Туша лежала у самого входа. Когда Буба, каждую минуту недовольно посматривающая в ее сторону, откинула шкуру, Елена Николаевна поморщилась от запаха. В жареном виде все выглядело не настолько критичным.
Она понимала, почему люди не хотят заморозить мясо. Оставлять добычу снаружи – плохая идея.
Прежде чем та замерзнет, запах сгонит всех окрестных хищников разного размера. Хватит одной ночи, чтобы лишить небольшое племя еды.
Резать мясо было сложно. Нож не просто выглядел тупым, он таковым и был. Чтобы понять ощущения, нужно взять острый камень и попробовать разделать им, например, курицу.
Елена Николаевна не сомневалась, что современный человек быстро потерял бы интерес к экспериментам и оставил желание освоить быт первобытных людей.
Пыхтя над мясом, она размышляла над воспоминаниями Дахи.
Разгадка враждебного отношения к ней Бубы оказалась очень простой. Любовь сводила с ума и более великих людей. Ради этого светлого чувства в иные времена страдали и погибали целые народы.
Наверное, только человек может нечто возвышенное превратить во что-то темное и ужасное.
Буба была влюблена в мужа Дахи. Да, вот так просто.
Она хотела стать его женой, но Ктор выбрал другую. Потом Буба вышла замуж за второго брата. Согласилась она на это, как подозревала Елена Николаевна, исключительно из-за того, что хотела быть ближе к Ктору.
В воспоминаниях Дахи не было ничего, что указывало на отношения между Бубой и Ктором. Мужчина не обращал на Бубу внимания, в то время как она постоянно бросала на него жаркие взгляды и всеми силами пыталась вызвать его интерес.
Это видела Елена Николаевна, а вот Даха совсем не замечала.
Неизвестно еще, из-за чего умерла первая жена Ктора. Возможно, без участия Бубы не обошлось и там.
Наверное, она была вне себя от гнева, когда Ктор взял себе вторую жену, да еще и такую страшную по местным меркам.
Что-то подсказывало Елене Николаевне, что Буба была оскорблена, ведь ее в свое время отвергли, а она была хороша для местных мужчин.
Можно сказать, эталон местной красоты.
Неудивительно, что после смерти Ктора женщина обратила весь свой гнев на единственное существо, которое не могло дать ей никакого отпора. На Даху.
Елена Николаевна отныне собиралась внимательно смотреть за своей спиной. Она сомневалась, что ярость Бубы хоть на грамм утихла. Наоборот, после поражения женщина, должно быть, ненавидела соперницу до темных мушек перед глазами.
Учитывая, что Буба очень ловко спелась с матерью мужчин, не было сомнений, что им вдвоем удастся выжить Елену Николаевну. Тут слово, там намек – и вскоре отношение к ней станет еще хуже.
Оставалось надеяться, что она сможет дотянуть до весны. А там маленькое племя снова направится в великую пещеру на ежегодный сбор.
Елена Николаевна не знала, что будет делать потом. Возможно, вернется к старой семье Дахи. Была вероятность, что родители девушки примут ее обратно. Хотя существовал шанс, что они откажутся.
Особой любви между родителями и Дахой не было никогда. Те просто позволяли девушке находиться рядом, но старались при этом контактировать как можно меньше. Иногда Дахе казалось, что они вовсе не ее родители.
И в этом предположении имелась логика.
Внешность Дахи разительно отличалась от других людей, населяющих ближайшую местность. Да, необычный вид Дахи мог быть простой мутацией, но скидывать со счетов вероятность не родства тоже не стоило.
Она не имела представления, как такое возможно, но кто знает, что случилось семнадцать лет назад.
Насколько она помнила, в прошлом ее мира (если это был все-таки другой мир) люди тоже были разными. Неандертальцы, хомо сапиенс, кажется, существовал еще какой-то денисовский человек, но Елена Николаевна не была уверена в том, что он не принадлежал к одной из вышеупомянутых групп.
Она хорошо помнила, что неандертальцев изображали не особо симпатичными. Их внешность выглядела так, словно люди едва отдалились от своих предков – обезьян.
Хомо сапиенс имел более привычный вид. Раньше Елена Николаевна была уверена, что далекие предки всех людей имели белый цвет кожи, но некоторое время назад многие ученые начали утверждать, что первые разумные люди были темнокожими.
Так ли это?
Какая-то логика в этом была, учитывая теории, что сапиенсы родом с самого жаркого континента на Земле.
В любом случае местные люди не выглядели неандертальцами. Они вполне могли быть именно теми хомо сапиенс, которые когда-то давно расселились по земле и спустя время потеряли темный цвет кожи.
Мясо за сутки начало пахнуть еще сильнее. Даже после сильной прожарки (Елена Николаевна старалась не думать, насколько вредна для организма такая еда) запах тухлости оставался.
Она очень надеялась, что люди не будут слишком неразумными, скоро выбросят испорченное и отправятся на новую охоту.
Проталкивая в себя еду, Елена Николаевна всеми силами старалась абстрагироваться от вкуса мяса. В какой-то момент она вдруг с ужасом поняла, что все вокруг нее – реальность. И она понятия не имела, как жить дальше. Существовало множество мелочей, которые могут усложнить жизнь. Начиная с отсутствия элементарных средств гигиены.
Вспомнив, как в древности женщины справлялись с ежемесячным недомоганием, Елена Николаевна тревожно сглотнула, лихорадочно пытаясь придумать выход из положения. Господи, да тут не было даже простейших вещей, к которым привык любой цивилизованный человек. Туалетная бумага? Зубная щетка? Мыло? Забудьте, ничего из этого здесь не имелось.
В этот момент захотелось схватиться за волосы и попросить того, кто отправил ее сюда, вернуть ее в старое тело в прежний мир.
Она на короткий миг замерла, словно действительно существовала вероятность, что кто-то могущественный по одной только просьбе отправит ее обратно. Ничего, конечно же, не случилось.
Елена Николаевна резко втянула носом воздух, не давая себе заплакать.
Все это время она старалась не думать о тех, кто остался там, позади. Ее дети, внуки, малочисленные друзья, все, кого она знала и любила.
Если она здесь, то ее прежнее тело, должно быть, сейчас уже похоронено.
От этой мысли Елена Николаевна тревожно сглотнула. Стало неуютно и тревожно. Подняв руку, она потерла шею, будто перестало хватать кислорода.
В голову, как это обычно бывает, полезли мысли. Перед глазами встала картина похорон.
Гроб с малиновой обивкой, покрытый комьями земли, заплаканные лица близких, безразличные землекопы, которым не терпится закончить на сегодня с работой, прислоненный к чужой оградке деревянный крест с табличкой, на которой указано имя и даты.
И венки. Красивые пластиковые венки с лентами. Не живые, мертвые цветы, слишком яркие для хмурого осеннего дня.
