— Ты, конечно же, думаешь что это всё совершенно нормально, — продолжал между тем временами заговаривать с ней Альфред, выискивая среди новых проспектов и углов зданий нужное направление. Пока вокруг сновали многочисленные кареты и таксоны, а они всё тащились и тащились вперёд на своих двоих, пересекая город чуть ли не из конца в конец. От этого процесса у Лагнес отнимались уже и так основательно подкошенные этим дьявольским путешествием ноги. — Каждодневное мытьё, постоянное использование парфюма обоими полами, неустанное подбривание интересных мест, обязательные короткие причёски для мужчин и прочее — всё это формирует образ так называемой «нормальной личности». Которому почему-то вы все, к моему величайшему непониманию, так неукоснительно следуете и который так ревностно отстаиваете. А всё остальное, что выпадает из этой нормы, отчего-то встречает с вашей стороны лишь призрение и косые взгляды. Но так происходит только потому, что ваше поколение уже и не знает прежней жизни. А ваше государство совершенно не помнит тех времен, когда оно ещё не навешивало всех этих ярлыков на вас — своё дорогое ежечасно зомбируемое общество. Собственно, в том и кроется значительная часть присущих сегодня вашему обществу проблем. Плохое здоровье, недостаток простейших физических действий, тотальное переедание, излишнее преклонение перед кем бы то ни было в угоду новой тенденции — будь то даже простой молокосос в костюме! И, конечно же, постоянная привычка сдаваться. Поверь, в моё время всё это ещё только начинало перетекать в массы.
А теперь, как видно, уже и последний олух на земле не откажется добровольно от столь важных для него процедур. Ведь все так делают, и это нормально — а значит, обязательно. Да-да, для вас в общей массе нет особой разницы между этими двумя словами.
Но, знаешь, данные обстоятельства становятся уже не так важны, едва только в обществе появляются настоящие проблемы, навроде повального голода или войны. Такие ситуации имеют внутри себя два противоположных качества: плохое и хорошее. И если плохое очевидно всем и сразу, то хорошее выявляется только с годами. Правда, к тому моменту те, кто помнили плохое, уже по большей части умирают, а для нового поколения хорошее — это всегда нечто своё. То есть не то, что на самом деле являлось таковым ранее. Из-за этого-то и начинаются проблемы с определениями исконных понятий о пользе и вреде всяких самых заурядных в прошлом вещей.
Вот, например, торгашеская учтивость, которая существовала и в моё время тоже, кстати говоря. Однако проходит двадцать пять лет, и что я вижу? Она подмяла сейчас под себя практически весь мир, благодаря новым магическим способам внедрения иллюзорной информации прямо вам в головы. Причем способы эти, конечно же, до сих пор надёжно скрываются, хе-хе. Как было и прежде.
Однако от этого у мужиков почему-то очень быстро пропали яйца, а у вас, баб, напрочь улетучились мозги. И из-за этого теперь и те и другие страдают. Поскольку мужики не могут больше как следует наорать на бабу, если та начинает лезть в их испокон веков мужские дела, да и вообще — на кого бы то ни было тоже. А бабы в своём тщеславии считают, что могут рулить мужиками, если общество или какая-нибудь официальная работа поставит вас над ними начальствовать. Что уже по сути своей является полным абсурдом. Ведь вы испокон веков умели делать только свои бабьи дела, а мужики — мужские! Хотя любой мужик, разучившийся понимать это, без сомнения, достоин того, чтобы приклоняться перед возомнившей о себе невесть что разукрашенной курицей.
А уж о беспардонном произволе чиновников перед простыми трудягами, зарабатывающими за месяц ровно столько, сколько чиновники зарабатывают за час, я и говорить не хочу.
Не-ет… — натужно протянул чёрный колдун в завершение и гневно поморщился, подводя черту под своими словами. — Учтивость — это болезнь. Бич современного времени.
Но это лишь несколько капель в вашей пересыхающей луже неспособных ни к чему молодых импотентов. Поскольку всегда существует тот, кому подобная ситуация очень даже на руку. Ведь на самом деле этот мир только и хочет усыпить человеческую бдительность, чтобы никто из вас не думал, не задумывался, а просто чётко выполнял свои обязанности. Нёс свой крест неудачника и не стремился ни к чему, что выходило бы за пределы диктуемых ему откуда-то сверху правил и тенденций. Потому как любой творящийся не по твоему личному уставу быт в конце концов всегда порабощает твой же собственный образ мышления… Если, конечно, ты не посылаешь его ко всем чертям! Хотя тебе лично, дорогуша, это не светит, уж поверь. Так распорядилась природа.
…Однако твой покойный дед всё-таки верно подметил тогда в своих последних душевных излияниях, пред тем как отдать концы. Хорошие слова. Ведь раньше, в былое время, люди действительно только и делали, что составляли новые схемы по повышению производительности магического труда. В то время как сегодня — они всё больше становятся озабочены лишь тем, чтобы составить очередную схему по тому, как бы ещё сильнее с помощью магии и исключительно ради денег облапошить свой собственный народ.
Вот у кого тебе надо было учиться тогда в 14 лет! А не сидеть за бесполезными магическими науками. Тем более что они вообще никак не повлияли на твою теперешнюю профессию, ведь так? И зачем, скажи на милость, тебе ещё сдалась эта высшая Миренкианская академия? Хочешь стать последней магографисткой в длинном ряду себе подобных, работающих на нечистых на руку хозяев торгового центра, и записывать за ними их паршивые указы?
От услышанного у Лагнес на пару секунд снова, как и в прошлый раз в Фейде, совершенно неосознанно округлились глаза, после чего она молча принялась протестующее колотить Альфреда по руке своими маленькими кулачками в нахлынувшей на неё неконтролируемой истерике. Попутно метая в него беспорядочные мысли:
— «Он знает! Он всё знает! Ты!.. Ты не имел права этого знать! Это моё! Моё, ты слышишь?! Моё прошлое… Только моё!!!»
Но бескомпромиссный колдун очень быстро утихомирил её властной пощёчиной, и уже через четверть минуты они снова продолжали свой пеший путь, не взирая на прохожих, которых весьма интересовало поведение странной пары. Но всё же никому из них недоставало храбрости, чтобы вмешаться в личные разборки этих двоих. Впрочем, по мнению Альфреда, иного от жалких людишек современного времени и не следовало ожидать.
Спустя полчаса поношенные сапоги коварного колдуна наконец ступили на какую-то местную площадь, где Лагнес удалось с трудом отдышаться от захвативших её горестных чувств и тягостных приступов тупой усталости. Здесь её похититель снова ненадолго отпустил руку девушки, а сам стал осматриваться по сторонам, то и дело приговаривая:
— Чёртовы современные дома… Паршивое время… И где мне искать тут эту вашу полукруглую крышу, как промямлил тот последний обалдуй на углу?.. Не-ет, ну вот же козлы, понастроили, а!..
Поглядывая сейчас на него своим беспокойным взглядом, доведённая до отчаяния Лагнес всё ещё не могла найти в голове практически ни одной мысли, которая относилась бы к чему-нибудь определённому, касающемуся её возможного побега, и которую она не боялась бы про себя озвучить. Ведь её мерзкий похититель нисколько не стеснялся читать намерения девушки как открытую книгу, и из-за этого отвратительного чувства ей больше ни на секунду не хотелось пребывать рядом с ним, ни живой ни мёртвой. От чего если для того нужно было совершить что-нибудь сумасбродное — раскроить ему голову или сломать нос — то она была полностью готова, поскольку с недавних пор этот тип практически не оставил для неё никакого иного выбора, выставив все тайны девушки наружу и лишив её последнего приличия в жизни… Однако страх всё ещё сдерживал её. Правда теперь Лагнес уже целиком и полностью боялась лишь за свою собственную жизнь, так как по какой-то необъяснимой причине это строптивое желание сопротивляться заставляло её просто взять и отмахнуться от заботы об окружающих, за чьи жизни девушка раньше так переживала.
