Мужчина снял с шеи стетоскоп и, после того, как вставил оливы в уши, приложил акустическую головку к груди пациентки. Отведя взгляд в сторону, он внимательно слушал дыхание, иногда командуя, когда дышать и когда нет.
Закончив процедуры, он повесил стетоскоп обратно на шею.
– Присутствует переутомление и ослабленность. Вам необходимо соблюдать постельный режим и тщательно позаботиться о своём питании – больше витаминов. Ешьте фрукты, овощи, пейте больше воды. И я настоятельно рекомендую полежать неделю без ненужной нагрузки. Ваш организм не восстановился после комы. – Голос мужчины звучал несколько грубо, словно он отчитывал маленького ребёнка за пакости. – Вам это должны были сказать при выписке.
– Сказали, – опустив взгляд на собственные руки, произнесла Джулия. – Я просто пошла умываться.
– Значит, исключите и эту нагрузку. До свидания. – Не дожидаясь реакции присутствующих, мужчина покинул дом вместе с напарницей.
– Ты нас напугала, – проведя рукой по лбу дочери, произнесла Эмилия. – Сейчас ты себя как чувствуешь?
– Мне уже лучше, мам, – краснея, ответила девушка, испытывая неловкость от того, что заставила так понервничать своих родителей. Она и подумать не могла, что простой поход в ванную может обернуться такой суматохой. И как теперь объяснить родителям, что она чувствует себя хорошо и такого больше не произойдёт? Джулия была уверена, что обморок был побочным эффектом вернувшихся воспоминаний. Ведь накануне вечером она чувствовала себя прекрасно: стойко перенесла поездку в машине, вечер в окружении людей, и не было намёка даже на усталость. А сейчас она потеряла сознание из-за того, что наклонилась за кулоном.
Вспомнив про кулон, девушка рефлекторно коснулась шеи, осознавая, что украшение так и осталось валяться на полу. Она захотела сама сходить за ним, но, пока мать сидела рядом, это было невозможно. Эмилия стала бы задавать лишние вопросы, на которые Джулия не смогла бы ответить. Да и не хотелось привлекать излишнее внимание и понапрасну тревожить мать. Ещё больше девушке не хотелось лукавить или ещё хуже врать, глядя в глаза родному человеку. Но могла ли она рассказать правду? Поверили бы ей? Вряд ли. Она и сама бы не поверила в историю про магических существ и другие миры.
– Я сейчас принесу тебе завтрак, – поднимаясь с кровати, произнесла Эмилия.
– Мам, я спущусь, – отбрасывая одеяло в сторону, произнесла Джулия, пытаясь подняться на ноги.
– Нет. – Голос женщины прозвучал резко и несколько грубо. Она стояла упёршись одной рукой в бок, выставив перед собой указательный палец, направив его в сторону дочери. – У Вас, мадам, постельный режим.
– Но, мам, – жалобно простонала девушка, закидывая ноги обратно на кровать.
– Милая, ты слышала, что тебе сказал врач. – После этих слов Эмилия покинула комнату дочери, взглядом дав понять, что никаких исключений быть не может.
Джулию расстраивала сложившаяся ситуация, ей было неприятно ощущать себя маленьким ребёнком, который не может даже себя накормить, а, зная мать, подняться с постели в ближайшую неделю ей не светит.
Тоскливый взгляд девушки был направлен в сторону окна. Теперь она ощущала себя заключенной под стражу, и свобода за территорией комнаты стала казаться такой пьянящей и манящей. Ей ещё никогда не хотелось так сильно на улицу, как сейчас. Но больше всего ей захотелось, чтобы Брокк навестил её сегодня так же, как он сделал это накануне вечером.
– Я сварила тебе овсяную кашу и добавила туда черники. – На пороге комнаты появилась Эмилия с подносом в руках.
– Мам, я же не люблю овсянку. – Бровь на лице девушки приподнялась, выражая недоумение.
– Врач сказал, что тебе полезно есть её на завтрак, – беззаботно отозвалась женщина. После этих слов Джулия осознала, что её ситуация ещё хуже, чем могла показаться на первый взгляд. Мало того, что никуда её теперь не выпустят, так ещё и будут кормить овсянкой.
Тяжело вздохнув, девушка стала завтракать. С каждой съеденной ложкой вкус каши становился всё более отвратительным.
– Всё. Я наелась, – отодвигая поднос в сторону, произнесла Джулия, когда в тарелке оставалась половина порции.
– Нет, ты должна съесть всё, – проговорила Эмилия, подвигая поднос обратно.
– Ты хочешь, чтобы меня вырвало от каши? – саркастическим тоном произнесла девушка, прищуривая глаза.
– Врач сказал… – Женщина продолжала настаивать на своём, но дочь не позволила ей договорить, оборвав на середине предложения.
– А если бы он сказал, что меня нужно усыпить? – Джулия скрестила руки на груди.
– Не ерничайте, мадам, – сердито проговорила Эмилия, поднимаясь на ноги. Она взяла в руки поднос, собираясь что-то сказать дочери. Но вместо этого резко развернулась, встряхнув распущенными волосами, и удалилась, гордо приподняв подбородок.
– Может быть, меня хоть завтра нормально покормят, – обращаясь в пустоту, проговорила девушка, переворачиваясь на бок и накрываясь одеялом по самую макушку.
– Да ладно тебе, не всё так плохо. – Голос Рикарда прозвучал насмешливо.
От неожиданности Джулия подскочила, откидывая одеяло в сторону. Застывшее выражение на её лице говорило о том, что девушку застали врасплох. Приподнятые брови, расширившиеся глаза. Всё это вызвало усмешку на лице её брата, что стоял в дверном проходе, облокотившись плечом об косяк.
Закрыв за собой дверь, Рикард опустился на кровать. Он лёг поперек, положив голову на ноги сестры.
– Тебе дали задание меня сторожить? – откидываясь на подушку, проговорила Джулия. Её взгляд был устремлён в потолок.
– Можно и так сказать, – беззаботно отозвался Рикард. – Джу, будь снисходительнее к матери. Она безумно волнуется за тебя. Постарайся её понять. Три года она жила с мыслью, что больше никогда тебя не увидит. Её нельзя винить в гиперопеке.
– И что мне делать?
– Дать ей время успокоиться и привыкнуть. Как только она перестанет бояться, что с тобой что-то произойдёт – она тебя отпустит.
– Ты не понимаешь… – Голос Джулии прозвучал жалобно. Ей хотелось объяснить брату, что всё с ней хорошо, и не стоит так усиленно заботиться о ней. Ей хотелось заручиться его поддержкой и уговорить мать успокоиться.
– Я-то не понимаю?! – Рикард перекатился на бок и посмотрел на сестру. – Когда ты только исчезла, я приехал помочь родителям и поддержать их. Мы искали тебя две недели, Джу. Потом полиция закрыла твоё дело грифом «пропала без вести». Они родителям так и сказали: «Вам не на что надеяться – ваша дочь мертва». У мамы после этого началась самая настоящая депрессия – она отказывалась отпускать меня обратно в колледж, а когда я всё-таки вернулся – звонила несколько раз в день и очень часто приезжала, чтобы просто посмотреть на меня. Мне было жутко, но я знал, что ей это необходимо.
– И когда она перестала так делать?
– Спустя полгода. Папа нашёл хорошего психотерапевта, и он помог маме успокоиться.
