И он рождал такое же эхо, как если бы они стояли вдвоем в пещере. Голос окружал его, словно он был замурован в скале. И да и нет, и у него кружилась голова, и он испытывал боль. Джорон чувствовал себя сильным и слабым. Он открыл рот и запел снова.
Старуха не знает жалости,
А Дева любви,
Матери известен лишь долг,
Поэтому я стану вашим теплом.
Песня закончилась, наступила тишина, все начали переглядываться. Жалоба произвела на Джорона такое же впечатление, как и на всех остальных – на грязной, мокрой и вонючей поляне вокруг ветрошпиля. Как печально умереть здесь, ведь они прошли так много ради великой цели спасения жизней. Как ужасно для тех, кого схватили в Безопасной гавани, кто, должно быть, мечтал, что Миас и «Дитя приливов» придет за ними, но их мечта умрет здесь, а они даже не знают, как отчаянно за них сражались.
– Хорошая песня, супруга корабля Миас, – сказал супруг корабля Барнт. – И прекрасный выбор последних слов, надеюсь, Старуха их слышала. – Он замолчал, словно уловил что-то в джионе.
По тающим верхушкам гигантских растений пробежала дрожь.
Огромный лист с треском рухнул на землю, и лесные животные устроили такую какофонию, что Джорон не слышал даже собственные мысли, не говоря уже о том, что кричал вражеский супруг корабля.
Кажется, он призывал своих людей идти в атаку?
Земля дрогнула.
Джорон чудом устоял на ногах, когда она стала резко смещаться в сторону. Сейчас все было совсем не так, как когда они с ветрогоном призвали тунира. Происходило нечто странное и более сильное.
Земля снова задрожала, все едва удержались на ногах, а лес пришел в движение.
– Бегите! – раздался голос Миас. – Все бегите!
– Не дайте им спастись! – закричал Барнт.
Джорон подхватил ветрогона и помчался к краю поляны. Женщины и мужчины разбегались в разные стороны после внезапного толчка, многие упали – новый толчок произошел, когда некоторые пытались подняться, а Джорон с трудом сумел сохранить равновесие. Женщина попыталась его остановить, но Безорра налетел на нее, его острый коготь перерезал ей горло, и она упала, залитая собственной кровью. Мужчина атаковал его справа, но рядом оказался Берхоф, принял удар клинка на свой щит и тут же сделал ответный выпад.
Джорон не видел, куда пришелся удар, он продолжал бежать, скользя и едва не падая на коричневой растительности на краю поляны, полностью сосредоточившись на том, чтобы двигаться дальше. Перед ним возникла другая женщина, и он услышал крик Квелл: «Вправо!» Джорон метнулся в сторону. Нож пролетел мимо и вошел в грудь женщины. Затем Джорон оказался среди умирающего джиона и стал продираться сквозь липкую растительность. Он бросил взгляд вверх – то была удача или судьба, и увидел гигантский джион, который Миас заставила их запомнить, черный на фоне мерцавшего потока Костей Скирит.
Он остановился.
Сделал глубокий вдох. Услышал доносившиеся со всех сторон звуки погони. Тела продирались сквозь кустарник. Стоны. Крики.
Джорон свистнул. Услышал ответный свист. Понял, что это его люди, и побежал дальше.
Земля у него под ногами вновь тряслась и дрожала, как если бы пыталась повалить его, заставляя спотыкаться. Он бы упал, но теперь рядом находилась его команда. Фарис с одной стороны, Берхоф – с другой, Квелл сзади, и они помогали ему устоять на ногах.
Вокруг кричали. Враг. Джорон оглянулся и увидел, что они беспорядочной толпой мчатся сквозь листву, которая отбрасывала их назад, а они кричали и визжали. В их воплях была радость. Наступило время убийства, когда противник обращен в беспорядочное бегство, очень скоро они прольют кровь и испытают триумф.
– Сюда! – закричала Фарис и повела его налево, пробивая своим маленьким телом проход в коричневой растительности.
Листья секли его лицо, скользкие лианы путались под ногами. Они выскочили на поляну. Там их поджидали пятеро вражеских детей палубы, каким-то образом сумевшие прибежать сюда раньше. Они улыбались, поднимая оружие. Джорон остановился. Он обеими руками держал ветрогона и понимал, что не успеет положить его на землю и вытащить оружие. Затем его резко оттолкнули в сторону, яростная Квелл с криком гнева и сверкавшими клинками пробежала мимо и вломилась в группу врагов. К ней присоединился Берхоф, а за ним Фарис – и через мгновение враг был повержен.
– Беги вперед, я буду защищать твою спину, – крикнула Квелл.
Они бежали все дальше, пока не оказались на поляне перед входом в пещеру. Там произошла еще одна короткая схватка – большинство врагов остались возле ветрошпиля. Берхоф, Фарис и Безорра сразу пошли в наступление, Джорон задержался с ветрогоном на руках. Он стоял посреди поляны, ветрогон неподвижно висел, а Джорон старался сохранить равновесие и не упасть – земля под ногами содрогалась все сильнее. Он обернулся и увидел Квелл, стоявшую на краю поляны. Когда вход в пещеру был очищен от врага, ее взгляд обратился к черной дыре, потом она посмотрела на Джорона, перенесла вес с одной ноги на другую и, казалось, погрузилась в глубокие размышления.
– Идем, – сказал он, когда на поляну выбежали другие дети палубы «Дитя приливов».
Она смотрела на него. Не отводила взгляда. Потом тряхнула головой, повернулась и побежала обратно в лес.
Да проклянет ее Старуха. А он уже почти поверил, что она изменилась. Что ж, пусть ее заберет Старуха и пусть проявит к ней жалость, если Квелл встанет на его пути во время сражения.
– Джорон! – Голос Миас звал его от входа в пещеру. Рядом стояли Куглин и Берхоф. Он побежал вместе с потоком детей палубы «Дитя приливов».
Он видел, как Миас считает головы.
– Сколько сумели вернуться? – спросил Джорон.
– Не так много, как мне бы хотелось. – Она посмотрела через плечо, Джорон резко обернулся и увидел вражеских детей палубы, выбегавших из леса.
– Иди, – сказал Берхоф. – Остров так сильно трясется, что я смогу обрушить вход. – Он кивнул на притолоку из вариска, которая стала заметно тоньше.
Остров продолжал грохотать, притолока трещала.
– Она тебя раздавит, – сказала Миас.
– Мы, ты и я, и морская стража, сможем удерживать проход, – сказал Куглин.
Берхоф улыбнулся, убрал руку, которой прикрывал грудь, и показал рану и рассеченную плоть. Джорон ощутил кислотный запах внутренностей и сладковатую вонь кишок. Берхоф получил смертельную рану.
– Вы уходите, а я, пожалуй, останусь. – На лице Берхофа появилась улыбка. – Буду только рад, что мне не придется возвращаться на проклятый Старухой корабль, – добавил он. Улыбка исчезла, уступив место гримасе боли. – Это была хорошая битва, Куглин.
– Верно, – ответил Куглин, шагнул вперед и сжал предплечье Берхофа. Джорон услышал негромко произнесенные слова: – Встретимся у костра, мой друг.
