Можно сколько угодно рассуждать о том, что действия Владимира Всеволодовича были продиктованы исключительно заботой о благе Русской земли, но это будет лишь стремлением выдать желаемое за действительное. У поступка Мономаха есть только одно название – подлость. Владимир действует коварно, исподтишка расправляясь с доверившимися ему людьми. Об этом писал и Н.М. Карамзин: «Несчастный Итларь, со многими знаменитыми товарищами, был жертвою гнусного заговора, который лучшему из тогдашних Князей Российских казался дозволенною хитростию!» (51, 69). О последствиях своего поступка Владимир Всеволодович не задумывался, хотя не мог не помнить, к чему привел арест половецких послов Святополком два года назад. В этот раз всё закончилось иначе. В марте Мономах и Святополк совершили стремительный рейд в степь, напали на становища погибшего Итларя и взяли большую добычу – скот, кони, верблюды и множество пленников достались победителям. В «Поучении» Владимир Всеволодович так прокомментировал свои действия: «И снова Итлареву чадь избили, и вежи их взяли, пройдя за Голтав. И к Стародубу ходили на Олега, так как он присоединился к половцам» (4, 230–231). О том, что успех стал возможен благодаря клятвопреступлению, князь ни словом не обмолвился. Понимал, что гордиться нечем. По мнению Карамзина, Мономах и Святополк в этом походе действовали на опережение, поскольку хотели предотвратить кару за совершенное преступление (51, 70). Летом этого года половцы сожгли Юрьев, но была это месть за убийство Итларя и Кытана или обыкновенный набег, информации нет.
На первый взгляд никакого отношения к черниговскому князю события в Переяславле не имели, но Мономах повернул дело так, что именно Олег оказался в этой ситуации крайним. Накануне похода в степь, князья отправили посланца в Чернигов: «Святополк же и Владимир послали к Олегу, повелевая ему идти с ними на половцев. Олег же, обещав идти с ними и выйдя, не пошел с ними одним путем» (4, 217). Олег в поход выступил, но действовал отдельно от родственников. Формально он ничего не нарушил, другое дело, какие были результаты его набега. Не исключено, что черниговский князь не хотел нападать на земли Итларя, поэтому воевал в другом месте. И причина для этого у него была – при черниговском дворе жил сын убитого в Переяславле хана Итларя. С другой стороны, Олег совершенно не доверял своим родичам и опасался с их стороны подвоха. Как можно было верить Мономаху после убийства половецкого посольства? Да и Святополк не внушал двоюродному брату доверия. Но что примечательно, опасения черниговского князя не были беспочвенны. Пройдет несколько лет, и в похожей ситуации по приказу Святополка и содействии волынского князя Давыда Игоревича будет схвачен и ослеплен теребовльский князь Василько Ростиславич. В.Н. Татищев Олега не жалует, но иногда приговаривается об истинной подоплеке событий. Историк называет причину, по которой Олег решил избежать общения с родственниками: «Ибо он по своему злостному нраву думал, что Святополк за изгнание отца его от отца Олегова и за убийство его, а Владимир за собственное изгнание из Чернигова мстить будут» (82, 194). В действительности дело здесь не в «злостном нраве» Олега, а в том, что его двоюродные братья были хитрыми, коварными и подлыми людьми.
Убийство Итларя. Миниатюра Радзивилловской летописи.
Когда Святополк и Владимир вернулись из похода в степь, они направили в Чернигов гневное послание: «Ты не пошел с нами на поганых, которые разорили землю Русскую, и держишь у себя Итларевича; либо убей его, либо отдай нам. Он враг наш и Русской земли» (4, 218). Мономах понимал, что если сын Итларя останется жив, то будет мстить за смерть отца. Совершив низкий поступок, Владимир Всеволодович стал требовать этого же и от своего двоюродного брата. Но Олег оказался человеком иного склада, чем Мономах.
Черниговский князь считал ниже своего достоинства чинить расправу над человеком, жившим в его доме и делившим с ним хлеб. Пусть даже это был сын половецкого хана. Мы не знаем, в качестве кого оказался сын Итларя в Чернигове – заложника или гостя. Скорее всего, последнее, поскольку у Олега были неплохие отношения с половцами, два раза оказавшими ему помощь в борьбе за Чернигов. Князь понимал, что играет с огнем и родственники отказа не простят, но не мог предать того, кто просил его о помощи. В отличие от Мономаха у Олега были свои понятия о чести, он не мог строить своё благополучие за счет человека, оказавшегося в беде. Как записал летописец, «Олег же сего не послуша и бысть межи ими ненависть» (8, 159). Итоги противостояния подвел Н.М. Карамзин: «Олег Черниговский, вопреки данному слову, не ходил с Великим Князем на Половцев. Святополк и Владимир требовали от него, чтобы он хотя выдал им или сам велел умертвить знатного Половецкого юношу, сына Итларева, бывшего у него в руках; но Князь Черниговский отвергнул и сие предложение как злодейство бесполезное. С обеих сторон неудовольствие возрастало» (51, 70). Олегу Святославичу дорого обошелся отказ подчиниться двоюродным братьям, но князь знал, на что шел. Мономах получил повод начать борьбу за возвращение Чернигова. Тень новой междоусобицы упала на Русь.
* * *
Мономах запланировал против Олега масштабную военную кампанию и начал к ней основательно подготавливается. Переяславский князь обратился к князю киевскому: «Владимир представлял Святополку, что Олег с братьями, видя землю Ростовскую и Суздальскую без князя, много от оной забирают и, надеясь на силу свою, их уничтожают» (82, 94). По итогам переговоров, старший сын Владимира Всеволодовича, Мстислав, в 1095 г. был выведен из Новгорода и отправлен в Ростов, в Новгород на княжение прибыл из Смоленска брат Олега Давыд, в Смоленске стал княжить второй сын Мономаха, Изяслав (82, 194). Суть перемещения Мстислава в Ростов заключалась в том, что Мономах решил атаковать двоюродного брата с разных стратегических направлений, не только в Чернигове, но и на северо-востоке Руси. Нанести удар по Мурому, наследственному уделу Святославичей.
Всё пошло не так, как запланировал Владимир Всеволодович. По свидетельству В.Н. Татищева, Давыд был «князь кроткий, милостивый и справедливый, но не мог новгородцам из-за их непостоянства во всем угодить» (82, 195). Новгородцы пришли в Ростов и позвали Мстислава обратно в Новгород. Давыду сказали ясно и недвусмысленно: «Не ходи к нам» (4, 218). В Новгородской I летописи младшего извода чехарда с новгородскими князьями отражена следующим образом: «Присла Всеволод внука своего Мьстислава, сына Володимеря; и княжив 5 лет, иде к Ростову; а Давыд приде к Новуграду княжить и по двою лету выгнашя. И приде Мистислав опять, и седе в Новегороде 20 лет» (3, 470). Вскоре на берега Волхова прибыл сам Владимир Всеволодович. В отличие от многих своих современников Мономах мыслил масштабно и загадывал в будущее. Хитрый князь решил использовать сложившуюся ситуацию в своих целях и удержать Новгород за собой и своим родом. Он обязал новгородцев поклясться на кресте в верности Мстиславу и женил сына на Кристине, дочери посадника. Владимир переиграл как Святополка, так и братьев Святославичей, крепко закрепившись в вольнолюбивом городе через родственные связи.
