— Можно взять твою машину?
Элис протянула руку за кофе.
— Зачем?
— Поизучать окрестности.
Элис налила себе кофе и добавила в него свеженадоенного молока.
— Где именно?
— В Бомбее, — ответила Мэдди.
— Я понимаю, что в Бомбее, Мэделин. Но где именно?
— Не знаю, — замялась Мэдди, опомнившись и сообразив, что разговаривает не с тем человеком, который обрадуется таким признаниям и уж тем более тому, что касается книги Люка Деверо.
— Я еще столького здесь не видела.
— Тебе нельзя выезжать одной, — возразила мать. — Я могла бы поехать с тобой…
— Или Ахмед? — предложила Мэдди, явно слишком опрометчиво.
Элис не подала виду, что заметила излишнюю поспешность дочери. Она только улыбнулась в ответ, но это оказалась одна из самых искренних улыбок матери, что Мэдди доводилось видеть. Улыбка смягчила нежное лицо Элис.
Мэдди тоже уже готова была улыбнуться.
Но тут Элис добавила:
— А как насчет Гая?
Изучение окрестностей с Гаем совсем не входило в планы Мэдди. И она подозревала, что Люк Деверо тоже имел в виду не это. Но Элис была непреклонна и тут же предложила пригласить Гая на ужин.
— Тогда у него и спросим.
— Это необязательно, — сопротивлялась Мэдди. — Зачем столько хлопот с ужином?
Они трапезничали в столовой при свечах. Через открытые окна комнату заполняли витавшие в воздухе ароматы.
Гай приехал прямо из больницы, успев, однако, переоблачиться в вечерний фрак. Он согласно кивал и внимал в присущей ему благовоспитанной манере, когда Элис говорила, что ее дочери нужен сопровождающий. Мэдди изучала его лицо, освещенное дрожащим светом свечей, и невольно признавала, что Гай выглядит недурно: темные напомаженные волосы, тонкие черты лица, чисто выбритый подбородок. Нашлось бы немало девушек помимо Деллы, готовых представить его рядом с собой. Но Мэдди ни за что не сказала бы об этом подруге. Та тут же примется смаковать это признание, если, конечно, вернулась со своей потрясающей охоты на тигров. Мэдди почему-то не хотелось об этом думать. Она передернула плечами, чтобы отогнать неловкие мысли.
Гай улыбнулся девушке через стол.
— Мэдди, — сказал он, — чего же ты раньше ничего не сказала. Я бы с удовольствием покатал тебя по округе. Можем выезжать по утрам, пока не слишком жарко.
— У тебя и так много забот на работе, — ответила Мэдди.
— Для меня это будет удовольствием. У руководителей есть свои преимущества. Я все успею.
— Но в самом деле, — не желала отступать Мэдди, — я не хочу так обременять тебя.
С тех пор два раза в неделю Гай заезжал за ней на открытом автомобиле с запасом кипяченой воды и заранее спланированным маршрутом на утро. Он сказал ей, что водохранилище у подножия холма не лучшее зрелище для юной девушки.
— Боюсь, никто не поручится, что мужчины не станут раздеваться догола перед тем как приступить к развеиванию праха.
И вместо этого он возил Мэдди по наиболее британским достопримечательностям: в сады Виктории, к фонтану Флоры и на набережную — всюду, где она уже побывала с отцом. Они ни разу не повстречали ничего из того, что рекомендовал путеводитель Люка Деверо. Гай даже не спрашивал, что еще ей хотелось бы посмотреть. Видимо, он решил, что Мэдди, приехав совсем недавно, вряд ли сможет что-нибудь предложить. Но он так старался помочь, что Мэдди казалась невыносимой даже мысль о том, чтобы ранить чувства Гая, рассказав, что со своими экскурсиями он несколько промахнулся. И она ездила с ним, говорила, как восхитительно вот так выбираться из дому и изучать все вокруг. Слушала его рассказы о больнице, искренне смеялась, когда он поведал ей о змее, заползшей в операционную, и о том, как ему пришлось удалять аппендикс и одновременно приглядывать за непрошеной гостьей, свернувшейся в углу. Она щебетала что-то в ответ, когда он расспрашивал об оставшихся в Оксфорде друзьях, интересовался, бывала ли она в ресторане «Лайонс Корнер Хаус» на улице Святого Эгидия, где она, естественно, бывала, видела ли «живые картины», которые Мэдди видела один или два раза, потому что тетя Эди была ярой поклонницей «Каламити Анны»
[4]. Словом, эти утренние выезды не приносили Мэдди радости. Они не имели ничего общего с тем, что она себе представляла.
Тогда она решила взять все в свои руки. Если вы хотите, чтобы дело было сделано хорошо, то сделайте это сами, и все в таком духе. Каждый понедельник мать на машине отправлялась к одной из своих подруг-мемсаиб на чай, который продолжался добрых несколько часов. За это время можно было кое-что успеть. Мэдди ездила вместе с Элис лишь изредка, поэтому ее желание остаться дома не вызвало никаких подозрений. Она дождалась, пока мать уедет, надела шляпку, попросила Ахмеда — разумеется, не бесплатно — остановить для нее рикшу и отбыла из дома.
В свою первую вылазку она отважилась спуститься лишь немного вниз по дороге с родного холма и добраться до водохранилища. Мэдди представляла его маленьким, скрытым среди деревьев, но оно оказалось широким, как река. Со всех сторон его окаймляли покатые ступени, чуть ниже виднелось море, и повсюду теснились раки
[5]. Мужчины, которые и впрямь норовили разоблачиться, состригали волосы на берегу. Мэдди предположила, что это часть траурной церемонии.
— Да, мемсаиб, — позже пояснил Ахмед, — так они приносят жертву.
Многие мужчины стояли по пояс в воде, развеивая содержимое урн, в то время как сотни женщин и детей наблюдали за ними со ступеней. Сама Мэдди держалась на почтительном расстоянии, остро ощущая свою чужеродность и не желая мешать церемонии. У нее дух захватывало при виде этих диковинных и чуждых обычаев. Несмотря на то что она приехала сюда еще в октябре, впервые за все это время пребывание в Индии так всколыхнуло ее чувства.
Воодушевившись новыми впечатлениями, в следующий понедельник Мэдди решила отправиться подальше: на рикше до трамвая и на нем до рынка специй.
Но ее замысел провалился.
В Англии она постоянно гуляла одна. Тетушка Эди не из тех, кто считает, что девушке неприлично куда-то ходить без сопровождения. В колледже учителя тоже предоставляли воспитанниц самим себе. Преподавателей куда больше волновало, кто из них придет на следующую демонстрацию суфражисток, чем соблюдают ли их подопечные светские условности. Но пышущие жаром незнакомые улицы Бомбея не шли ни в какое сравнение с мощеными переулками Оксфорда. К ее великому разочарованию, Мэдди удалось доехать лишь до центральной трамвайной остановки. Там она остановила другого рикшу. Но после того как он с минуту лихорадочно лавировал среди верблюдов, повозок и сигналящих автомобилей, у Мэдди сдали нервы, и она сказала мужчине, что не поедет ни на какой рынок, а вместо этого отправится в ближайшую мечеть. Едва ступив на разбитый тротуар возле здания, богато украшенного витиеватыми орнаментами, взволнованная Мэдди тут же почувствовала, что привлекает к себе всеобщее внимание. От макушки до пяток, буквально всем телом, она ощутила, как бледная кожа, светлые волосы и кремовое платье выделяют ее из толпы, и почувствовала себя еще хуже, когда пошла вдоль расписанных золотом стен мечети. Сквозь проемы арок она смотрела на молившихся внутри мечети бритоголовых монахов-джаинов и успокаивала себя мыслью, что все идет хорошо и что таким образом ей удалось познакомиться с чем-то новым. Мэдди поспешила пройти в окруженный стеной сад, но там на нее опять воззрилось бесчисленное множество глаз. В тени сада сидели женщины и ели рис с бетелевых листьев. Они буравили девушку взглядом, ясно давая понять, что она здесь непрошеный гость. И бедняжка смогла вынести не больше получаса такой экскурсии.
