже порядком было разозлившийся, но вынужденный всё-таки умерить свой гнев на безмозглого дежурного Гремор. И вновь с размаху грохнулся на свой на стул, сложив руки на груди в упрямой позе (как делал это, наверное, за весь доклад уже в десятый раз). — Пойми ты наконец, Бужа: он был весь обвешан такой запрошловековой рухлядью какой-то, когда мы его поймали. Ножи там у него были всякие, лук, доспехи тоже… Но при этом и сам совсем древним казался, сухой такой… В общем, ни на что не способный старый хрыч! Ну, мы с патрульным Валисом и повязали его на месте! А что нам ещё оставалось делать?
— Он нам ещё так смачно сблеванул по дороге, гад. Всю форму мне изгадил! Будто до этого ни разу не ездил в самоходках… — попытался в следующий момент добавить Валис, но его реплика словно бы осталось незамеченной.
— А когда мы приехали сюда, он точно ожил. Прямо другой человек стал! — продолжил вдруг с новой силой наседать на бедного дежурного Гремор, внезапно опять подскочивший со стула. — Серьёзно! Мы его на месте обобрали тогда! Всё с него сняли, руки ему по протоколу заклинанием связали, чтобы он точно не мог до своих вещей дотянуться… Короче, всё как положено сделали! Клянусь! А он как-то избавился от нашей магии, пока мы ехали! Без палочки!
