Спустя полчаса бывший следопыт уже деловито хозяйничал на кухне у старика, не особо сопротивлявшегося этому навязанному визиту. Хотя на самом деле бровастому деду ничего не оставалось, как лишь наблюдать за тем, насколько ловко бывший убийца обращается с его сковородками и продуктами. Обед готовился над спонтанно разожженным для такого дела магическим огнём, исходящим от принадлежавшей владельцу квартиры саморазогревающей печи, стоявшей в уголке подле окна. К тому же Гортер ещё с порога заметил, что это самое окно так же, как и кухня, было отделено от остальной части жалких хором старика лишь небольшой худоватой стеной, самодельно выстроенной здесь когда-то сыном бровастого деда для того, чтобы душный воздух от готовки не проникал дальше в образовавшуюся за ней небольшую комнату. И это определённо предоставляло жившей здесь когда-то небольшой семье хоть немного дополнительного комфорта. Данную особенность нынешний хозяин квартиры раскрыл своему гостю сразу, как только Гортер удивился подобному строительному решению, спросив о причинах его появления у деда напрямую. Хотя дальше стариковской семьи любопытствовать не стал.
Посему, вплотную занявшись готовкой, Гортер вскоре изобразил из яиц и дикого зёлёного лука, извлечённого им из своего рюкзака, добротный омлет и теперь осторожно спихивал его со сковороды на обжаренный горячий хлеб, посыпая всё это дело небольшим количеством специй из найденного у старика на полке странного, но оказавшегося весьма удобным поскрипывающего магического сундука, производившего холод. А также в последствие раздобыл там и немного несолёного масла, чтобы затем скромно отобедать со своим новым знакомым.
Однако, наблюдая его какое-то время даже за таким безобидным занятием, беспокойный дед всё никак не унимался и, неспешно прохаживаясь туда-сюда по комнате, не забывал приглядывать за Гортером через открытый дверной проём.
С одной стороны, он до сих пор не совсем понимал, на кой чёрт вообще впустил к себе столь непонятного и страшного гостя, рассуждая по-граждански здраво, что, если этот человек и вправду является тем, за кого себя выдавал, то место ему уже давно должно было быть только в тюрьме. Но всё же нехватка духа и подсознательный страх перед неизвестными мотивами незнакомца, с другой стороны, заставляли ни на что уже не способного деда крепко молчать и просто смиренно дожидаться развития событий. Ведь что, в сущности, этот душегуб мог на самом деле сделать ему в таком-то возрасте, когда старик уже давным-давно и думать перестал о своей будущей жизни, всё больше отдаваясь на волю богини Судьбы?
— Так ты говоришь, тебя, значит, Фасседом звать, так? — раздался вдруг со стороны кухни скрипучий голос, после чего и сам Гортер быстро появился перед бедным, испереживавшимся от страхов дедом в проходе у трапезного стола. — Ну, тогда прошу тебя к обеду, друг Фассед. Расскажи мне ещё о делах своих. Да и о том, что сейчас в мире творится, я тоже был бы не прочь после стольких лет получше разузнать. Давай, придвигай второй стул.
— А Вы меня после всего этого не п-прикончите, почтенный господин? — недоверчиво ответил на такое с виду простое предложение бровастый дед, чем вызвал у бывшего следопыта очередной горький смешок.
— А ты, я вижу, опять за своё, да? Нет, не убью, — твёрдо заверил его Гортер после того, как улыбка сползла с его умудренного немалым жизненным опытом лица, и сам первый осторожно присел на единственное место, коим являлся принесенный им с кухни небольшой табурет. Вся эта обстановка мигом напомнила ему о его собственной крепко сложённой берлоге в глубине леса, в которой он и вовсе сроду не имел второго стула за ненадобностью, ведя практически такую же уединённую жизнь престарелого затворника (если не придираться к жизненным обстоятельствам). А также о своей постоянно побаливающей пояснице, что, по-видимому, было хорошо знакомо и его страдающему от похожего старческого недуга сородичу.
Тем временем, немного потоптавшись на месте, безучастно опустивший свои глаза к полу Фассед всё чётче начинал понимать, что слишком долгое замешательство с его стороны плодит в глазах такого опасного человека, как его новоявленный гость, только новые нехорошие подозрения. И, чтобы вести себя с ним более естественно, решил всё-таки подчиниться «требованиям», осторожно направившись к читальному столику за вторым стулом.
— Ну, наваливай. Лук да грибы — мои. Остальная еда — твоя. По мне, так вполне славно получилось, — глухо объявил Гортер, отправляя в рот первый кусок, пока его собеседник только рассматривал свою порцию, казавшуюся ему слишком жёсткой для его дешёвых зубных протезов. Так как последнюю часть родных зубов Фасседу выдрали ещё на пятом десятке.
— Ну что, скажи мне, друг Фассед: зачем это среди такого разросшегося в размерах города тебе вдруг отчего-то на старости лет захотелось заниматься голубями? — задал немного позже новый вопрос бывший следопыт, с аппетитом доедая второй кусок промасленной гренки, когда бровастый дед только прикоснулся к первому, неуклюже расправившись с частью омлета. Прожевав еду как следует, он понял, что Гортер всё ещё ожидает от него ответа, поэтому решил побыстрее отбрехаться, коротко выложив всё как на духу.
— Потому што, — начал бровастый дед, комкая слова сквозь жующие челюсти, — знал прешнехо их хозяи-а… Он меня за ними и дальше присматривать здесь оставил перед тем, как отправиться к богам на вечный покой.
— И что же, хорошо ли оно для тебя, это занятие?
— Отчего же нет? — отчасти немного приободрившись из-за таких слов матёрого охотника, ответил совсем уж было поникший дед. — Выращивая голубей, я всё же имею что-то своё. А это важно в жизни. Важно для любого нынешнего человека, я считаю. Особенно сейчас, когда со мной рядом больше никого нет, а вокруг так много шума, пыли. И огородика моего за городскими стенами тоже больше нет, который когда-то был у нас в… — здесь голос старика еле заметно поперхнулся, — …прежнем городе, где мы всей семьёй тогда вместе жили…
— Может, оно и так, как ты говоришь, но что же с самого начала вызвало такие перемены для вас, городских? — снова вопросил пытливый Гортер, до сих пор рассуждая по старым порядкам своего времени и деля в своих разговорах всех людей Сентуса на деревенских и городских. Поскольку откровенно не понимал, что таких понятий теперь просто уже не существует.
Однако Фассед не спешил вторгаться со своими замечаниями в его речь, всё больше поражаясь и удивляясь тому, насколько этот человек отстал от современности даже по сравнению с ним, доживавшим свой век стариком. Не говоря уж обо всех остальных более молодых жителях севера и куда более прогрессивной в подобных взглядах столицы.
— Ведь вот сам подумай, — уверенно продолжал тем временем Гортер. — Иметь что-то своё, как ты говоришь, дыша при этом таким смрадом и ничего не меняя в своей жизни, кроме привычки подкармливать пару десятков голодных птиц — это, может быть, и вполне довольно для одного тебя, друг Фассед. А возможно, и ещё для кого такого же, как ты. Однако это — лишь жалкое оправдание для всего остального мира.
Закончив уже на этом моменте по большей части с едой, бывший следопыт взялся теперь размешивать в кружке остывающий чай, который при каждом новом глотке привычно щекотал ему нёбо знакомым вкусом берёзовой чаги и сушёных лесных трав, которым тоже нашлось место в его рюкзаке.
