Одним туманным и сырым декабрьским утром в комнату Джонса вошел доктор Арнольд. Джонс просматривал свои записные книжки, держась руками за голову, до боли сжимая череп, словно стараясь через кости заставить мозг вспомнить. Он поднял голову и, увидев в дверях Арнольда, встал. Его пульс участился от забрезжившей надежды.
Но доктор сказал:
— Прошу прощения. У меня нет ничего определенного.
— Что вам удалось узнать? — спросил Джонс.
— Я снова звонил домой Диане и попал на экономку, — Арнольд протер очки краешком жилета. — Боюсь, Диана в самом деле отправилась в долгий медовый месяц.
— Насколько долгий?
— Очень долгий. Они уехали в Африку, как я понял. Совмещают работу и удовольствие. Она упомянула что-то об их последующем переезде на Восток, — он нахмурился. — На самом деле она неясно выразилась.
— Диана вообще сюда вернется?
— На короткое время. И не раньше весны.
— Весны? — повторил Джонс, не веря своим ушам.
— Не падайте духом, — сказал Арнольд, — тогда мы их и застанем, старина. Мы не сдадимся.
Глава 22
Все три недели, что Мэдди провела в больнице, Гай навещал ее каждый день, а иногда заходил и по два раза. Это происходило так часто, что она даже не успевала соскучиться. Он все так устроил для своих пациентов, что мог заглядывать к ней каждое утро, чтобы поздороваться и посмотреть карту, дабы удостовериться, что всю ночь за ней был должный присмотр и дана правильная доза морфия.
— Скоро они должны снизить ее, — пообещал Гай, — чтобы у тебя не развилась зависимость.
— Они говорили, что собираются, — ответила Мэдди.
— Хм, — промычал он, переворачивая страницы карты. — Было бы лучше, если бы ты позволила им перевести тебя ко мне.
— Здешний врач хорошо знает свое дело, — заметила Мэдди.
— Таким образом, ты намекаешь мне, чтобы я не лез не в свое дело? — поинтересовался он, оторвав взгляд от папки с зажимом, и улыбнулся настолько игриво, насколько способен улыбнуться столь серьезный человек, как Гай.
— Конечно, нет, — ответила Мэдди, подразумевая, что так оно и есть.
Если в палате больше никого не было, то, заходя, Гай целовал ее, заставляя напрягаться от смущения. У нее не получалось иначе, как бы усердно она ни старалась. И ей оставалось лишь надеяться, что Гай не замечает ее неловкости. (Он, конечно же, замечал. «Нервы, — решительно убеждал он себя, — просто нервы».) Он начал называть ее «золотцем». Это тоже было чудно. Никто и никогда не называл ее так. И конечно же, так никогда не делал Люк. Он никогда не говорил «милая» или «любимая» и не использовал никаких ласковых прозвищ. Только «мисс Брайт».
И ей это ужасно нравилось.
— Но Люка больше нет, — напомнила Делла, которая тоже навещала Мэдди каждый день. — И его нет уже очень давно.
— Она это знает, — сказал Питер.
— Но все равно я чувствую себя такой виноватой, — отозвалась Мэдди.
— Не надо, — увещевала ее Делла. — Пожалуйста. Люк никогда не пожелал бы тебе навеки остаться одной.
— У меня до сих пор такое чувство, что я его предаю, — объяснила Мэдди.
— Тем, что проводишь время с Гаем?
«Соглашаясь», — чуть было не сказала она. Но она не могла признаться даже себе, что поступает именно так.
Во время своих посещений Гай часто привозил с собой Айрис. Мэдди скучала по дочери и очень беспокоилась за нее. Когда она видела Гая и Айрис вместе, то на время забывала о своем смущении и щемящем страхе, что она совершает самую ужасную ошибку в жизни. Мэдди лежала и ждала их в жаркой, выложенной кафелем палате, терпела пульсирующую боль в лодыжке, и все ее тело напрягалось от жгучего желания прижать к себе теплое маленькое тельце Айрис, услышать, что малышка не просыпалась ночью от страшных снов, с удовольствием позавтракала с бабушкой и дедушкой и съела все фрукты. Откинувшись на подушки, она слушала приближающееся топотанье маленьких ножек, щебетанье дочки, снисходительный смех Гая, и на лице ее появлялась улыбка облегчения и благодарности. Их голоса звучали идеально слаженным дуэтом.
— Они в самом деле познакомились только в сентябре? — спрашивали медсестры.
— Именно так, — заверила Мэдди.
— Правда, он чудесно с ней ладит? — с обожанием в голосе замечали они. — Повезло малышке.
Гай никогда не приезжал с пустыми руками. Палата была наполнена цветами — настоящий сад из букетов. Их надоедливый запах витал в воздухе, стоял у Мэдди в горле, постоянным благоуханием напоминая, каким прекрасным мужчиной был Гай — любящим другом, которого невозможно обидеть. Если он привозил не цветы, то пирожные или мороженое, приготовленные на кухне «Таджа», книги или карты, чтобы скоротать время. Хотя все сладости нередко оказывались наполовину уничтоженными — когда Айрис приезжала в больницу, ее розовые щечки были обильно выпачканы кремом.
И еще было кольцо.
Он подарил ей кольцо за день до выписки и за два дня до Рождества.
Мэдди не удивилась, когда Гай встал перед ней на колени и протянул красную бархатную коробочку с изумрудом внутри. Мэдди знала, что это неизбежно скоро произойдет. Отец, заезжавший накануне поздно вечером, тоже предупреждал об этом. Ричард тайком пронес бутылку джина с тоником, спрятав ее под блейзером, и сказал, что ему необходимо выпить после только что состоявшегося разговора с Гаем.
— Он спрашивал моего разрешения на брак, — сообщил отец.
— О, — протянула Мэдди, оптимистично ожидая прилива небывалого волнения, — могу представить, как неуклюже это выглядело.
— Ты все верно себе представляешь. Я ответил ему, что единственный человек, чье разрешение ему потребуется, это ты.
— Но в душе ты против этого брака? Тебе не хочется, чтобы я соглашалась, — высказала свою догадку Мэдди.
— Когда я думаю о Гае, — сказал отец, оставив вопрос Мэдди без ответа, — то понимаю, что он всю жизнь будет относиться к тебе как к королеве. В этом я не сомневаюсь. Но я хочу, чтобы и ты была счастлива, — он беспокойно сморщился. — Но я боюсь, что ты не будешь.
— А если у меня получится? — настаивала она. — Если это то, что мне нужно? Что нужно Айрис?
— У Айрис есть ты…
— Мне кажется, ей нужно нечто большее.
— Так чего же ты на самом деле хочешь, моя милая?
— Перестать горевать, — ответила Мэдди дрогнувшим от трагической правды голосом.
— Ох, дорогая…
— И я не собираюсь до конца своих дней висеть на шее у тебя и у мамы, — продолжила она. — Ты уйдешь на пенсию…
— Пока еще нет.
— Но со временем. Айрис и мне нужен собственный… дом. И своя жизнь.
