Он скачком догнал меня, схватил за плечи.
— Мариэ! Не уходи!
Да что ж это такое? Опять целуемся? На кровати? Ну, никуда не годится! И не сбежать — он лежит с краю, да еще и колено на меня закинул. И — самое ужасное — мне это нравится!
— Мариэ! Ты такая сладкая… не отталкивай меня.
Ну и что я должна на это сказать? Сама прижалась губами к его губам, позволив себе на минуту забыть обо всем — о том, что не знаю его и кто он такой, о том, что я в чужом мире, где у меня ни кола, ни двора, — а потом так же сама отстранилась.
— Арвис. Послушай. Я тут чужая, и мне сложно. Я должна справиться и найти свое место в этом мире или же дорогу домой. Ты мне тут не помощник. Я вижу, что ты богат, наверняка знатен и, что не менее важно, обременен другими обязательствами. Сейчас не время, совсем не время… Оставь меня на два месяца. Если я справлюсь и если ты не забудешь меня к тому времени, тогда поговорим. А сейчас я тебе не пара, а ты не пара мне.
Ну, вот что я несу? В первый раз в жизни меня тянет к мужчине настолько, что я готова пойти до конца… и тут же даю задний ход. Хотя встретить любовь, чтобы она была и на всю жизнь и на одну ночь в одном флаконе, — самое тоскливое, что может произойти с романтической дурой. Не хочу я так. Точнее, не так я хочу. Или, еще точнее, хочу, но не так. Тьфу, совсем запуталась!
Причина моих терзаний, опираясь на локти, смотрел сверху вниз.
— Нет.
— Что нет? — испуганно пискнула я.
— Глаз с тебя не спущу. А пропадешь — буду искать, пока не найду. Насчет остального, — рука огладила мой бок и уютно устроилась на груди, — неволить не стану. Но, ни с кем, кроме меня, целоваться не позволю. Появится кто-то рядом — сразу пойму и найду.
Что он сделает потом, найдя, повисло в воздухе. Но вряд ли поздравит с Новым годом.
Епрст! Он что о себе возомнил? Он мне кто, хозяин?
— По какому праву?
— Ты — моя.
— Я твоя кто?
— Эриналэ, — глаза светились голубым. — А потом станешь матерью моих детей.
Кто-о?! Какая такая эриналэ? И, судя по тому, что слово я не поняла, аналога в моем мире для него нет. То есть это не невеста и не жена. Но и не любовница или наложница. Но тогда кто?
И смотрит так, будто я сейчас ему на шею от радости должна броситься.
Я не бросилась. А вместо этого очень осторожно спросила:
— А это кто?
Задавать второй вопрос — с какой радости он так уверен, что я соглашусь стать этой самой эриналэ и с энтузиазмом займусь производством маленьких арвисов, не стала. Наверняка тут наши точки зрения не совпадают. Но если в Москве максимум, что мне светило, — это аспирантура, кандидатская и карьера в какой-нибудь крупной корпорации, то тут у моих ног лежал целый мир. И дурой я буду, если сама себя запру между спальней и кухней. С тем, кто на голубом глазу станет мне сообщать, что того, этого и еще во-о-он того мне знать не положено.
Похоже, Арвис решил списать отсутствие бурного энтузиазма на мое незнание местных обычаев. Засмеялся.
— Вот дилемма! Ты не понимаешь, а я не имею права что-то рассказывать… Просто поверь мне, хорошо?
Я уставилась в голубые глаза, раздумывая о том, не стоит ли попробовать надеть завтра перед сном на голову кастрюлю? Может ли это служить экранировкой от призыва? Хотя, если не сработает, окажусь в мансарде с этой самой кастрюлей на голове… Вот тут-то он и задумается, нужна ли такая мать его детям, ага!
Вот верить или нет? Наверное, не стоит слепо доверять тому, чьи понятия о добре для меня расходятся с моими собственными. И тому, кто дважды нарушил слово. В первый раз он сказал, что не станет ко мне приставать — но полез с поцелуями, причем настаивал на своем и на продолжении. Второй раз был вчера — когда я ждала, а он обо мне и не вспомнил. И даже не потрудился сегодня объяснить, что произошло.
Решила ответить шуткой:
— Знаешь, почему настоящие женщины никогда не выходят за настоящих мужчин?
Уставился. Ждет продолжения. Ну, продолжаю:
— Потому что настоящая женщина никогда с первого раза не соглашается. А настоящий мужчина никогда не повторяет предложение дважды.
Кажется, ему не смешно. Смотрит на меня. Я — на него.
— А что такое — выходят?
Гм-м… Ладно, объясним.
— Если мужчина в нашем мире любит женщину и серьезно к ней относится, он предлагает выйти за него. То есть жить вместе, вести общее хозяйство, хранить верность, рожать и воспитывать детей. Эти отношения регистрируются в специальном месте. После этого двое считаются мужем и женой. — Вздохнула. — Женщина может принять такое предложение или отказаться — это ее право. И еще. Женятся не обязательно навсегда. Если пара перестала с годами любить друг друга или не сошлась характерами, можно обратиться в то же место, где регистрировался брак, и его расторгнуть. Понятно?
— Странно как. Эриналэ — это навсегда.
Так. Непонятные отношения с непонятным человеком. Зато навсегда. Ой, а надо ли? Вот и корове выжигают клеймо на шкуре навсегда, а хорошо ли это? Посмотрела на него твердо.
— Через два месяца я тебе отвечу. Обещаю, ни с кем другим по доброй воле целоваться не стану.
Вот так. Либо через пару месяцев я вернусь домой, либо уже станет видно, могу ли я чего-то добиться здесь. А у Арвиса появится достаточно времени, чтобы обдумать свое предложение, в чем бы оно ни заключалось.
— А я не спрашиваю твоего согласия. Это — уже факт.
Что-о?! Это как? Так не бывает! Что, укусила, ткнула вилкой, поцеловались пару раз — и какая-то эриналэ? Расслабилась, а потом рывком подтянула коленки к животу и брыкнулась, как могла. Ширина, точнее ужина, кровати и неожиданность нападения сыграли в мою пользу. Арвис шлепнулся на задницу рядом со своей койкой. Я, понимая, что лишнего времени нет ни секунды, как из катапульты метнулась к подоконнику — до двери бы не допрыгнула.
— Как думаешь, в твоем сне я летаю или нет? Проверим?
Как сказал призрачный гонщик: «Нельзя жить в страхе!»
— Стой! Чего ты хочешь?
— Два месяца на раздумье и равноправия всегда. Я — не твоя собственность. Если мы будем вместе, то бок о бок, как волк с волчицей или орел с орлицей. Но я не корова и не овца, понимаешь? Меня в хлеву или овине не запрешь. А если хочешь запереть — лучше туда, — кивнула на темное окно.
— Как женщина может быть равноправной с мужчиной? — Арвис оперся руками о край кровати и, легко отжавшись, переместился с пола на свое лежбище.
— Вот и посмотришь заодно. Может, что-то новое увидишь, — вздернула подбородок я. — Да, с мечом мне за тобой не угнаться, я его скорее на ногу себе уроню — не учили меня такому. А ты наверняка не умеешь брать интегралы и определенно не можешь рожать.
