Она усмехнулась. Шрамы на лице натянулись, превращая кожу в маску.
– Не стоит обещать невыполнимого, хаст. Степь может и пошутить.
Глава восьмая. Она
Голова гудела. Поспать так и не удалось. Сначала дела домашние, которые застигли неожиданно. Потом Сириха, с которой пришел познакомиться ее будущий муж. И пусть девчонка еще не вошла в брачный возраст, но это не помешало Лихидиру прийти, чтобы попытаться хотя бы подружиться с ней. Бедный парень, девчонка-то с характером, она не будет слепо подчиняться мужу, как другие. Но я почему-то была уверена, что он сможет добиться ее расположения и не станет брать вторую жену, потому что первая – строптивица. Такое бывало редко, но чудеса случались и в Айхонаре, где горячая кровь жителей порой творила невозможное.
– Я не выйду за него, Раэза, – говорила Сириха, прячась за меня. – Он и старый, и противный, и… и… и не люблю я его! Вот!
– Любовь ведь не главное, – попыталась успокоить девочку.
– А сама-то в это веришь? – совсем по-взрослому спросила она. – Верила, давно бы первой женой была. Я-то вижу, как на тебя воины из первых смотрят. Любой бы забрал!
– Это не моя судьба, – попыталась протестовать.
– Влюбишься – поймешь, – вдруг засмеялась она.
Громко. И тут же зажала ладошкой рот. Понятно, не столько замуж она не хочет, сколько желает насолить всем тем, кто ее ни во что не ставит. Детство. Потом перерастет и будет хорошей женой.
– Иди на кухню, хоть там помоги, степной ты ветерок, – сцапала ее за руку и потащила за собой. – Больше проку будет!
За делами и разговорами я и не заметила, что совсем позабыла сделать то, что была обязана. Отнести ужин хасту Линару. Вспомнила только тогда, когда сама пришла на кухню.
– Явилась! – недовольно протянула Дараха. – Где только шлялась?
– Хаса, давай корзину, – уважительно и не обращая внимания на ее тон, попросила я.
– Нету корзины. Подруга твоя сама унесла. Славная девушка, ответственная. Хорошей женой будет, не то, что ты! – ткнула в меня пальцем. – Эй, – обратилась Дараха к девочке. – Иди посуду скобли, чего прохлаждаешься?
Сириха тут же побежала работать, боясь, что кухарка решит ее наказать.
– Михарна отнесла ужин? – переспросила я, чувствуя, как холодеет сердце.
Она могла натворить все, что угодно!
– Она и еще две девки. Вместе потащили – и воинам, и хасту. Багу только брать не стали, не утянули бы.
– Я отнесу, – подошла к шкафу и вытащила из него одну из бутылей, вставленных в свою собственную плетеную из сухих листьев сеть.
– Смотри у меня, спрошу потом, если узнаю, что до хаста не донесла!
Я едва заметно улыбнулась.
Но чувство, что что-то не так, никак не оставляло. Видимо, учеба Зааты не прошла даром.
Перед входом на мужскую половину замерла, но охраны не увидела. Странно, куда они могли подеваться?
Ускорила шаг, чуть ли не срываясь на бег. Сердце колотилось, предчувствуя что-то нехорошее. Опасное. Черное.
Влетела к гостям и замерла. Здесь тоже никого не было видно. Ни воинов, ни гостей, словно все испарились. Подбежала к двери в комнату хаста и резко дернула. Она открылась легко – была не заперта. Ворвалась внутрь, напоминая само себе маленький степной вихрь, который сносит все на своем пути.
И замерла.
На полу, лицом вниз, лежал Линар и не шевелился. Его белая одежда пятном выделялась на цветных коврах.
Я бросилась к нему, боясь самого страшного. Того, что могло разрушить всю нашу жизнь.
– Хаст?
С трудом перевернула мужчину на спину. Он распахнул глаза, но я поняла – не видит меня. Дело плохо. Провела рукой по обнаженной груди, пытаясь изгнать из головы неподобающие мысли, и прислонилась к ней ухом. Рваное дыхание и хрипы. Мать степи, он умирает!
Снова посмотрела на Линара, схватила обеими руками его голову, чтобы он не смог вывернуться, и заглянула прямо в его зеленые, словно трава у водного источника, глаза. Он смотрел на меня, не моргая, силясь увидеть хоть что-то. И это было страшное зрелище. В голове вертелось предположение, и я боялась, не хотела, чтобы оно оказалось правдой. Слишком жутким и невероятным это было.
Хаст захрипел, и я решилась. Духи предков, не подумайте обо мне ничего плохого!
Осторожно коснулась его прохладных губ, стремясь почувствовать тот вкус, которого не должно было там быть.
И застонала.
Потому что он там был. Горько-сладкий привкус степной велы, ядовитой травы, что росла только там, где солнце выжгло все остальное. Отрава в чистом виде, от которой по воле степи почти не было спасения. Только я знала способ очистить тело от нее. Заата много говорила о травах и их свойствах, знающая должна уметь все, а не только слушать, что молвит степь. Благодаря ей, это знание было и у меня.
Но прежде, мне было нужно узнать, как он принял ее. Ароматные масла виной или пища?
Только бы не еда, что принесла Михарна!
– Хаст, хаст, скажи мне, что ты ел? Пил?
Он втянул в себя воздух и замер. Я испугалась, что он умрет, и вновь склонилась к его груди.
И вздрогнула, когда рука мужчины коснулась моих волос.
– Отвары… отвар из трав… на столе…
Еле слышный шепот от того, кто недавно пугал лишь одним своим словом. Страшно.
Я подскочила. На столике действительно стоял кувшин. Только я его не приносила, не могла принести и Миха, у нее руки точно были заняты громоздкой корзиной. Значит, это не случайность. И нашего гостя хотели отравить. О, мать степей! Во всем бы обвинили меня! Потому что именно я отвечала за хаста Тайрады и его воинов.
– Потерпи, – обернулась к Линару. – Ты отравлен, но у меня есть лекарство.
Скорее к Заате! У нее есть то, что сможет помочь.
Я накинула артун и выскочила за дверь. Мне не стоит привлекать к себе внимания, ведь тогда мне не дадут спасти хаста, он умрет, а я просто окажусь на позорном столбе посреди пустыни – умирать от жара и жажды! Нет, такого нельзя допустить!
По темным коридорам старалась идти медленно. И дышать глубоко, чтобы успокоиться и принимать решения не от страха.
Вела – трава коварная. Она убивает медленно. Сейчас Линару очень плохо, но когда я вернусь, он будет чувствовать себя лучше. И это плохо! Нельзя, чтобы он решил, что я его обманываю. Потому что за облегчением всегда приходит смерть. И я видела такое, пусть и всего раз, но видела.
Комнаты Зааты как всегда были открыты. Ее не было, но в жаровне лежали угли, на которых должны были тлеть благовония. Куда она могла уйти, когда так нужно?
Под окном стоял сундук, дотрагиваться до которого было строжайше запрещено. Но сейчас мне было все равно, какие кары нашлют на меня души предков за мое непослушание. Я пыталась спасти человека! А вместе с ним и мою собственную жизнь.
