– Арий, все в порядке, отпусти его, – попросила я.
В этот момент на крыльцо вышли Изабелла и Фабиус. Возможно, они предотвратили очередную драку. Преподаватели не стали спрашивать, что произошло, по сцене перед глазами и так все ясно: Арий обидел Феликса, а я стояла и смотрела, значит, это произошло по моей указке. Мы два злодея. Видимо, так все поняли учителя и отвели нас к Шандору.
– Ты, правда, набросилась на Доменику? – спросил Арий, когда мы уже сидели в кабинете и ждали директора.
– Да, она сама напросилась, – попыталась оправдаться я. Не хотела, чтобы парень видел меня агрессивной злыдней. Мне и так тяжело соперничать с его нежным цветком по имени Дельфина.
– Зря ты это сделала, – помотал головой Арий, – у тебя будут большие проблемы.
– Можно подумать, у тебя нет. Ты тоже набросился на Феликса.
– Но Шандор не его отец, а угадай чей? – одноклассник заинтересованно на меня смотрел, ожидая ответа на загадку.
– Доменики? – нахмурилась я.
– Умница! – воскликнул Арий, – Получаешь приз.
Я посмотрела на стену, где висел написанный красками портрет Шандора. В глаза сразу бросались красные волосы. Конечно, они крашенные, и этот цвет не передается по наследству, но, может, это отличительный признак их семьи. Да и внешне они похожи.
Получается, единственным пациентом, которому удалось выздороветь на острове, была дочь Шандора, одного из самых близких приятелей Эрнеста. И можно ли поверить, что ее бы вылечили, будь она кем-то другим? Ответ был очевиден.
***
Шандор не стал вести с нами длинные воспитательные беседы, а сразу назначил наказание, причем одинаковое для обоих. Наверное, ему не доложили, что я тронула его драгоценную дочурку. Теперь в течение двух месяцев нам с Арием предстояло трудиться в теплицах: выращивать овощи, фрукты, может, людей-мутантов или что похуже. От неизвестности фантазия уже начинала рисовать самые жуткие образы.
– Ты в больницу? – спросила я, нагнав Ария, который ушел слишком быстро.
– Да, – бросил он. Злится, что из-за меня ему придется копаться в грядках, но старается сдерживаться.
– Я с тобой.
– Не стоит. От тебя там мало пользы, только надоедаешь пациентам своими расспросами.
– Просто веду дружеский диалог. Уверена, общаться им нравится больше, чем играть в глупые игры для детей.
– Игры помогают отвлечься.
– От чего, Арий? – повысила я голос, – Отчего вы их отвлекаете и всех остальных?
– От болезни, – раздраженно ответил юноша и резко повернулся ко мне, – а твоя подозрительность мне уже надоела. Ты можешь угомониться?
– Не могу! Не знаю как, но людей на этом острове доводят до смерти. И мне плевать, на чьей ты стороне, я все равно выясню, что здесь происходит. Можешь так и передать своему отцу!
Бешеным вихрем я помчалась вперед, чтобы не дать Арию ни единой возможности возразить. Конечно, лезть на рожон было ошибкой, и, возможно, молодой человек уже побежал к Эрнесту, чтобы доложить о моих планах. Хотя он уже давно заметил мои попытки расследования и множество раз призывал не лезть куда не следует. Однако я до сих пор жива и здорова, значит, лидеру общины он ничего не рассказал. Может, Арий, правда, не замечал, что на острове творится что-то странное или не хотел замечать.
Лучше бы мы поссорились после волонтерства: сидеть в одном помещении было крайне неловко. Превратить Ария в невидимку не удалось, и я время от времени исподтишка на него косилась. Юноша тоже делал вид, что не замечает меня, а, может, правда не замечал, занятый Дельфиной. Она водила кисточкой по его лицу, разукрашивая краской. Остальные пациенты занимались тем же, совместная арт-терапия. Мне тоже пришлось позволить нарисовать на щеке цветочек. Девушка-пациентка уже хотела разойтись и превратить мое лицо в клумбу, но я вовремя ее остановила.
Всем понравилась роль художников, и игра затянулась надолго. Я уже освободилась от плена и бродила по залу, осматривая каждую его деталь, будто находилась в музее. На стенах висело множество картин в декоративных рамах. Они отличались от любительских рисунков в коридоре. На них были изображены пасмурные пейзажи острова: хмурое небо, затуманенные скалы, враждебное море, от которого так и веяло холодом, пробирающим до самых костей. Некоторые картины запечатлели увядшие цветы, птиц в клетках, силуэт у пропасти и другие мрачные явления. Залюбовавшись одновременно страшными и притягательными рисунками, я не услышала, как ко мне подошла Дельфина. Только ее голос вернул меня из печальных раздумий, навеянных угрюмыми произведениями искусства.
– Он всегда приходит сюда в хорошем настроении, и, кажется, что счастлив, а потом я вижу эти картины. Никогда не знаешь, что у человека на душе.
– Ты о чем? – спросила я, хотя и так поняла, что имела в виду девушка.
– Это картины Ария, – сообщила Дельфина, – Сюзанна однажды увидела, как он рисует и попросила принести другие работы, чтобы украсить стены. Она знала, что для него это важно, но об этом никто не должен знать.
– Тогда зачем ты рассказала мне? – я подозрительно покосилась на соперницу.
– Он тебе доверяет, значит, я тоже, – пожала плечами девушка.
Круто, Арий мне доверяет, только вот я ему нет, а уж Дельфине и подавно. Рисунки, действительно, мрачные, но, впрочем, как и все, на этом острове. На уроке семиотики мы разбирали картины и пострашнее. И неудивительно, что Арий пишет в таком печальном стиле, я бы, наоборот, поразилась, если бы его произведения переливались самыми сочными цветами радуги. Он совсем не оптимист, и всему своему виду старается придать выражение мировой скорби. Специально это делает или нет непонятно, но одно ясно: перед Дельфиной притворяется, строит из себя героя. И завидно, что столько стараний ради другой девушки, а на меня даже взгляда лишний раз не поднимет из-под своего дурацкого капюшона.
Поспешила отвернуться, сдерживая слезы. До чего же глупо любить, становишься совершенно непредсказуемой и слабой. А Дельфину снова хочется ненавидеть, что она смотрит на эти картины и знает, что их написал Арий. Это должен был быть только наш секрет, и я хотела бережно хранить эту тайну.
– Можно тебя спросить? – сменила я тему, – Ты не знакома с девушкой с длинными черными волосами с третьего этажа?
– Ты, наверное, о Саманте. Мы общались, когда она лежала с нами.
– Почему ее перевели?
– Она начала хуже себя чувствовать, часто не понимала, что делает или говорит. Мы знали, что Саманта не причинит нам вреда, и просили, чтобы ее оставили здесь, но докторам виднее.
– Что она говорила?
– Разные вещи. Идем, Арий принес кексики, – позвала Дельфина и дотронулась до моей руки. Ладонь у нее была холодной, как вода в зимнем море.
Я взглянула на одноклассника и ненароком засмеялась. С помощью красок моя соперница превратила лицо Ария в мордочку котика, и это было очень забавное зрелище. Юноша заметил мою реакцию, поставил поднос с угощением на стол и поспешил спрятаться под капюшоном.
