«Да что б тебя! Ну и подарочек же ты!».
Я развернулся и в один прыжок оказался на кровати, подавая пример.
«Иди сюда! Спать надо!».
Приходилось признать, что обернуться зверем была не лучшая идея. Так я хотя бы мог с ней говорить. Но делать было нечего — туда-сюда особо не пооборачиваешься, потому что расход энергии бешеный и большая нагрузка на все тело, а у меня сил уже не было. Поэтому я свернулся на кровати и выжидающе повернул к ней голову.
Энди какое-то время еще упиралась, укоризненно взирая на меня, но вскоре нерешительно направилась ко мне, запрыгнула на кровать и принялась обнюхивать мой хвост. И снова я усомнился в том, как они там договариваются с ее звериной ипостасью. Больше не паникует, но ведет себя снова как животное. Или обживается в новых возможностях, увлекаясь звериными интересами? Котята оборотней ведут себя первое время так же, забываясь в звериной ипостаси… Может, Энди как раз на своем собственном этапе познания этого мира через зверя?
И снова взгляд мне в глаза — прежний, осмысленный, знакомый… и испуганный.
«Ну иди уже ко мне».
Она облизнулась и плюхнулась на пузо там, где стояла. Ну невозможная! На мое поползновение привычно ощерилась, но я уже не стал поддаваться — рыкнул для острастки, ткнулся ей в морду, прошелся языком по носу, примирительно прихватил за ухо и устроился так, что она оказалась прижатой ко мне, а я, в случае чего, мог легко потрепать за холку. Но Энди не дала больше повода поднять морды, и я уткнулся носом ей в шею…
…Не помню такого чувства раньше. Будто поставил точку в изматывающем бессмысленном письме. И все вокруг стихло.
Я был в том месте, где нужен… сам себе.
Глава 11
— Рейн… Вся постель в шерсти… и она колется!
Эта коза научит меня улыбаться даже в звере.
— Что ты лыбишься?
Говорил же…
Главное — мы выспались. Энди снова может говорить и даже никуда не делась, надежно придавленная моими лапами.
— А еще у тебя кровь. Рейн! Давай оборачивайся уже.
Не чувствовал проблемы. Да, лапа ныла. Перекинувшись, почувствовал, что заныла сильней. Энди сидела рядом, повернув голову в сторону ванной. Или вспоминала ночь?
— Эй, — притянул ее к себе, но она вывернулась. — Что такое?
— Ничего… Не трогай меня.
— И с чего? Не с той лапы встала?
— Пошел ты, — психанула и попробовала вскочить, но я перехватил и дернул в свои руки.
После короткой борьбы она выдохлась и гневно засопела.
— И еще раз, в чем дело?
Сам удивился своему спокойствию.
— Мне страшно, — процедила она, тяжело дыша.
И вдруг расплакалась. Я притянул ее к себе и крепко обнял:
— Ты же справилась…
— Я не могла обернуться! — взвыла она. — Это страшно! А когда обернулся ты, я вообще начала выпадать… С какими-то провалами!
— Тш. Я не знал, думал, тебе так легче будет, — гладил ее по волосам. — Давай я больше не буду оборачиваться. Буду говорить с тобой…
— Я не знаю, что хуже! — Энди обхватила мою руку, шмыгая носом.
— Энди, ну у нас уже прогресс — никто не покусан, оба выспались… А всего-то пара дней прошли. Уверен, мы справимся.
Она затихла ненадолго, прерывисто вздыхая. Потом решительно отстранилась:
— Давай обработаю руку, — скомандовала хрипло, — и пойдешь к врачам.
— Сначала в душ, — поморщился я. Наверное, не стоит с ней забегать так далеко, но я не мог по-другому. Эта коза — моя! И ей лучше к этому привыкать.
— Ну и как ты в душ, черт тебя побери? Как тебя жена выносила? — ворчала «коза», лихорадочно одеваясь.
— Не помню, — поднялся за ней, предвкушая, как стяну сейчас с нее штаны, которые она только что подтянула. Один рывок, и я подцепил края ее рубашки и сдернул с нее, тут же отбрасывая в сторону.
Энди испуганно обернулась, темные волосы разметались по груди, прикрывая аккуратные соски…
— Какая ты красивая, — выдохнул, подхватывая ее под задницу.
— Псих! — схватилась она за мои плечи, а у меня уже все внутренности затопило желанием вжать Энди в стенку и войти в нее. — Штаны! Рейн!
Дождь из душа хлынул нам на головы, ни черта не остужая жар желания. Я едва соображал, избавляясь одной рукой от ее штанов, удерживая другой. Когда ворвался в нее, в глазах сверкнуло и потемнело на пару ударов сердца.
— Ты — что-то невероятное… — прохрипел ей в губы и снова заткнул ее рот своим.
Стон девчонки, звуки влажных ударов ее задницы о мои бедра, шелест душа — все они стали самыми сладкими звуками в мире. Грудь рвало от восторга и предвкушения наслаждения… Она вся была чистым наслаждением, которое прописывают по капле в виски… А я пил залпом неразбавленным. Эта доза, наверное, убьет, но более желанной смерти сложно представить.
— …Я не отпущу тебя. Слышишь?
Но она не слышала. Впивалась ноготками в мои плечи, кусалась на попытки поцеловать и подставляла шею, выгибаясь. Все как по нотам. Кто бы сейчас назвал ее неполноценной и бракованной? Она отвечала, сдавалась и подчинялась мне, будто у нас был полноценный медовый месяц в разгаре. И зверя ее я чувствовал как своего собственного. Его капитуляция сводила с ума едва ли не больше, чем отклик самой Энди. Я хотел от нее всего — всю ее с прошлым, настоящим и будущим. Хотел знать о ней все — что любит на завтрак, какими духами пользуется, какую музыку слушает. Я хотел продраться до ее сердцевины и дотронуться до самой мякоти, заставить довериться и вырвать согласие зубами…
— Р-р-рейн…
Глухой доверчивый вздох привел в чувства. Энди сжала ноги на моих бедрах и задрожала, задержав дыхание. И я послушно последовал за ней, как на привязи…
Только, не успев прийти в себя, она снова начала отбиваться от моей ласки и уворачиваться от поцелуев.
— Да какого ж черта тебе все не так?! — схватил ее за горло, требовательно уставившись разъяренным взглядом в ее глаза.
— Ты весь не так! — отплевывалась она от воды и мотала головой. — Пусти!
И я отпустил. Поднял голову к струям и крутанул кран с холодной водой. Энди зло взвизгнула и выскочила из душа, а я остался стоять и остужать нервы. Желание только набрало обороты — животное во мне требовало догнать и ткнуть мордой в нашу связь и мои права. Противный скрежет когтей по плитке дернул нервы, и я открыл глаза, выдыхая. Надо было брать себя в руки — Энди того стоила.
Выйдя из душа, я застал ее с аптечкой на диване.
— Прости, садись.
— Прости-садись? — не сдержал раздражения.
— Прости, Рейн, — глянула на меня исподлобья Энди. — Я тебя ненавижу. И что-то еще.
