Предложение крестника выглядело для Олега спасением, поскольку он в очередной раз все потерял. На Руси у него вновь не было удела, лишь в Тмутаракани Олег мог укрыться от врагов. Можно было попробовать в очередной раз договориться с половцами о помощи, но у князя уже не было ни сил, ни желания продолжать войну. Он принял предложение Мстислава, принял искренне и без обмана. Олег видел, что двоюродный племянник не разоряет удел Святославичей и мстить за брата не собирается. Договор скрепили крестным целованием, Олег вернулся в Рязань, Мстислав ушел сначала в Суздаль, затем в Новгород. Своё обещание крестному крестник выполнил, выступив посредником между двоюродным дядей и отцом. От войны устали все, новгородский князь хотел её прекратить как можно скорее. В грамоте отцу Мстислав писал: «Договоримся и помиримся, а братцу моему суд пришел. А мы не будем за него мстителями, но возложим на Бога. Они станут сами перед Богом, а мы Русской земли не погубим» (4, 233). И Мономах прислушался к просьбе сына.
8. Устроение мира и козни дьявола (1097–1098 гг.)
Свидошася братиа у Любчя на устроение мира.
Ермолинская летопись
Осенью 1097 г. в городе Любече прошел княжеский съезд, где присутствовали Владимир Мономах, Святополк Изяславич, Давыд и Олег Святославичи, Давыд Игоревич, Василько Ростиславич. Любеч принадлежал черниговским князьям, и это надо расценивать как уступку Святополка и Владимира братьям Святославичам. Пусть Гориславич потерпел поражение в войне с Мстиславом, пусть Чернигов был захвачен Владимиром Всеволодовичем, но права Давыда и Олега на наследство отца остались. Смоленские полки были весомым аргументом в споре братьев со своими родственниками.
Цель съезда – остановить междоусобицы и распри, объединить князей перед лицом половецкой угрозы. Конфликт между Олегом и Мономахом наглядно продемонстрировал, к чему может привести братоубийственная война. Итоги съезда были поистине удивительными и подвели черту под многолетней борьбой Олега. Князья говорили друг другу: «Зачем губим Русскую землю, сами на себя усобицы поднимая? А половцы землю нашу растаскивают и радуются, что нас раздирают междоусобицы. Да ныне соединимся в единое сердце и будем соблюдать Русскую землю. И пусть каждый владеет отчиной своей: Святополк – Киевом, отчиной Изяславовой, Владимир – Всеволодовой, Давыд, Олег и Ярослав – Святославовой, и кому Всеволод раздал города: Давыду – Владимир, Ростиславичам же: Володарю – Перемышль, Васильку – Теребовль» (4, 241). Тот порядок вещей, за который яростно сражался Олег, воплощался в жизнь – за сыновьями Изяслава, Святослава и Всеволода Ярославичей закреплялись уделы отцов. Олег и Давыд получили Чернигов, Новгород-Северский, Муром, Тмутаракань и землю вятичей. Мономах кроме Переяславского удела и Ростово-Суздальской земли удержал за собой Смоленск, но отказался от Курска в пользу Святославичей. Володарь и Василько, сыновья тмутараканского князя Ростислава Владимировича, отравленного византийцами в 1067 г., получали в удел Перемышль и Теребовль, тем самым избегая печальной участи изгоев. Давыд Игоревич стал княжить на Волыни: «И на том целовали крест: «Если теперь кто на кого поднимется, против того будем все и крест честной». И все сказали: «Да будет против того крест честной и вся Русская земля» (4, 241).
Как можно оценить итоги съезда в Любече? Ответ может быть только один – как победу Олега. Потерпев поражение в войне, князь добился свой цели, вернув удел отца. И пусть в Чернигове стал княжить Давыд, произошло это согласно древнему закону, поскольку именно он был старшим в роду. Олег получил Новгород-Северский и Курск, у князя не было оснований сетовать на несправедливость. Ярослав Святославич так и остался княжить в Рязани и Муроме. Амбиции Владимира Мономаха потерпели крах. Несмотря на победу в войне, князь был вынужден отказаться от Чернигова и признать за Святославичами право на удел отца. На съезде в Любече Владимир Всеволодович полностью отказался от претензий на Черниговское княжество. Почему он так поступил?
Можно предположить, что закончившаяся усобица произвела сильнейшее впечатление на Мономаха. Он знал, кто являлся истинным виновником этого кровопролития, и чувствовал свою ответственность за случившееся. Будучи глубоко религиозным человеком, Владимир мог усмотреть Божью кару в гибели сына. Князь нарушил десятую заповедь, где прямо говорилось: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего». Мономах возжелал Чернигов и Муром, города, принадлежавшие его двоюродным братьям. Действовал по закону силы, а не по совести и справедливости. Тем самым спровоцировав кровавую бойню, охватившую огромную территорию – от Северской земли до Северо-Восточной Руси. Возможно, всё это князь осознал лишь тогда, когда получил весть о гибели Изяслава. И что самое страшное, винить в смерти сына он мог только себя. Мономах это понимал, поэтому не испытывал к Олегу ненависти и не обвинял двоюродного брата в смерти сына.
Об этом свидетельствует письмо Владимира Всеволодовича к двоюродному брату. Историки до сих пор спорят, когда дошло это послание до Олега – в канун битвы на Кулачце или после сражения. По мнению Н.М. Карамзина, «оно было послано или с Вячеславом или в то же время, ибо Владимир говорит в своей грамоте, что сей меньший сын его находиться с братом Мстиславом в дедовской области, но писано ещё прежде Олегова изгнания из Мурома» (51, 257). Но суть не в том, когда Олег получил письмо, а в том, что там написано.
Послание начинается словами примирения, Мономах призывает родича забыть обиды и жить в братской любви: «О я, многострадальный и печальный! Много боролась с сердцем и одолела душа сердце мое, потому что все мы тленны, и я размышляю, как предстать перед Страшным Судьею, не покаявшись и не примирившись между собою. Ибо кто молвит: «Бога люблю, а брата своего не люблю» – ложь это. И еще: «Если не отпустите прегрешений брату, то и вам не отпустит Отец ваш Небесный». Пророк говорит: «Не соревнуйся с лукавствующими, не завидуй творящим беззаконие». «Что лучше и прекраснее, чем жить братьям вместе?» (4, 233). Правильно рассуждает Владимир Всеволодович и слова пишет верные. Только пришло к нему это понимание после гибели сына. Где было христианское смирение князя, когда он повел полки на Чернигов? Когда посылал ратников на стены Стародуба? Когда приказал Изяславу захватить Муром?
Мономах не упрекает Олега в смерти сына: «Удивительно ли, что муж погиб в бою? Так умирали лучшие из предков наших. Но не надо было ему искать чужого и меня в стыд и в печаль вводить. Это научили его отроки, чтобы себе приобрести, а получили для него зло» (4, 235). Владимир пытается дистанцироваться от междоусобицы, старается отвести от себя обвинения в попытках захватить Муром. Хотя и понимает, что в трагедии больше всех виноват он сам. При этом часть вины за междоусобную войну Мономах пытается возложить на Олега: «Если бы тогда свое желание исполнил и взял Муром, а Ростова бы не занимал и послал бы ко мне, то мы здесь бы и уладились. Но сам рассуди: мне ли было достойно послать к тебе или тебе ко мне? Если бы ты велел сыну моему: «Посоветуйся с отцом», я бы десять раз послал» (4, 235). Но писано это задним числом. Олег очень хорошо знал своих родственников, понимавших только грубую силу. Вся жизнь князя-изгоя была прямым подтверждением того, что с родичами договориться невозможно, поскольку слова «закон» и «право» для них ничего не значили. Олег мог хоть десять раз отправлять к Мономаху гонцов, пытаясь урегулировать конфликт, но вряд ли бы чего добился, кроме очередного публичного унижения. Как тогда, когда его звали на съезд в Киев, где церковные иерархи должны были решить судьбу гордого князя.
