Пока он нес свою околесицу, я выудил мачете, воткнул между зубьями капкана и попытался их разжать. Сдвинулись, но освободить ногу не смог. Тогда начал совать приклад ИВы.
— Но ты можешь со мной договориться, Мик! — продолжал нести свою околесицу Иваныч, — я-то ведь не злопамятный! Я готов тебе помочь. Я вытащу тебя из капкана, парень! Мы можем забыть о своих разногласиях и разойтись друзьями. Что скажешь?
Угу! Я почти поверил. Более чем уверен, стоит подпустить его ближе и… И что? Убьет меня? Нет, скорее дождется удобного момента, заберет у меня оружие, заберет мои вещи и свалит, оставив в капкане.
— Так что скажешь, Мик?
— Иди в задницу, Иваныч! — откликнулся я.
— Зря ты так, парень! Очень зря! Я ведь хочу тебе помочь, я ведь не желаю тебе зла…
Ну да, ну да…
Через минуту, тянувшуюся, как мне казалось, целую жизнь, нога была свободна. Я работал прикладом Шендровой винтовки как рычагом, смог развести зубья ловушки и вытащить ногу. Хотя, не сказал бы, что стало намного легче — нога, словно огнем горела. Выудить же из капкана винтовку я смог за секунды.
А Иваныч продолжал заливаться соловьем, то пытаясь убедить в своей кристальной честности, то задавая вопросы, причем провокационные, оскорбительные, явно ожидая ответа. Я смекнул, чего он этим добивается — проверяет, в сознании я или нет.
Ну-ну…
Продолжалось это минут пять, и ни разу я не подал голос. Иваныч должен был решить, что я отключился. Впрочем, он бы был недалеко от истины — нога болела. Прямо-таки горела и на глазах опухала. Плохо — все признаки перелома на лицо. И что делать с поломанной ногой посреди леса? Помирать только.
Я заметил движение возле одного из деревьев на другой стороне поляны. Тут же выпустил туда очередь и пожалел об этом. Нужно было еще выждать, рано начал стрелять. Увидел только, как седая башка мелькнула над травой, и Иваныч вновь спрятался за дерево.
— Ах, ты, хитрожопый молокосос! — со смешком крикнул он. — Ведь подловил, почти подловил. Ну, ничего, в отличие от тебя у меня времени предостаточно. Подожду еще. Рано или поздно ты отключишься, и тогда я преспокойно приду и возьму все, что у тебя есть.
Угу…подожди. Думаешь, ты выиграл? Это мы еще посмотрим! Я достал энергопистоль и навел его на дерево, за которым прятался Иваныч.
Та-а-ак…чуть ниже и правее. Вот здесь он должен сидеть. По идее мой выстрел должен будет пропалить дерево и попасть Иванычу прямо в грудь. Точнее, в спину, если он сидит, привалившись спиной к стволу дерева.
Импульс сорвался с дула оружия и улетел в дерево. Тут же раздался вопль боли.
Вот так-то…Прав был Кузьма. Дерево прошило насквозь. Вернусь в Речной — проставлюсь ему пивом. Да чего пивом? Ужином проставлюсь.
До меня доносились всхлипы и маты Иваныча. Жив, курилка. Очень жаль. Я надеялся достать его одним выстрелом, но не удалось.
— Ну что, доумничался? — крикнул я.
Ответом мне была тишина. Убил все-таки? Или он по моему примеру затаился?
Минут пятнадцать я просидел, вглядываясь и вслушиваясь, но никаких намеков на то, что за деревом есть противник, что он жив, мне засечь так и не удалось. Уйти он мне не даст, если жив, значит, нужно разобраться сначала с ним.
Я медленно пополз в сторону дерева, за которым должен был находиться Иваныч. Весь путь занял у меня минут 15 — я не задействовал раненую ногу, старался не шуметь и двигаться тихо, поэтому и полз так медленно.
Добравшись до укрытия Иваныча, я подобрался, оттолкнулся здоровой ногой и, можно сказать, прыгнул вперед. Вот только Иваныча на месте уже не было. Ушел, сволочь такая!
Да и хрен с ним. Мне-то что делать?
А выбор был и не особо велик — помочь мне могли только в Речном, но доползти до него я бы вряд ли смог. Единственная надежда на Кийко.
Я достал рацию и попытался с ним связаться.
— Ка! Слышишь меня?
— На связи, — откликнулся Кийко.
— У меня проблема — ногу сильно ушиб.
Уже было плевать, слышат меня мары или нет. Мы с Иванычем тут так пошумели, что если они есть поблизости — обязательно придут.
— Стрельбу слышал. Это ты? — спросил Кийко.
— Угу.
— Ты видишь гору?
Я огляделся. Как-то и не заметил, что уже практически утро — было достаточно светло. И да, гору, поросшую деревьями и кустами, я видел отлично. Вот только до нее километра три, как минимум. Но все же это ближе, чем Речной. Заставлять Кийко искать меня в лесу бесполезно, да и опасно — или на маров нарвется, или на все того же Иваныча.
— Понял. Иду к ней, — сказал я в рацию.
Теперь предстояло что-то решить с ногой. Как идти-то?
Решил вопрос с ногой я просто — обезболил и с помощью пары прямых палок и бинта зафиксировал конечность. Срубил рогатину, которую планировал использовать как костыль, и двинулся вперед.
Помирать я пока не собирался.
Идти было трудно, но все же я ковылял вперед, очень часто останавливался и вслушивался в лес. Почему-то не верилось, что Иваныч, сволочь такая, так легко отстанет. Он, словно падальщик, будет плестись где-то рядом, поджидая, когда силы оставят жертву. Сам по себе он не нападет, не попытается убить, хотя…
Я его зацепил, ранил. Не знаю, серьезно или нет, но Иваныч должен был не на шутку разозлиться. Впрочем, если рана серьезная, Иваныч должен был от меня отстать: своя шкура дороже. Если же только зацепил, разозленный падальщик может и не дождаться, пока жертва ослабнет, а напасть тогда, когда посчитает, что это лучший момент для атаки, когда решит, что жертва не ждет нападения.
На Хрусте нельзя быть наивным, нужно всегда ждать худшего и я, исходя из своей худшей теории, все время был наготове, ждал нападения, останавливался и вслушивался, стараясь услышать крадущегося по моим следам врага.
В таком темпе я шел часа два, не меньше. Вот только никаких признаков человека вокруг засечь так и не удалось. Но расслабляться рано — даже если Иваныч отстал, это не значит, что опасности нет. Есть еще мары, волки, да мало ли кто еще?
Я продирался сквозь густые кусты или, скорее, какие-то колосья с огромными, почти метровыми листьями. Продирался уже минут десять. Может, стоило обойти это место, но я поленился и теперь жалел — растения были довольно высокие, а огромные листья закрывали весь обзор, мешая разглядеть, что впереди.
Я оглянулся, боясь, что оставил за собой борозду. Но нет, растения, которые я нещадно топтал, отодвигал, буквально за пару минут поднимались, заметая мои следы.
Наконец, это «поле» закончилось. Я вышел из зарослей и застыл как вкопанный. Передо мной была небольшая поляна, окруженная гигантскими деревьями, чем-то напоминавшими каштаны, вот только они настолько широко раскидали свои ветки, что летом, когда все листья еще были на месте, тут наверняка даже в солнечный день сохраняется плотная тень.
