– Ты не испугалась? – спросила меня на следующий день моя подруга Джоди, когда мы с Салли гуляли с ней и ее пуделями в лесу.
Джоди и я ежедневно часами напролет играли с нашими собаками и тренировали их; она, как и я, – большой любитель животных. Но осьминог – бескостный, холодный, покрытый слизью?
– Тебе не было противно? – поинтересовалась она.
– Ну, если бы человек начал пробовать меня на вкус при первом знакомстве, я бы встревожилась, – призналась я.
Однако это существо было похоже на пришельца с другой планеты: осьминог может менять цвет и форму и может протиснуть свое мешковидное, почти 20-килограммовое туловище через отверстие размером с апельсин. У него клюв, как у попугая, яд, как у змеи, и чернила, как в старых перьевых ручках. И вот это большое, сильное, умное морское беспозвоночное – не похожее на человека настолько, насколько это вообще возможно, – проявило ко мне интерес. Неудивительно, что меня тянуло к нему.
Я приходила еще дважды, чтобы познакомиться с Афиной поближе. Она, кажется, узнавала меня. Я читала об экспериментах, проводившихся в Аквариуме Сиэтла, которые показали, что осьминоги различают людей даже сквозь толщу воды и даже если те одинаково одеты. Афина позволила мне погладить ее по голове, чего прежде посетителям не позволяла. А почувствовав прикосновение моей руки, стала белой – у осьминога этот цвет означает, что он расслаблен. Я только начинала узнавать это странное и неотразимое создание, поняв, что передо мной открылась возможность исследовать разум морского моллюска – существа, связанного родственными узами с не наделенными разумом двустворчатыми моллюсками, но, в отличие от них, умного и сложного.
Я уже работала над журнальной статьей об интеллекте осьминогов, которая, как я надеялась, могла вылиться в целую книгу, когда всего через неделю после третьей встречи с Афиной получила ужасное известие: Афина умерла. Вероятно, от старости. Никто не знал наверняка, так как на свет она появилась в дикой природе, но ей было, вероятно, от трех до пяти лет, а это возрастной предел для гигантского тихоокеанского осьминога.
Узнав эту новость, я не смогла удержаться от слез. Только при моей жизни ученые начали признавать, что шимпанзе, ближайшие родственники человека, являются разумными существами. А как насчет существ, отличающихся от нас настолько, насколько могут отличаться только инопланетные создания или герои научно-фантастических произведений? Как много я могла бы узнать о внутреннем мире этих животных, если бы инструментом исследования служил не только мой интеллект, но и сердце! И вот теперь вместе с Афиной погибла и эта уникальная возможность.
Однако через несколько дней после смерти Афины мне пришло приглашение: «В Бостон с тихоокеанского северо-западного побережья везут молодого осьминога, – написал мне смотритель Аквариума Скотт Дауд. – Приходите пожать ему руки (все восемь), когда сможете».
Оказалось, что сказать это легче, чем сделать.
– Давайте попробуем еще разок попозже. Она может передумать, – предложил Уилсон Менаши, опытный волонтер Аквариума, который много работал с осьминогами.
В отличие от Афины, которая ухватила меня за руку сразу же, Октавия не проявляла никакого интереса ко мне – и вообще к кому бы то ни было, если уж на то пошло.
– Они все разные, – объяснял Уилсон. – Даже у лобстеров есть свой характер.
Те, кто ухаживает за осьминогами, хорошо знают, насколько все они отличаются один от другого. Это часто находит отражение в именах, которые дают своим питомцам смотрители. В аквариуме Сиэтла жила робкая самка осьминога, которая всегда пряталась за фильтром. Ее назвали Эмили Дикинсон в честь поэтессы-затворницы. В конце концов, поскольку она никогда не показывалась публике, ее отпустили обратно в залив Пьюджет-Саунд, где когда-то она была поймана. Может быть, как и Эмили, Октавия просто стеснялась.
Но могло быть и другое объяснение. Обычно, когда у осьминога, живущего в океанариуме, начинают проявляться признаки старения, ему на смену заранее покупают молодого осьминожку, который растет в другом резервуаре, постепенно привыкая к людям, прежде чем займет свое место в большом аквариуме. Афина умерла неожиданно, и аквариуму срочно нужен был новый осьминог, причем сразу взрослый, чтобы производить впечатление на публику. Октавия оказалась не такой крупной, как Афина, но голова у нее была размером с дыню, а щупальца – почти метровой длины. Было ясно, что это вовсе не детеныш, а почти взрослый осьминог, который всего-то несколько недель назад жил в дикой природе, в океане.
Неудивительно, что, несмотря на три попытки пообщаться с ней, предпринятые мною в тот день, в свой первый визит я ничего не добилась. Во второй приезд мне повезло не больше. В то утро я снова безрезультатно подманивала ее кальмаром. А потом Скотт решил предложить ей еду в длинных щипцах, которые можно было поднести прямо к ее рту. Внезапно Октавия схватила щипцы – а потом меня. И начала тянуть.
Ее покрасневшая кожа свидетельствовала о возбуждении. Я тоже была взволнована. Она держала мою левую руку ниже локтя тремя щупальцами, а правую обвила еще одним. Сопротивляться ей было невозможно. Одна из самых больших ее присосок может удерживать почти 14-килограммовый вес, при этом на каждой из ее восьми «рук» таких присосок по 200 штук. В целом щупальца осьминога могут выдержать тягу, в 100 раз превышающую собственный вес животного. Если Октавия весила 18 килограммов, как полагал Скотт, значит, была в состоянии удерживать 1800 килограммов, а я могла противопоставить ей только свои 56.
Но я и не пыталась вырваться. Я понимала, что Октавия, как и все осьминоги, может больно кусаться своим похожим на попугайский клювом, расположенным в месте слияния «рук». Я также знала о ее яде. У гигантского тихоокеанского осьминога он не смертельно опасен, но нейротоксичен и растворяет плоть. Рана от укуса может не заживать месяцами. И все же я не чувствовала угрозы со стороны Октавии. Я чувствовала только, что ей любопытно. И мне тоже.
Однако Скотт испугался, что Октавия утянет меня в воду, и поэтому тоже вцепился в меня.
– Я думал, что в конце концов мне придется хватать вас за лодыжки и тащить из воды, – сказал он, когда осьминог внезапно отпустил меня.
Я же надеялась, что это был прорыв. Похоже, она все-таки проявила ко мне интерес, и в нем не было агрессии. Но правильно ли я ее поняла? Оценить намерения осьминога – это совсем не то же самое, что понять, например, собаку. Я понимаю Салли с одного взгляда, даже если вижу только ее хвост или одно ухо. Но мы с Салли – одна семья, причем в самом широком смысле. У людей и собак, как и у всех плацентарных млекопитающих, 90 процентов общих генов. Собаки эволюционировали вместе с людьми. А с Октавией нас разделяли полмиллиарда лет эволюции. Мы отличались друг от друга, как суша от моря. В состоянии ли вообще человек понять, что чувствует и думает существо, столь не похожее на него?
