Когда Кла удивлённо поднял брови при виде Понга, Ампай сказала:
– Мой помощник. Ему можно доверять.
Она стояла в центре тёмной комнаты, держа руки в карманах.
– Как твоя жена?
Кла кивнул на тряпку, закрывавшую вход в другую комнату. Лицо его стало хмурым, и Понга поразило, как такой огромный мужчина внезапно показался таким маленьким.
– Не хорошо, – прошептал он. – Я нужен ей дома, чтобы за ней ухаживать, но должен работать. Сейчас уже ухожу на самом деле. Я работаю в доках в двух местах, чтобы у нас была еда. Мне не хватит на врача, особенно на такого, который нужен.
Он потёр свои огромные запястья, и Понг заметил перечёркнутую татуировку. Кла отсидел срок в Бангладе, мужской тюрьме. Понг смотрел на него с благоговением и немного со страхом.
Кла опустился на стул в углу.
– Я пытался устроиться на работу получше, но ты знаешь, как оно.
Ампай бросила взгляд на его запястье и кивнула.
Гигант уронил лоб на руки.
– Что мне делать? Я не могу получить достойную работу. Из-за тюрьмы. Я не могу заработать, чтобы у нас был нормальный свет, а не это.
Он кивнул на единственную фиолетовую сферу, которая свисала с потолка.
– Мы не можем готовить. Не можем вскипятить воду. Если эта потухнет, моя жена… она останется в темноте.
– Мы скоро это изменим, – сказала Ампай.
– Ты давно уже говоришь так, сестра. Ничего не меняется.
– На этот раз изменится. Мы покажем людям, что Чаттане будет лучше без Правителя.
– Ха! – выдохнул Кла. – Ты хочешь сказать, без человека, спасшего нас? Который принёс нам свет?
– Правитель осветил город, – сказала Ампай. – Это не то же самое. Сколько лет прошло с тех пор, как ты вышел из Банглада?
– Одиннадцать.
– Одиннадцать! Брат, ты уже отбыл свой срок, но до сих пор продолжаешь расплачиваться за ту же самую ошибку. Это по закону, но это не по правде. Пришло время показать Правителю, что он не разделяет правильное и неправильное.
– И ты думаешь, горстка людей, которые встанут все вместе, заставят его отступить? – спросил Кла.
Ампай ссутулилась.
– Марш, который я планирую, должен не просто доказать Правителю, что ему стоит с нами считаться. Он должен доказать это нам. Понимаешь?
Понг присутствовал на дюжине таких визитов. Он выслушал дюжину различных версий этих обнадёживающих речей. Но сейчас в нём что-то перевернулось, когда он увидел, что одними словами она смогла поднять гиганта. Ноги Понга подкосились, и в груди у него заболело, словно лёгкие покинули своё место. Внутри его грудной клетки что-то напрягалось, трепетало и билось о старые стены, выстроенные вокруг сердца.
– На этот раз будет по-другому, – продолжала Ампай. – На нашей стороне выйдет больше народу, чем раньше. До марша осталось меньше недели.
Я говорила тебе: моя цель – чтобы вышли все, кто живёт под фиолетовым или синим. Он не сможет игнорировать, если придёт столько людей.
Гигант поднял голову.
– И все придут?
Ампай улыбнулась.
– Надеюсь. Но рабочих из доков с нами нет. Гигантов вроде тебя. Я не хочу насилия – с любой стороны, – и если ты и твои друзья покажетесь на мосту и встанете рядом с нами, полиция дважды подумает, прежде чем вступать в конфронтацию.
Гигант покачал головой.
– Не знаю. Ты действительно думаешь, что Правитель всё поменяет только потому, что группа людей однажды вышла на мост? Мы для него, как маленькие мухи.
Глаза Ампай сияли в этой тёмной комнате.
– У меня кое-что припрятано, это покажет, что он нам действительно не нужен.
Она подмигнула Понгу.
– Мы можем всё изменить, но только если нас будет много. Мост должен быть заполнен. Скажи, ты пойдёшь со мной?
В каюте ничего не изменилось, но казалось, что тени разбежались по углам.
Кла посмотрел на Ампай.
– Хорошо. Я и моя команда будем там.
Ампай расцвела улыбкой.
– Хорошо. Возьми вот это.
Она сунула руку в карман и достала мандарин. Она вручила его Кла. Мандарин был завёрнут в бумажную купюру.
На глаза Кла набежали слёзы, но Ампай утащила Понга на лодку, и гигант не успел её поблагодарить.
Даже после того как Понг сошёл на твёрдую землю, его пошатывало, словно он всё ещё раскачивался на волнах в доме Кла.
Понгу и Ампай нужно было много всего сделать, но он бездельничал и стоял, прислонившись к стене.
– Эй, малыш, – сказала Ампай, которой надоело ждать. – Ты в порядке? Есть хочешь?
– Я не голоден, – ответил Понг.
Ампай вернулась к нему.
– Что тогда случилось? Устал? Это нелегко – бодрствовать целую ночь, да?
– Не в этом дело, – тихо сказал Понг. – Это просто… Я только что понял, какие мы разные.
Ампай усмехнулась. У неё было хорошее настроение, и она пыталась отшутиться.
– Верно, ты ешь мало апельсинов.
Понг покачал головой. Он не хотел над этим шутить или смеяться.
– Нет. Я хотел сказать, – он набрал воздуху, чтобы выговорить всё сразу, – ты смотришь на этот город и видишь всё, что здесь не так. И ты хочешь это исправить. Я смотрю и вижу то же самое, но… я просто не верю, что можно что-то исправить.
Ампай наклонила голову и подняла бровь, ожидая, что он ещё скажет.
– Когда что-то по-настоящему сломано… когда это плохо, – сказал Понг, – это нельзя исправить. Это нельзя сделать хорошим.
Лицо Ампай смягчилось, и, хотя она была ненамного выше Понга, ей пришлось наклониться, чтобы глаза их оказались друг напротив друга.
– Ты имеешь в виду город? Или мальчика?
Понг посмотрел в другую сторону.
– Не понимаю, о чём ты.
– Ты не прав, – произнесла Ампай. – Мы не очень разные. У нас гораздо больше общего, чем ты думаешь.
Ампай расстегнула манжету на левом рукаве жакета и закатала рукав. Она поднесла к глазам Понга руку. Тот сначала ожидал увидеть тюремную татуировку, но её тёмно-бронзовая кожа была чистой. Ампай сунула руку внутрь рукава и спустила вниз тоненький плетёный браслет.
Понг очень удивился. У Ампай был такой же браслет, какой последним подарил ему отец Чам – со сплетёнными вместе красной и золотой нитями. Цвета немного потускнели, но в остальном браслеты были одинаковыми.
– Но как же… – прошептал он. – Откуда у тебя это?
– Оттуда же, откуда у тебя, – Ампай посмотрела на здание, что нависало над ними. – Я была одним из тех детей, что родились среди пепла Великого Пожара. До того, как пришёл Правитель. Нас называли «малыши из корзинки». Те самые, которых вылавливали из реки в Танабури. Я там выросла и ходила в деревенскую школу. Но больше всего времени я проводила в монастыре, где училась у отца Чама. Он был моим учителем до тех пор, пока я не выросла и не уехала в Чаттану.
