Кристофер появился как раз вовремя, потому что нам с Говардом удалось стать землевладельцами. Нам повезло купить дом, в котором мы жили. Его стоимость упала, когда хозяева обнаружили, что земли чуть-чуть не хватает до трех гектаров, что делало собственность одним лотом, а не двумя. Итак, привязанные к нашему любимому дому растущей свиньей, мы, как и большинство молодых супружеских пар, осевших на одном месте, задумались о расширении семьи.
Первыми появились Дамочки. Одна из моих лучших подруг подарила нам на новоселье восемь черных кур, выращенных дома. Они выглядели как монашки, если, конечно, у монашек бывают задорные красные гребешки, оранжевые глаза и чешуйчатые желтые ноги. Они свободно бродили по участку, выискивая жучков, бормоча своими певучими голосами, и спешили поприветствовать нас, когда мы появлялись, в расчете на угощение или садились перед нами, чтобы их погладили и взяли на руки.
Затем появилась Тэсс – красавица бордер-колли с длинной черно-белой шерстью и непростой судьбой. Выведенные как пастушьи собаки, бордер-колли известны своей независимостью, эмоциональностью, своенравием и умом. Говард всегда хотел такую собаку. Однако у них есть особенность: в отсутствие овец и коров они гоняются даже за насекомыми – или за школьными автобусами. Они постоянно нуждаются в активности. После того как Тэсс, еще щенком, запрыгнула на обеденный стол во время званого обеда, ее первые владельцы отдали ее в приют, находившийся по соседству с нами, который держала известная местная зоозащитница Эвелин Нэгли. Однажды зимним днем Тэсс играла с ребенком, и тот бросил мяч на улицу перед приближающейся снегоуборочной машиной. После этого Тэсс перенесла не одну операцию и почти год восстанавливалась. Ее отдали в еще одну семью, но через год владельцы вернули собаку в приют, потому что лишились дома из-за экономического кризиса. Тэсс было всего два года, когда мы забрали ее от Эвелин, но она уже знала, что такое боль, утраты и отверженность.
Тэсс была великолепной спортсменкой и, несмотря на травмированную ногу, буквально взлетала в воздух, ловя мячи и летающие диски. Она знала много английских слов и беспрекословно слушалась. Однако, за исключением тех случаев, когда мы играли в ее любимые спортивные игры (что, как оказалось, надо было делать примерно раз в час), Тэсс была настолько же осмотрительна с людьми, насколько Крис – открыт. Она не делала свои дела и не ела без специального разрешения. Она давала погладить себя, но явно чувствовала себя при этом не в своей тарелке. Она не лаяла неделями, будто боялась подать голос в доме. В первый раз, когда мы позвали ее к себе на кровать, она посмотрела на нас с изумлением и недоверием. Когда мы похлопали по одеялу, она послушно вскочила, но через секунду спрыгнула обратно, словно не могла поверить, что мы могли такое захотеть.
Тэсс, казалось, держала под замком свои чувства. Но мы знали, что можем изменить это. Пусть любовь не сумела победить рак, которым болел мой отец, но я была свидетельницей тому, как она спасла маленького больного поросенка: к годовалому возрасту Кристофер превратился в 110-килограммового крепыша и продолжал расти. Конечно же, наша любовь могла победить все то плохое, что преследовало нашу прекрасную Тэсс в прошлом.
Вслед за собакой, как в сказке, появились и дети. Но не обычным способом. Я никогда не хотела иметь детей, даже когда сама была ребенком. Поняв, что никогда не смогу родить щенков, я еще в детстве вычеркнула деторождение из списка своих желаний. Мне казалось, что Земля и так переполнена человеческими существами.
Большинство наших с Говардом друзей или не имели детей, или были старше нас, и их дети уже выросли. Я не жалела о том, что мы бездетны. К тридцати годам у меня была замечательная работа, муж, дом, кошка, собака, куры, попугаи и свинья, которая на втором году жизни весила больше 150 килограммов. С точки зрения чистой биомассы наша семья была намного больше, чем у наших ровесников.
Ко второй осени жизни Кристофера мы установили новый порядок. Теперь он был настолько большим и сильным, что водить его на поводке стало невозможно. Но я могла заманивать его ведром пищевых отходов, с которыми нам теперь помогала вся округа, на его просторный «свинячий участок» на заднем дворе. Позади нас бежала Тэсс, держа в зубах летающий диск фрисби. За ней следовали черные куры. На участке я вываливала из ведра объедки и привязывала длинный трос к специально сделанной сбруе Кристофера. Пока он ел, я разговаривала с ним и бросала Тэсс тарелку. И именно этим мы занимались октябрьским днем, когда Крис прервал трапезу, поднял голову, сморщил пятачок и хрюкнул. Я проследила за его взглядом и увидела двух маленьких светловолосых девочек, мчавшихся к нам, словно их тянуло магнитом.
– Это даже круче, чем лошадь. Это свинья! – кричала девочка лет десяти младшей сестре. Потом она обратилась ко мне: – Можно его погладить?
Я показала, как, поглаживая его по животу, можно заставить Криса плюхнуться на бок. Пока он хрюкал от свиного блаженства, маленькие ручки тянулись к мягкой шерстке у него за ушами, а я показывала четыре пальца на каждом из его копыт, его пробивающиеся клыки, его многочисленные соски. Девчушки были в восторге.
Кристофер, конечно же, радовался компании. Тэсс наслаждалась тем, что появилось еще две пары свободных рук, чтобы бросать фрисби. Пока куры клевали объедки, я узнала, что девочки скоро въедут в пустой дом по соседству. Переезд был вызван разводом родителей, и они совсем не радовались новому жилищу – до этих пор.
После переезда десятилетняя Кейт и семилетняя Джейн стали бывать у нас почти каждый день. Они часто приносили Кристоферу бутерброды и яблоки, которые, как я вскоре узнала, берегли для него с самого утра. («Я даже не знаю, зачем упаковываю и даю им с собой их школьные обеды, – призналась мне их мама Лила. – С таким же успехом я могла бы сразу отдавать их Кристоферу».) Периодически они заявляли, что мороженое слишком смерзлось в морозилке, чтобы его есть, и настаивали на том, чтобы скормить его Крису ложкой. Он поднимался на задние ноги, ставил передние на створки ворот и терпеливо ждал, открыв свой огромный, как пещера, рот. Вскоре Крис начал приветствовать девочек особенным нежным хрюканьем, с которым не обращался ни к кому больше.
Кроме того, Кейт и Джейн устраивали свинячье спа. Однажды весенним днем Кейт решила, что длинную шерсть на кончике хвоста Кристофера нужно расчесать. Потом, конечно, ее понадобилось заплести в косичку. Все это неизбежно вылилось в целый сеанс процедур для нашей свиньи.
Мы принесли из кухни в ведрах теплой мыльной воды и еще теплой воды для ополаскивания. Пустили в дело косметику для лошадей, придающую блеск копытам. Кряхтя от удовольствия, лежа в мыльной воде, Кристофер ясно давал понять, что обожает спа, – пока вода не остыла. Тут он завизжал так, будто его режут, и мы понеслись на кухню за горячей водой. Вновь оказавшись в теплой водичке, он сразу простил нас.
