А потом что? Рассредоточиться по планете? Вернуться в нажитые норы и наведываться сюда, чтобы подышать полезным воздухом, а затем возвращаться к своим странным жизням? Купить квартирку в Бэаре, найти работу, в миллионный раз поиграть в смертных? И так – до бесконечности? Раньше вечность не пугала, сейчас… нет, сейчас страха всё так же не было. Но заранее становилось скучно. Результат известен. Почему раньше он не имел значения? Потому что был Тмиор? Нечто постоянное, неизменное, где не возникало необходимости притворяться?
Эннера пуста, атради могут построить себе новый Замок. Другой, но почти такой же. Фиг с ней, с многомерностью, всё равно от неё было больше вреда и неразберихи, чем пользы. Пусть нет солнца Тмиора, способного превратить их в атради, но есть местное солнце. И снова – а зачем?
– Зачем всё?..
– В каком смысле всё?
Роми вздрогнула, оторвала взгляд от тёмной, бесконечной водной глади. Спрашивал Адан, и сейчас он хмурился. А она и не заметила, что произнесла фразу вслух.
– В самом прямом. Зачем что-то делать? Чтобы снова всё наладилось и пошло своим чередом? Может, Таль права, и лучше бы всё закончилось сегодня. Может быть, прав Ллэр, и таких, как мы, вообще не должно было появляться на свет.
– Та-а-а-ак… – Адан шумно выдохнул. Махнул рукой, обернулся к Алэю. – Прости, на это, – он кивком указал в её сторону, – у меня сейчас нет ни сил, ни времени, ни желания. Когда обретёте смысл вечной жизни снова, и я всё ещё буду вам нужен, поймёте, где меня искать.
И исчез.
Алэй подошёл к Роми, встал рядом, глядя на неё сверху вниз.
– Он прав.
– В чём? – Ей приходилось запрокидывать голову, чтобы видеть его глаза.
– В том, что на это сейчас нет ни сил, ни времени, ни желания.
– На что?
– На истерики и упадок духа.
Она не ответила – нечего было сказать. Спорить, что никакая у неё не истерика? Сообщить, что вот наконец-то она его поняла? Полностью, до конца. Все его слова, сказанные за семьсот лет. Его и Ллэра. Все ощущения. Всю безысходность, серость, однообразие и желание прекратить. Нет, она не захотела умереть, но поняла, почему они хотели. Словно увидела мир их глазами, и он ей не понравился.
Роми опустила взгляд, сгребла в ладошку песок, высыпала и снова набрала полную.
– Поднимайся.
– Отстань.
– Поднимайся, Рэм.
– Я устала.
– Я знаю, – Алэй присел на корточки. – Рэм, посмотри на меня.
– Ты не понимаешь.
– Я? – он хмыкнул. – Ты правда так думаешь?
Она опять промолчала. Ответ был бы «нет». Если кто-то и мог понять, так это Алэй. Даже Ллэр, считая, что главная ценность жизни в её конечности, никогда не испытывал ничего подобного. Он не искал смерти, только смертности. Роми же сейчас была близка по-настоящему жалеть, что Адан так удачно выдернул её с Тмиора.
– Ты тоже злишься сейчас. На меня все злятся. Я…
– Прекращай, – перебил Алэй. – Прекращай, прошу тебя. Вот это всё – не ты, не твоё, ты знаешь.
– Прекращать?! – Роми вскочила. Теперь она смотрела на него сверху вниз. – Я должна быть вечно бодрой и боевой? Истерически оптимистичной? Самоуверенной, всезнающей, хладнокровной? Вечно бороться? Не сдаваться, упорно искать ответы, выходы, сыпать предложениями? Спорить до хрипоты? Доказывать?
– Я люблю тебя, – неожиданно сказал Алэй, заставляя замолчать на вдохе.
– Но… При чём здесь… – она глубоко выдохнула. Шумно. И будто сбросила шелуху. Будто ночь стала светлее. Ответить Роми ничего не успела, Алэй уже продолжал:
– Я знал давно, всегда, ты ведь помнишь. Но осознал, что это означает, только теперь. Хоть год, хоть миллион лет. Время перестаёт иметь значение.
– Значит, смысл нашей жизни – в любви?
– Нет. В равновесии, – он встал.
– И в чём же заключается равновесие, от того что мы выжили?
– Не знаю, – Алэй пожал плечами. – Пока не знаю. Но мы живы, а значит, у нас есть возможность выяснить.
– И что потом?..
– Будем думать об этом потом. Рэм, во всём в жизни есть смысл. Но мы часто его путаем с объяснением событий и поступков. С мотивацией, с целью. Ты это сейчас ищешь. А смысл ближе к самоопределению. Подозреваю, мир ещё не раз перевернётся с ног на голову, но мы дойдём до конца, и ты сама всё поймёшь.
– Философствуете? – раздался голос Ллэра. Роми оглянулась и совсем не удивилась, увидев рядом с ним Миру.
Глава 27. И снова Тени
Ллэр уверенно шагнул вперёд, а Мира осталась стоять там, куда они вдвоём перенеслись, как только после нескольких безуспешных попыток оказаться в Замке атради убедились: Тмиор недоступен, Роми и Алэй живы и находятся в Эннере. С этого момента Мира больше не спорила, не возражала, даже не пыталась. Целиком и полностью положилась на Ллэра, хотя видела – он растерян не меньше неё. Может быть, даже больше.
Как относиться к тому, что происходило, Мира не знала. Объяснить не получалось. Испугаться тоже, потому что она не понимала, чего или кого ей бояться. У «врага» не было конкретного лица. Даже имени. В то, что виной всему Адан, Мира упрямо не верила. Прекрасно помнила его искреннее недоумение на поляне, куда он вытащил её из ванной Ллэра. И всё, что случилось потом, тоже. Как переживал, как защищал, как заботился. Всё это – не игра.
Адан не притворялся, совершенно точно был растерян и плохо понимал, что с ним происходит. Да и позже, когда она пару раз приходила к нему из Сейфана, знал о происходящем не больше. Не врал, не использовал, не пытался прочитать мысли или сделать что-нибудь, чтобы как-то повлиять на неё. Никакой опасности, скрытой или явной, от него не исходило, а если бы он был замешан, она бы обязательно почувствовала. В это Мира свято верила.
Но доказательств не было, лишь ощущения, полагаться на которые Ллэр не спешил. Не обвинял открыто Адана, но просил не торопиться с выводами, подождать, всё взвесить. Явно что-то недоговаривал. И рядом с его знанием и опытом Мира чувствовала себя маленькой несмышлёной девочкой. Это злило, совсем чуть-чуть. А вот уверенность в собственной правоте таяла, оставляя место неопределённости. Но даже абстрактная возможность, что она ошибается и врагом мог быть Адан, всё равно не пугала в отличие от дальнейшей судьбы Ллэра.
И потому его беспокойство, которое он старательно прятал за обычными ухмылками, невольно передалось и Мире. Пусть ей никогда не нравился мир атради, но у чужой беды мгновенно появилось родное лицо. А это сразу многое меняло.
Вряд ли бы она кинулась, сломя голову, спасать всех атради и разбираться в проблемах Тмиора, но ради одного, без которого её жизнь утрачивала вообще какой-либо смысл, она была готова лезть в любое пекло, не задумываясь. И уже влезла, потому что сейчас, стоя на сером песке Эннеры и глядя на растерянных Роми и Алэя, Мира осознала, что по-настоящему переживает. Чувство вины росло, будто сама нажала на кнопку, включив обратный отсчёт в Тмиоре.
