Чертов брюнет! Я уж прикидывала, как мне набиться к Нариали на постой. Почему-то представлялось, что добрая женщина не отказала бы. За деньги, конечно. И думалось, что это будет дешевле, чем в гостинице. К тому же мне же нужна не просто крыша. Мне нужен человек, который бы со мной разговаривал, учил языку. И рассказал, какого черта лысого тут происходит. Почему я сюда попала? Есть в том какой-то смысл или это — просто случайность, когда падаешь в незакрытый канализационный люк на улице, засмотревшись на облака? Мне же надо понять! Ведь от этого зависит, удастся ли мне вернуться домой!
Но почему он меня ищет? Совсем делать нечего? В душу запала? Ну-ну, так и поверю в свою внезапно проснувшуюся притягательную силу для брюнетов. А что? Вчера Роман о буфет шандарахнул, сегодня Арвис по рынку гоняет. Тогда что ему надо? Неудовлетворенное любопытство? Поймал двухголовую зебру в клеточку, а та возьми да и сбеги? Так обращаться с раритетами надо корректно, руками не трогать. А теперь я слилась с окружающей средой, поди отыщи! Вот только имя надо сменить. Похоже, меня одну во всем городе мэрией зовут. Единственная проблема — никаких здешних имен, кроме Нариали, я не знаю. И есть ли у них фамилии? И прилично ли женщине селиться в гостиницу одной? Или меня тут же примут за гулящую, да еще и попытаются ограбить?
Уходить с рынка ужасно не хотелось. Наоборот, теперь, когда я перестала выглядеть, как кенгуру среди пингвинов, интересно было рассмотреть поподробнее, что здесь есть. Еще я планировала прикупить шаль, в каких тут ходили женщины. Но, если вначале мне представлялось что-то в пастельных тонах — нежно-голубое или персиковое, то после столкновения с Арвисом я однозначно стала фанаткой серого цвета. Чем незаметнее, тем лучше. А второй покупкой, причем воистину мне необходимой, был какой-нибудь сосуд. Из чего-то нужно пить, в чем-то нужно хранить воду. Если не найду жилье сегодня, придется снова лезть на чердак над похоронной конторой. Бродить еще раз по улицам всю ночь не стану однозначно. Холодно, мокро, страшно. Я не Мата Хари и не Баффи — охотница на вампиров. Я — Машка — от них убегательница.
В душе крутилась совершенно нелогичная обида на Арвиса. Ведь кладезь знаний, мог бы все и показать, и рассказать, и правила игры в здешнем обществе объяснить, и писать по-тутошнему научить… нет, приспичило ему с поцелуями. Нашел, тоже, сногсшибательную шатенку. С тремя ногами. Две свои, а еще одна — дубовая! — в руках. Как звезданет — так небо в алмазах! Хотя тут-то понятно… любопытство взыграло, стал общаться. Но, похоже, в здешнем обществе не принято с женщинами просто дружить. Либо они имеют какой-то статус в семье — матери, сестры или как, либо становятся подругами. Я в подруги непонятно к кому в сарае встреченному однозначно не рвалась: вряд ли моя миссия в Риоллее — переспать с Арвисом. Козлов и в Москве хватает, и до сих пор я вполне успешно от них бегала. А данный не выглядит страдающим без женской ласки.
Так, вон на прилавке стоят оплетенные веревочными сетками бутыли. Сверху — привязанная к горлышку пробка. Наверное, такой бы сосуд мне и подошел. Литра на полтора. Чтоб и попить, и, в случае чего, руки вымыть и умыться можно было. Только ведь наверняка эта бутыль и в пустом виде на килограмм потянет. Может, где-то тут есть пустые тыквы, как в романах? Или какие-нибудь бурдюки? Вон, лошадь же вполне обыкновенного вида обнаружилась? — стоит себе, сено из телеги жует.
Кстати, а вряд ли в Риоллее, которая столица этой самой Аризенты, один-единственный рынок. Наверняка есть еще. Причем не какой-нибудь рыбный в порту, куда я ни за какие коврижки соваться не собиралась, а нормальный, вроде этого. Не может не быть! Город-то большой. И наводит на мысли о нашем семнадцатом-восемнадцатом веке, как я их себе представляла.
Цена десять медяшек за кривоватую стеклотару справедливой мне не показалась. Торговаться с моим косноязычием не светило, так что просто уставилась на продавца, крутя в пальцах монетку в пять медяков, — читала я в какой-то книге, что вид наличных в таких случаях действует стимулирующее. Если уйдет какая-то хлопающая глазами девица — не беда. Но вот если эта зараза унесет медный сит, который мог бы перейти в твой карман, — вот это уже нехорошо. В итоге, еще немного поторговавшись на пальцах, сошлись на шести медяках. Бутыль и вправду оказалась тяжеленной. А ведь в нее надо бы еще чего-то и налить!
Так. Если это город, тут должны быть либо фонтаны с питьевой водой либо какие-то разносчики.
Уже на выходе с рынка я наткнулась на последнего. Не очень поняла, что за «силири» он торговал, разливая его ковшом из больших, висящих за спиной бурдюков, но женщины пили это тоже. Может, аналог сбитня? За наполнение моей бутыли я отдала еще один медяк, и разносчик мне подмигнул, а потом попытался шлепнуть по заду. Ну что за нравы, а? У них что, все женщины на улице считаются доступными? Плохо, если так.
Марево почти разошлось, хотя солнечные лучи были бледными, скорее серебряными, чем привычно золотыми. Я выбралась с рынка, разжившись по пути еще караваем свежего черного хлеба про запас и мотком веревок. Меня знобило и вело из стороны в сторону — присутствовало четкое ощущение, что заболеваю. И совсем не хотелось сейчас искать трактир и пытаться объяснить там хозяину, почему молодая женщина с лихорадочно горящими щеками и без царя в голове путешествует в одиночку. Ну что, ковыляю назад, к своей гробнице Тутанхамона?
* * *
Мне удалось сориентироваться и отыскать похоронную контору. Двери почему-то снова были заперты. То ли все ушли на обед, то ли на фронт, то ли на кладбище. Лишь бы не на второй этаж. В этот раз я еле вскарабкалась на крышу — сил не было совсем. Точно, заболеваю. Ох, не время и не место.
Забралась на чердак. Хлебнула из бутыли сладковатой пряной жидкости со смутно знакомым запахом — гвоздика там, что ли? Стараясь ставить ноги только на места, где виднелись шляпки гвоздей — то есть внизу были балки, — протянула от стены к стене веревку, благо, гвоздей тут изо всех мест торчало предостаточно. И вывесила на нее досыхать мой полосатый халат. Потом постелила у стены, так, чтоб из окна меня не было видно и из замочной скважины — тоже, мой плащ. Одну полу оставила свободной, чтобы укрыться. Сумка пойдет вместо подушки. А вот что с чепцом делать? Похоже, придется снять. Если повозить этими ушами по полу, белоснежными им точно уже не быть.
Легла на бок, достала пирог, куснула и уставилась на игру пылинок в воздухе в столбе света под окном. Натянула на себя полу плаща — все равно холодно. Не знобит, просто трясет. А пирог оказался с луком. Правда, с мясным привкусом. Ну, мне сейчас лук и надо — и от заразы, и от зараз. Чтоб никто не лез.
Хотелось спать. Вот сейчас достану свою бумажку, запишу, пока не забыла, всякие силири и шаровары, и можно расслабиться. Наверное, сегодня я уже никуда не пойду. Правда, оставался еще вопрос туалета… но пока это неактуально, а потом что-нибудь соображу. Ага. Сяду над водосточной трубой на крыше и прикинусь горгульей… Идиотская мысль.
Неужели прошло меньше суток с тех пор, как меня понесло выносить мусор? А столько всего случилось. Может, у меня белая горячка? Вот бы хорошо… только непохоже, что белая. А вот просто горячка явно есть. Губы спекаются, горло дерет, в глазах все плывет. И знобит так, что зубы стучат. Хорошо, что платье шерстяное. Подтянула колени к груди, обняла себя руками, натянула на голову плащ. Это потому, что ночью сидела с босыми ногами на той холодной куче. Из-за того идиота. Но неужели переспать с ним было страшнее, чем бегать по ночным улицам? Задумалась… Да, страшнее. Потому что это означало бы сломаться, отдать часть себя. Не хочу, чтоб так. Непонятно с кем. И без моего согласия. А просто потому, что он сильнее и в одном месте зачесалось. Хихикнула. Но я оказалась хитрее. А теперь он фиг меня найдет. Хотя вообще непонятно, зачем искал-то. Разве только любопытство загрызло — посмотреть, что за чудеса на мне надеты…
