– У меня складывается впечатление, – заметила она, – что рот является причиной всех твоих несчастий, Анопп.
– Я уже не раз слышал подобные слова. – Он сделал долгий выдох. – Так или иначе, но теперь я здесь, и если я вам нужен, то готов помочь.
– Ну я не так глупа, чтобы отвергать хорошие советы или сдирать кожу с полезного человека. На моих кораблях все иначе, Анопп, но, если ты еще раз назовешь меня предателем, я оставлю тебя на самом пустынном острове из всех, что мне удастся найти.
– Ты мне подходишь, супруга корабля Миас, – сказал он. – Ты мне подходишь.
Дети палубы отличались невероятной изобретательностью. Команда Миас сделала небольшую палатку, чтобы собирать росу и направлять воду в большую бочку, хотя воды всегда не хватало, и часть команды стала полоскать зубы морской водой, отчего жажда только усиливалась, но так они получили дополнительную влагу. Другие утверждали, что это безумие, и предпочитали страдать от жажды, но Миас тихо сказала Джорону, что оба метода работают, и в каждом из них человек испытывает разные муки. Однако он отметил, что Миас не прикасалась к морской воде.
Из бесполезных веревок делали что-то вроде удочек, чтобы ловить рыбу. Иголки, которые все дети палубы носили при себе, сгибали, превращая в рыболовные крючки. На обломке одной из мачт сделали маленькое и почти бесполезное крыло – Джорон решил, что это был лишь способ занять чем-то команду, поскольку ветер так и не появился, а ветрогоны истратили все свои силы в борьбе с гигантскими волнами.
Так они дрейфовали целый день. И два дня. Прошла неделя. Казалось, дрейф продолжается вечность.
Губы начали трескаться. Кожа шелушилась и покрывалась морщинами из-за недостатка влаги. Раны гноились, их приходилось постоянно промывать водой. Джорона тревожила его рана на ноге – она стала странно пахнуть. Он все больше терял силы и дрожал из-за нехватки еды – если это была не лихорадка из-за раны. Его поражала быстрота, с которой увядает человеческое тело.
Но не все было потеряно. Оставшиеся ветрогоны продемонстрировали неслыханную способность и умение плавать и добывать рыбу. Казалось, в воде они становились другими существами и скользили в ней, словно летали по небу. Белые торпеды проносились под кораблем, быстро меняя направление движения в погоне за добычей или ускользая от встречи с клювозмеями, рыскавшими неподалеку. И всякий раз возвращались с рыбой, которую команда ела в сыром виде.
Они сидели на корточках и ели.
– Я знаю, что вам трудно, мои девочки и мальчики, так дрейфовать, – заговорила Миас. – Не иметь возможности контролировать свою судьбу. Но запомните мои слова, ведь я Удачливая Миас, и вы знаете, что я говорю правду, нам не суждено умереть в волнах. От стрелы или клинка? Да, многих ждет такая судьба. Возможно, среди них окажусь и я. Но я уверена, что не здесь.
Все зашумели, соглашаясь, а потом, когда женщины и мужчины выстроилась в очередь к бочке с водой, чтобы получить свою жалкую порцию, Миас отвела Джорона в сторону.
– Так не может продолжаться, Джорон, – сказала она. – Нам необходимо больше воды, поэтому, если у тебя будет время, попроси Старуху, Мать или Деву о дожде, но так, чтобы дети палубы тебя не слышали.
– Да, супруга корабля, – сказал Джорон. – Затем он не удержался и задал вопрос, который его мучил с того самого момента, как «Зуб кейшана» начал дрейфовать. – А где «Дитя приливов»?
– Динил знает свое дело и хорошо понимает море. Если удача от них не отвернулась, то «Дитя приливов» находился дальше от острова, когда началось то ужасное волнение. «Дитя приливов» – крепкий корабль, он с легкостью должен был справиться с волнами. Впрочем, буря могла унести его далеко от острова.
– Нам остается надеяться, что он скоро нас найдет, – сказал Джорон. – Я чувствую, что слабею с каждым днем.
Миас кивнула.
– Да, и я тоже. – Затем она принюхалась, и на ее лице появилось выражение неудовольствия и тревоги. – Как твоя рана?
– Чистая.
Она посмотрела на него и кивнула.
– Хорошо. Старайся не забывать регулярно ее промывать. Боюсь, дети палубы скоро начнут болеть. Откроются старые раны, начнут выпадать зубы, а без овощей мы ничего не сможем сделать.
– Да, я многое отдал бы за хорошие новости, – сказал Джорон, но не стал говорить, что его рана на спине стала выделять прозрачную жидкость, из-за чего рубашка начала липнуть к коже. – Я стараюсь найти работу, чтобы отвлечься, но чувствую себя таким бесполезным.
– Ну, – сказала Миас, – подумай вот о чем. Если мы оказались в таком тяжелом положении после атаки волн, то флюк-лодки и те, кто находились на острове, наверняка полностью уничтожены.
– Я знаю, что они враги, супруга корабля, – сказал он. – Но не могу испытывать радость от гибели детей палубы в море, когда они уже побеждены.
– О, я не испытываю радости, когда кормлю Старуху, Джорон, пойми меня правильно. Но не хочу, чтобы о твоих деяниях на этом острове рассказали моей матери.
– А что я сделал? – На него уже спустился тот странный туман, что делал мгновения, когда он пел кейшану, далекими и нереальными.
– Ты поднял кейшана, Джорон. Твоя песня его разбудила.
– Ничего подобного, – возразил Джорон.
Но он знал, что это ложь. Он постарался отодвинуть пугавшую его мысль на задворки сознания и заставил себя думать о том, как им выбраться из тяжелого положения. Только не так, как на острове. Не кружившие, вращавшиеся песни, ощущение плена, которое преследовало его многие месяцы, ощущение пробуждения. Свободы. Могущества. Но они ему не принадлежали, представлялись вторичными и обладали смутной странностью сна.
– Я ничего такого не делал, – повторил он, понимая, что лжет.
– Ну на самом деле, – сказала Миас, – это не имеет значения. Что случилось, то случилось, и будет лучше, если моя мать никогда не узнает, что есть человек, который обладает таким могуществом.
– Но тогда она нас наверняка оставила бы в покое, разве нет? – спросил Джорон.
Миас улыбнулась своим мыслям, но не ему. Так улыбается мать ребенку, когда он принимает глупость за мудрость.
– Могущество, позволяющее уничтожить остров при помощи песни, Джорон? Ты думаешь, такое может напугать мою мать? Нет, она увидит лишь оружие. – Миас вышвырнула рыбью чешую за борт. – И она не будет знать покоя, пока его не получит.
На следующий день к ним пришла первая смерть. Женщину звали Меркин, она появилась на борту «Дитя приливов» с одного из кораблей-тюрем в Бернсхъюме. Она не была самой сильной, отважной или надежной из команды, Джорон мало о ней знал, только имя, и не раз замечал ее быструю улыбку, которой она отвечала на добрые слова, Меркин редко выказывала гнев и храбро сражалась. Если бы им повезло чуть больше и они встретили «Дитя приливов», Гаррийя могла бы вылечить Меркин. И даже будь она немного более громогласной и склонной к жалобам, ее спасли бы даже здесь, на «Зубе кейшана». Не слишком вероятно, но возможно.
