– А то, что ты прекрасно знал, как относится к тебе Таль, и не должен был идти на поводу у желаний! Представь себя на её месте. Могли бы подождать, пока всё не закончится, а уж потом…
– Не могли, – оборвал Адан.
– Ну ещё бы. Алэй пришёл бы в себя и помешал, да?
– Ты, правда, думаешь, мы это планировали? Терпеливо ожидали, когда Ллэр с Алэем уйдут в бессознанку, ты – спасать атради, а Таль – превращать их в доа? – он горько усмехнулся. – Всё было не так. Случилось само собой. Роми пришла ко мне, чтобы спросить про тебя, и… – он замолчал. Провёл в воздухе рукой, видимо, предлагая закончить фразу.
– Ага, Роми пришла и… – фыркнула Мира.
– Не веришь?
– Тебе – да. Ей – нет. Роми знала, зачем шла. И это… это… – она запнулась, не находя подходящего слова. – Это подло.
– Ты ошибаешься. Роми не знала. Правда не знала. Она ничего не планировала. И Алэй тут ни при чём.
– Что значит ни при чём?! У них же там такая вечная любовь, прям куда там! А она…
– Ты не понимаешь. Хотел бы я объяснить, но… – Адан беспомощно развел руками. – Ты всё равно никогда не поймёшь.
– Потому что дура? – Мира разозлилась.
– Нет. Просто ты – другая, – Адан ласково улыбнулся. Наклонился к ней, прикасаясь тыльной стороной ладони к щеке. Мягко, нежно. – Мне надо было влюбиться в тебя, а тебе – в меня. Всё было бы по-другому. Надеюсь, Ллэр сумеет.
– Сумеет что? – она отшатнулась. Нахмурилась.
– Сделать тебя счастливой.
– А ты бы сумел, да? – хмыкнула Мира. – Учитывая твою болезненную страсть к рыжей, мне как раз повезло, что я влюбилась в него, а не в тебя.
– Я не об этом.
– Намекаешь, он такой же, как Роми? Не способен на верность? – тихо спросила она. – Полигамия и всё такое?
Адан не спешил отвечать. Молчал, пристально глядя в глаза и улыбаясь краешками губ.
Она тоже молчала. Хотела и одновременно боялась услышать ответ. Надеялась, что он развеет нелепые страхи. Понимала, что в действительности всё окажется наоборот – слова Адана превратят собственные опасения в реальную, уже озвученную угрозу. Ведь сама не раз в последнее время размышляла именно об этом.
Напускная беззаботность бесследно исчезла. Прежние страхи и сомнения – навалились разом. Больше не получалось придумывать для самой себя отговорки. А следом пришло чёткое понимание, почему до сих пор ничего не рассказала Ллэру про беременность.
Она боялась. Ужасно, панически боялась. В первую очередь реакции на новость. Собственные неуверенность и переживания, что не готова стать матерью, что слишком рано, слишком неожиданно, пусть обещала себе когда-нибудь задуматься об этом. Слишком невероятно, потому что ни один из них не подозревал, что такое случится. Всё это на самом деле было несущественно, неважно, решаемо. Даже без убеждений Таль родить этого ребенка, без рассказов, каким уникальным он может оказаться, Мира почти сразу всё решила.
Главным неизвестным в новом уравнении оставался Ллэр. Вот он-то точно не собирался становиться отцом. Наверняка не предполагал, что такое возможно даже в теории. Оказалось, да. При превращении в доа регенерация тканей коснулась всех функций организма.
Только как Ллэр отнесётся к будущему отцовству? Какой будет теперь их жизнь?
Мира не искала способа привязать к себе, не пыталась контролировать, хоть в чём-то ограничить его свободу, в том числе – свободу выбора. Она любила Ллэра до последней клеточки, всецело верила, потому что знала: он – смысл её жизни. А если когда-нибудь перестанет им быть, у неё хватит сил пережить, смириться.
А теперь получалось, что кроме Ллэра появился иной смысл, гораздо важнее, но который привяжет к нему ещё больше. Уже навсегда. Их ребенок.
Как Ллэр такое воспримет? Обрадуется, потому что когда-то давно безумно хотел иметь детей? Сбежит, потому что груз прошлого слишком тяжёлый? Останется из чувства долга, потому что ещё помнит, как когда-то самому не хватало отца, и потому не допустит повторения истории?
– Мира! – настойчивый возглас Адана вернул в реальность. Если он что-то и ответил на её вопрос, она просто не услышала. Удивленно таращилась на него, не понимая, когда на их столике успели появиться два стакана. – Что с тобой? Ты в порядке?
В воздухе запахло алкоголем.
– Не совсем. Поэтому давай выпьем, – она подхватила ближний к ней коктейль, подняла стакан, едва не расплескав содержимое. Натянуто улыбнулась. – А ещё лучше – давай напьёмся. Забудем обо всём, а? И повод есть. У меня будет ребёнок.
Время летело.
Они и не заметили, как «Нольд» наполнился людьми. Беспечно болтали, сменили десяток тем, делились новостями и планами. Смеялись, подтрунивая друг над другом.
У Адана получилось развеять её сомнения, вселить уверенность. У неё – перестать сыпать обвинениями, понять и принять причины, по которым он никогда не сможет быть с Таль. И что дело вовсе не в Роми. И даже пообещать Адану попробовать подружиться с ней взамен на его обещание принять перемены и позволить себе стать собой.
Вместе удалось поверить, что рано или поздно время всё расставит по своим местам. Что когда-нибудь они обязательно снова соберутся вместе. Адан, она, Ллэр, Таль, Роми, Алэй, как в ту ночь на террасе замка. Вспомнят прошлое, расскажут о настоящем. Улыбнутся, осознав, что каждый из них давно перевернул страницу. Что независимо от того, вместе они или порознь, они навсегда останутся одним целым, историей. Единственными, кому известна вся правда о гибели Тмиора и возрождении Эннеры.
Они ничего не заметили даже тогда, когда голоса вокруг смолкли. Когда повисла неожиданная, мрачная тишина. Когда полумрак бара осветился яркими, короткими вспышками.
Адан среагировал первым. Успел что-то крикнуть, повалить Миру на пол, накрывая её тело своим. А потом, ещё не до конца осознавая, что произошло, она машинально перенесла обоих подальше от «Нольда». За Сферу, к прозрачному куполу, под питательные лучи.
Только всё равно слишком поздно.
***
Мира сидела на песке, поджав под себя ноги, обхватив плечи руками, и раскачивалась, как маятник. Адан лежал рядом, нелепо раскинув руки. Светлая рубашка была залита фиолетовой кровью. В остекленевших глазах маленькими сиреневыми точками отражалась луна. На губах застыла усмешка, как будто он сам не верил в то, что случилось.
Адан умер сразу – ещё в «Нольде», когда, спасая, накрыл её собой. А Мира каждой клеточкой чувствовала, как оборвалась жизнь: сначала остановилось его сердце, а потом её, разрывая связь биополей. Через миг оно забилось опять – быстрее, сильнее, и следом пришла боль. Острая, жгучая, словно огромной иглой проткнули насквозь, придавили к земле, заставляя умирать снова и снова.
Смерть – страшное слово. Безнадёжное, непоправимое, ужасное. Теперь Мира знала, что это такое. Каково это – умереть. Каково это, когда умирает близкий и родной человек.
