На базу мы возвращались, когда уже начало темнеть. Стоило кабинке вернуться на площадку основного корпуса, у Рейна зазвонил мобильный. Я видела, как дрогнул его взгляд, когда он поспешил ответить:
— Харт…
А потом его глаза удивленно расширились, дыхание сбилось… Он рассеянно подал мне руку и крепко сжал, помогая вылезти. Когда отнял трубку от уха, обернулся:
— Они нашли мою дочь.
Глава 12
Я не помнил, как добрался до медицинского корпуса и умудрился еще и Энди не потерять. На входе она вытащила свою ладонь из моей, но я снова перехватил ее крепче и втянул следом за собой в двери.
Корпус был заполнен детьми. Они сидели на полу, лежали на кушетках и ходили следом за взрослыми. Со всех сторон слышались плач, всхлипы и вопросы про родных. Я слышал, как Энди поинтересовалась, может ли она помочь, и все же выскользнула из моих рук, а я увидел Харта у дальней палаты и бросился туда. Грудь сдавило от едва выносимого страха и радости…
… Лина сидела на кушетке в смотровой. Худая, чумазая, в оборванной робе и с застывшими глазами. На мое появление встрепенулась, вмиг меняясь, и бросилась ко мне.
— Папа! — повисла в моих объятьях и разрыдалась. Казалось, сердце не выдержит и лопнет от жалости первые секунды. Я зажмурился, машинально отмечая запахи гари, земли, крови и пота, которыми пропитались волосы дочери… Невероятными усилиями заставил себя открыть глаза и взглянуть на доктора:
— Как она?
— Удовлетворительно, — кивнул тот. — Ни переломов, ни ран, ни заражений. Ни повреждений другого рода. — Наши взгляды с ним встретились, и он кивнул, красноречиво намекая мне на род повреждений. — Мы взяли анализы, по ним дополню картину позже. Прокурор Харт сказал, у вас будет индивидуальная палата. Вы можете забрать девочку.
Я обернулся к Харту:
— Спасибо.
Тот кивнул на двери:
— Идите, позже поговорим.
Лина так и повисла на мне, не разжимая объятий.
— Малыш, поговори со мной, — тихо попросил я, когда за нами закрылись двери палаты.
— Пап, а где мама? — проскулила она жалобно.
— Я позвоню ей сразу, как отправлю тебя в душ.
— Она приедет?
— Конечно. Сразу же. А пока давай помоемся и поедим, хорошо?
Лина судорожно кивнула.
Смотреть, как она похудела, было невыносимо. Я настроил ей воду в душевой и оставил двери приоткрытыми, прислушиваясь к каждому звуку. Видел, что она иногда будто застывает, не в силах перестать вспоминать что-то…
— Лина, — позвал у дверей на очередное затишье. — Ты как?
— Иду… — сдавленно отозвалась она. — Я так давно не видела себя в зеркале…
Я сжал зубы до боли в челюстях и медленно опустился на колени. Никогда еще меня так не сгибало в эти месяцы поисков и поддержания слабого огня надежды в душе. А теперь вот она… в шаге. Вернули. Но внутри моего ребенка все выжжено и предано. Спасти жизнь — только половина дела. Да, я был в этом специалистом, но понятия не имел, как все исправить и жить дальше.
— Выйдешь ко мне? — Я попытался сказать это спокойно и твердо, но знал — Лина всегда меня чувствовала таким, каким я был на самом деле.
Она бесшумно вышла из ванной, как приведение. Светлые волосы разметаны по худым плечам, глаза красные, нос припухший… Я притянул ее к себе и крепко обнял.
— Мне мистер Харт говорил, что это благодаря тебе всех спасли, — прошептала она мне на ухо. А я поднял ее и понес к кровати.
— Я сейчас тебя уложу, а сам схожу за едой. Что ты хочешь?
— Нас уже кормили в вертолете, — пожала она плечами смущенно. — Но я буду все, что угодно. И сладкую булочку очень хочу.
Я провел по ее волосам, все еще не веря. Но сказал другое:
— Я верил, что верну тебя.
— А я знала, что ты придешь за мной, — слабо улыбнулась она. И, когда я уже направился к двери, она тихо спросила: — Пап, а ты вернешься к нам?
Я обернулся, задохнувшись от тоски в ее взгляде.
— Я буду с тобой столько, сколько будет нужно.
— Мне бы хотелось, чтобы ты вернулся насовсем…
Пришлось вернуться и опуститься рядом с кроватью, заглядывая ей в глаза:
— Мы подумаем, как сделать так, чтобы всем было хорошо, ладно? Я бы хотел быть рядом с тобой чаще. — Мне казалось, что лучше быть честным, только в глазах дочери снова застывала та эмоция, которую увидел первой. И я испугался, что моя правда сейчас слишком неподъемное для нее испытание: — И я буду рядом. Слышишь?
Она судорожно кивнула.
— Ты позвонил маме?
Нет.
— Да. Она скоро будет.
Уже в коридоре я набрал Эмму и сообщил ей новость. Она долго рыдала в трубку навзрыд, и я не был уверен, что точно услышала, что я просил с собой взять…
Детей слишком долго везли, эту ночь они все проведут здесь. Но завтра им тут будет нечего делать… И это терзало и рвало на части. Мне хотелось довести дело до конца, потому что смотреть в глаза собственной дочери и знать, что все еще не кончено, невыносимо. Нужно было додавить этих тварей. Но Лина сейчас важнее всего. И завтра мне скорее всего придется уехать с ней.
Погруженный в мысли, я оказался в столовой, неожиданно сталкиваясь с Энди лицом к лицу. Она помогала кормить детей, и как раз несла поднос от столиков. А я просто сцапал ее и увлек в сторону.
— Как она?
— Плохо, — выдохнул я. — Ты нужна мне.
— А ей нужен ты, — заглянула Энди в мои глаза.
— Я даже не знаю, что говорить ей, — растерянно покачал головой.
— А ее мать?
— Скоро будет.
Энди вздохнула, хмурясь.
— Я буду здесь помогать, — заявила решительно. — Закончу — загляну к вам, ладно?
— Хорошо. — Я коротко коснулся ее лба своим, быстро притянув к себе, и выпустил.
Только зверь отказался принимать происходящее — ему хотелось повесить и эту девчонку себе на шею, чтобы не смотрела так, будто все еще была чужой.
— Не вздумай передумать, — сдвинул я брови, беря из ее рук поднос с едой для Лины. — Ты поняла меня?
Она раскрыла глаза от неожиданности и усмехнулась:
— Я не думала…
— Вот и не думай. Я жду тебя, — сдвинул я брови.
— Хорошо, — улыбнулась Энди.
Что-то снова сдавило в груди дурным предчувствием, когда наши взгляды встретились, но я был уже не в состоянии отличить одно от другого. Проследил, как она направляется к окошку для выдачи и направился к дочери.
Когда я вернулся, Лина встретила возле дверей.
