— Я так жалею, что отругала его тогда, — призналась мне Айрис потом.
— Ты же не знала, — подбодрил я ее. — И он тебя обожал.
Мы никогда не думали, что кому-то из них придется надеть военную форму. Нас всех ужасно пугала война
[23]. Но она началась. Не в наших силах было остановить ее. Никому такое не под силу.
Первой уехала Айрис — в Каир. Она служила в женской вспомогательной службе ВВС. Девочки Деллы уехали с ней, и их проводы стали самым тяжким испытанием для нас. Но они все возвратились домой. Айрис вернулась счастливая, с мужем и нашей первой внучкой Меган (она уже скоро станет мамой), а тогда ей был месяц от роду.
Оуэн очень хотел стать хирургом, которым сейчас и работает (больше всех этому радовались Гай и моя матушка). Он попал в военно-медицинский корпус и тоже уцелел. Ему пришлось побывать в боях на Средиземном море и в Тихом океане. Каким-то чудом выжили и наши близнецы, наши пилоты, — потом они устроили нам еще сотни бессонных ночей.
Только Джейкоба, которому только исполнилось восемнадцать к началу десантных операций в Нормандии, мы так и не дождались.
Больше тридцати лет прошло, а я пишу это, и мое сердце разрывается.
Ты сказала мне, что присмотришь там за ним. Когда ты ушла, оставив меня одного, чего обещала не делать и не смогла выполнить, я подумал, что именно от этой мысли тебе стало спокойнее.
Надеюсь, вы там вместе, хотя не перестаю желать, чтобы вы были здесь. Ты заболела так внезапно, и только когда тебя не стало, я понял, сколько всего тебе не сказал: бесчисленное множество вещей, которые ты должна была узнать, и все они о том, как много ты дала мне.
Эти письма, наверное, тоже об этом.
Но теперь пора заканчивать. Я устал. Ручка кажется ужасно тяжелой, и мне нужно поспать.
Я хочу спать.
Когда я сплю, я вижу сны. А сны — это всё, что у меня осталось от того мира.
Другого мира, частью которого я когда-то был и где мы были вместе.
