— Да, — решила Мэдди. — Думаю, мне пора.
Она на самом деле собиралась уйти. И хотя их обычное молчание — тяжелое, напрочь лишенное дружелюбия — растянулось почти на всю поездку, на этот раз Мэдди это ничуть не беспокоило. По крайней мере, неловкость не ранила ее так сильно. Шофер вез их по темным, засаженным деревьями центральным улицам Бомбея мимо бежевого здания телеграфа, величественной муниципальной корпорации и мимо скрытых от глаз узких улиц, на которых люди жили семьями по десять человек в одной комнате, зажатые в этом городе вечной суеты, где людей было больше, чем пространства. Мэдди сидела в автомобиле, ничего не видя перед собой, повернув лицо к окну, навстречу несшему затхлый запах ветру, и раз за разом прокручивала в памяти тот момент, когда неизвестный друг Питера помахал ей.
Она так глубоко погрузилась в воспоминания, что не сразу заметила, что Элис смотрит на нее выжидательным взглядом.
— Прости, — очнулась она. — Ты что-то сказала?
— Я спросила, нашел ли тебя Гай, — ответила Элис.
— Гай? — бестолково повторила Мэдди.
— Он искал тебя, — пояснила мать.
— За весь вечер я с ним ни разу не переговорила.
— Думаю, он хотел потанцевать.
— Он ничего не сказал.
— Нет?
— Нет.
— Досадно, — проговорила Элис.
— В самом деле, — согласилась Мэдди. Исключительно вежливая беседа.
Они помолчали.
Мэдди, решив, что разговор иссяк, повернулась к окну, приготовившись возобновить свои наблюдения за темными улицами. Но Элис вдруг спросила:
— Тебе понравился салют?
— Понравился, — осторожно ответила Мэдди. Неужели Элис видела ее там, на террасе? Видела ли она его?
Если и заметила, то виду не подала.
— Ты очень любила салют, когда была маленькая, — только и сказала Элис.
— Да?
— А ты не помнишь?
— Не очень, — ответила Мэдди. Она уехала еще совсем ребенком. Ей не было даже восьми, поэтому многое забылось. — Кажется, я припоминаю Ночь Гая Фокса на лугу перед колледжем Крайстчерч…
— Об этом мне ничего не известно, — оборвала ее Элис.
По резкому тону и взгляду голубых глаз матери Мэдди поняла, что, конечно, совершила ошибку, упомянув Оксфорд. Но было уже слишком поздно. Ей захотелось извиниться.
Но прежде чем Мэдди успела открыть рот, Элис подалась вперед, похлопала водителя по плечу и попросила поторопиться.
Опять тишина. У Мэдди больше не получалось не замечать это неестественное молчание и мамины ссутулившиеся худые плечи под шалью. Девушке хотелось сказать что-нибудь такое, что помогло бы сгладить вновь возникшее между ними напряжение, и она попыталась деликатно вернуться к воспоминаниям о том салюте в детстве, спросив:
— А мы здесь его смотрели, в Бомбее?
Но Элис наморщила лоб и бросила в ответ:
— Мэделин, это совершенно неважно.
Мэдди вздохнула с облегчением, когда машина выехала из города и покатила вверх по тихим, усыпанным листьями дорогам в окрестностях Малабарского холма, где жили многие состоятельные британцы. Родители владели виллой — трехэтажным особняком кремового цвета с обширным садом. Элегантный дом дополняли просторные террасы, каждое окно украшал балкончик, аккуратно подстриженные лужайки обрамляли роскошные пальмы. Вилла была одним из самых больших зданий в округе и располагалась ближе к вершине холма. Мэдди облокотилась на окно, взглянула на спокойное море внизу, которое было возможно различить только благодаря отражавшейся в нем лунной дорожке и звездам, и ждала, когда снова окажется дома.
Это произошло довольно быстро. Дорога была свободна, и они неслись мимо других вилл, прятавшихся в тропической зелени, купавшихся в свете фонарей, мимо случайных полуночных рикш, а потом сбавили скорость, зарулили в кованые ворота и покатили дальше по извилистой дорожке. Когда машина остановилась, Элис вздохнула. По всей видимости, она тоже радовалась возвращению домой. Мэдди даже не поняла, кто из них покинул машину первой. Обе без лишнего промедления коротко пожелали друг другу спокойной ночи и, взяв по специально оставленной на крыльце свече, разошлись по спальням.
Мэдди закрыла за собой дверь, прислонилась к ней спиной и выдохнула. Наконец-то. Постояв немного, она подошла к кровати, поставила свечу и, откинув москитную сетку, упала на мягкую постель. За окном трещали цикады и шелестела листва. Девушка положила руку на корсет, который туго стягивал тело под грудью, и закрыла глаза. В тот же миг она снова увидела незнакомца в льняном пиджаке стоящим на дорожке. Будто в глубине ее сознания он продолжал ожидать встречи.
Но почему он ушел так быстро, не сказав ни слова?
Наверное, смешно, что она думает о нем все это время.
Но он ведь помахал.
А думает ли он о ней?
Когда Мэдди проснулась наутро, все эти мысли продолжали роиться и гудеть в голове. Сквозь ставни забрезжил розовый рассвет.
Она перевернулась на другой бок. В саду кричали павлины. Мерный шуршащий звук говорил о том, что кто-то подметает веранду. Было еще очень рано. Мэдди угадала это по приглушенному солнечному свету и еще по тяжести в разомлевшем теле. Некоторое время она смотрела сквозь розоватый полог москитной сетки, пытаясь снова уснуть. Но потом ей стало ясно, что сон ушел; она встала, оделась и тихонько спустилась вниз.
На веранде уже был накрыт завтрак: под сеткой от насекомых лежали нарезанные свежие фрукты, ломтики бананового хлеба, мягкие булочки из местной пекарни. Рядом стояли горшочки с творогом, медом и фисташками. Внизу по лужайке с напыщенным видом вышагивали павлины. Птицам ничто не угрожало до тех пор, как проснутся дети садовника и начнут гонять их в попытке раздобыть перышко из хвоста. Мэдди устроилась в одном из плетеных кресел, налила дымящегося кофе и только тогда поняла, насколько проголодалась. Ведь накануне из-за печальных последствий рождественской индейки ей пришлось воздержаться от слоек карри. Девушка положила себе бананового хлеба, булочку и немного меда.
Как только она откусила кусок, в дверях, ведших из гостиной, появился Ахмед — тот самый посыльный, который снабжал ее сигаретами. На нем была девственно-белая туника, а в руках он держал сверток.
— Мемсаиб, — обратился он к Мэдди.
Ахмед всегда к ней так обращался, хотя она была не замужем и с завидной регулярностью просила называть ее просто по имени.
На сей раз она снова повторила свою просьбу.
— Пожалуйста, говори Мэдди, — произнесла она, быстренько проглотив то, что было во рту. — Если честно, я постоянно думаю, что ты обращаешься к кому-то другому.
Посыльный, как всегда, улыбнулся и снова сказал:
— Мемсаиб, — он протянул Мэдди сверток, — это прислали вам.
