Понг не отводил глаз от браслета Ампай.
– Не могу поверить, что ты его знала.
От счастливых воспоминаний глаза Ампай увлажнились.
– И, да, он был старый, когда я познакомилась с ним, если тебе интересно.
Она кивнула на запястье Понга.
– У тебя много белых браслетов. Мне он тоже их завязывал, но не так много, как тебе. Они давно уже порвались. Он всегда мне желал что-нибудь вроде «Да не лягнёт тебя ослик».
– И это сбылось? – спросил Понг.
Ампай отбросила назад волосы и рассмеялась:
– Я в жизни не видела осликов.
Понг тоже рассмеялся.
– Это очень похоже на него.
– Хотя такие он завязывал нечасто, – поглаживая красно-золотой браслет, сказала она. – На самом деле, у тебя первого я увидела такой же. Что он тебе пожелал?
Понг начал отвечать, но слова не шли. Он снова увидел отца Чама, лежащего в своей келье. Понг подумал о том, как он требовал свободы и как без уважения относился к учителю. Он боялся, что не сможет без слёз рассказать об этом.
– Всё в порядке, – мягко сказала Ампай. – Ты не обязан рассказывать. Хочешь, расскажу, как меня благословили?
Понг поднял глаза. Он вспомнил, как отец Чам сказал, что поменял свои благословения. Он перестал делать попытки изменить мир с помощью своего дара.
Ампай положила руку себе на грудь:
– Он сказал: «Да не иссякнет твоя смелость».
Понг сглотнул, дыхание его стало спокойнее.
– Ампай, ты знаешь, что отец Чам умер?
Её глаза на мгновение затуманились, но тут же снова обрели стальную твёрдость.
– Я правда слышала об этом, – прошептала она.
Она взяла Понга за руку.
– Запомни, он завязал тебе этот браслет, потому что верил, что ты особенный. Он верил, что ты добрый.
– Он верил, что все добрые, – прошептал Понг.
Ампай сжала его руку в своих ладонях.
– Он верил в тебя. Он знал, кто ты, и не считал, что ты сломанный.
Понг закрыл глаза. Он попытался принять мысль, которую заложила в него Ампай. Но в ушах у него звучали те же самые слова, которые он слышал столько лет.
Ты родился во тьме…
…этого не изменить…
Эти слова продолжали его ужасать, но в них было что-то удобное. Отец Чам пожелал Понгу найти то, что он искал: свободу. И он будет свободен. Он повернётся спиной ко всей этой тьме, ко всей этой боли и наконец-то уйдёт от неё.
Он медленно вытащил руку из её ладоней. Избегая встречаться глазами, он сказал:
– Нам надо найти побольше сфер, прежде чем наше время закончится.
Глава 29
Нок стояла в очереди и смотрела, как жарятся ряды блестящих коричневых цыплят. От жара, источаемого малиновой сферой, болела голова. Ей казалось, если она закроет глаза, то проспит неделю. Режим, когда она днём занималась фехтованием, а ночью прочёсывала улицы в поисках Понга, её измучил.
У неё затекла шея, и она покрутила головой вправо и влево. Она ненавидела неудобную раскладушку, на которой спала в школе, скучала по полоске света, выбивающейся из-под двери её родителей. Она скучала по родителям. Скучала даже по своим капризным младшим сестричкам. У неё была настоящая ностальгия, вещь бесполезная в данной ситуации. Даже если бы она сдалась и ушла из школы, вернуться домой она всё равно не могла. Ей бы пришлось отправиться в ещё менее знакомое место – в школу в горах. Нет, если желанием её было попасть домой, она должна была временно спрятать его и закончить то, ради чего приехала.
Нок прошла по каждой улице и проплыла по всем каналам в городе. Некоторые из них она осматривала дважды. Иногда ей казалось, что она нашла Понга, но, подойдя ближе, понимала, что это не он. Однажды на многолюдной улице она ощутила его присутствие. И хотя знала, что он рядом, не увидела его. «Знает ли Понг, что я его преследую?» – спрашивала она себя. Может быть, он тоже следил за ней, и именно поэтому всё время опережал её на шаг.
Она даже опрашивала других людей. Этот способ ей не нравился – она чувствовала себя глупо. Но её охватывало отчаяние. Она могла рискнуть и ещё на пару дней остаться в столице, но потом ей придётся возвращаться в Танабури.
Очередь двигалась, и Нок дошла до прилавка, где пожилая женщина принимала заказы на куриное жаркое. Сеточка для волос оттягивала ей кожу на лбу так, что накрашенные брови поднимались и придавали лицу постоянно удивлённое выражение. Почти с каждым покупателем женщина здоровалась по имени и знала их предпочтения. Нок достаточно хорошо изучила уличные базары и знала, что на каждом имеется «Матрона» – женщина, которая следит за всем, что происходит на её маленьком отрезке канала. Женщина с крашеными бровями определённо была здешней Матроной.
Это делало её самым подходящим объектом для расспросов. Когда подошла очередь Нок, женщина сняла поджаренную тушку и принялась разделывать её длинным мясницким ножом.
– Что хочешь, куколка? – спросила женщина. – Половинку или целого цыплёнка?
– Можно мне только четвертинку с ножкой, пожалуйста.
Нож женщины замер в воздухе, она неприветливо взглянула на Нок и отрезала ей ножку. Нок приходилось экономить – деньги таяли, и она должна была растянуть их подольше. Матрона сунула Нок бумажную коробочку с едой.
– Мэм, можно вам задать вопрос? – спросила Нок, передавая деньги.
– Хм.
Нок встала на носки.
– Я кое-кого ищу. Это мальчик примерно моего возраста с бритой головой. Он был послушником в монастыре. Зовут его Понг. Вы его видели?
Матрона шлёпнула на стол следующую тушку.
– Куколка, я очень занята: на всём канале больше всего жареных куриц продаётся у меня. Ты думаешь, я буду следить за каждым Понгом, который пройдёт мимо?
Из-за угла вышла другая женщина, точь-в-точь Матрона, только моложе. Она несла поднос с курами, чтобы их пожарить.
– Вы не про парня Ампай тут говорите? – спросила она.
– Нет, извините, – ответила Нок. – Тот мальчик – сирота. Хотя благодарю вас.
Нок повернулась уйти, и женщина помоложе добавила:
– Потому что если о нём, то скажи ему, чтобы он как-нибудь зашёл и послушал мои сферы.
– Что? – возмутилась Матрона. – Что за ерунда – «слушать сферы»? Они что, прогноз погоды тебе вещают?
Она встряхнула головой и рассмеялась.
– Очень странно, мама, – сказала женщина помоложе, развешивая куриные тушки, – пошли слухи, что этот мальчик ходит по городу вместе с Ампай. Он очень близко подходит к сферам и… ну, слушает их или что-то ещё.
Нок встрепенулась.
